Память сердца - Александр Константинович Лаптев

призванного избавлять ближнего от мучений.

– Ну, чего уставился? – спросил фельдшер, продолжая улыбаться. – Жрать небось хочешь? А я не дам. Нету! Если вас, дармоедов, кормить, так самому есть нечего будет. Ну, говори, зачем пришёл?

Пётр Поликарпович переступил с ноги на ногу. Захотелось тут же уйти. Он оглянулся на дверь и нерешительно молвил:

– Я болен. У меня сердце больное, суставы болят. Ходить тяжело.

– Ну и что?

– Дайте каких-нибудь таблеток, – упавшим голосом закончил Пётр Поликарпович. Он уже понял, что всё это бесполезно.

– Вишь чего, таблеток он захотел! – с деланным удивлением протянул фельдшер, приподнимаясь. – А дрына не хочешь? Какой умник – таблеток ему! Да на тебе пахать можно, а ты мне тут мозги паришь, фашист поганый. Иди отсюда, пока морду тебе не расквасил. И чтоб я тебя здесь больше не видел!

Пётр Поликарпович сделал шаг к двери.

– А если я умру?

– Туда тебе и дорога. Мало вас давит товарищ Сталин. Ну ничего, я вам устрою ударный труд, узнаете у меня, что такое советская власть!

С таким напутствием Пётр Поликарпович вышел из медпункта, в котором не было ни таблеток, ни медицинских инструментов, ни самого медицинского работника (в нормальном смысле этого слова). По мнению лагерного начальства, все эти глупости были тут вовсе не нужны; лагерное начальство, даже и не читая Гоголя, исповедовало принцип его комического персонажа, по мнению которого «человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». Но Гоголю, конечно, и не снились все эти лагерные прелести: пьяные, заросшие грязью фельдшера с наколками по всему телу, и убогие амбулатории, где из лекарств одна лишь марганцовка. Если б он всё это увидел, то вовсе бы ничего не написал, потому что шутить на эту тему нельзя.

Вот так и получилось, что надеяться Петру Поликарповичу было не на кого, кроме как на самого себя. Был бы он в родной сибирской тайге, хоть бы и в самой её глубинке – он сумел бы спастись. Как ни сурова Сибирь, но всё же не зря её величают «матушкой». В тайге вполне можно выжить, если конечно, подойти к делу с умом. Но никто никогда не называл Колыму ласковыми именами. Просто потому, что здесь не было место человеку с его слабостями и надеждами. В магаданском порту, прямо на берегу бухты Нагаево, следовало бы поставить гигантские ворота и протянуть сверху надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Через много лет Варлам Шаламов назовёт бухту Нагаево «причалом ада» (и будет безусловно прав). Но как известно из той же литературы: из ада иногда возвращаются. И каждый заключённый, оказавшись на Колыме, таил в душе надежду на возвращение домой – несмотря на всю гибельность и безнадёгу. Ничего другого не оставалось бедному человеку – униженному, раздавленному жуткими обстоятельствами, лишённому буквально всего, кроме самой жизни (да и та ему уже фактически не принадлежала).

Таким образом, судьба Петра Поликарповича окончательно определилась. Оставалось одно: бежать из лагеря – как можно скорее и как можно дальше. Но к побегу нужно было подготовиться: надо было запастись продуктами, хотя бы на первое время. Нужны прочные ботинки, надо иметь с собой спички, нож, кусок брезента на случай дождя. А ещё хорошо бы запастись компасом и винтовкой. Но последнее, конечно же, было несбыточно. Винтовки сразу хватятся и пошлют в погоню целую армию. А компас – вещь, конечно, очень нужная, но где же его взять? И карту местности тоже днём с огнём не сыщешь – все карты засекречены и хранятся в железных сейфах за семью печатями. Приходилось надеяться на смекалку, на природную наблюдательность и на удачу. А ещё – на русский «авось», который иногда вывозит в трудную минуту. Или не вывозит. Это уж кому как повезёт.

В последних числах мая сосед по нарам, назвавшийся Николаем, сообщил Пётру Поликарповичу с заговорщицким видом:

– Всё, теперь можно уходить. Я уже продуктами запасся.

Пётр Поликарпович с удивлением посмотрел на него.

– Какими продуктами. Где?

Николай мотнул головой в сторону лагеря.

– На складе. Я там договорился с одним фраером.

– Договорился?.. Ты что, рассказал ему о побеге?

– Нет, конечно. Я ему денег обещал.

– Откуда у тебя деньги?

– Да так… в карты выиграл.

– Ты ещё и в карты играешь?

– Играл когда-то. Теперь, вот, пригодилось.

– Ну-ну… – молвил Пётр Поликарпович, с интересом разглядывая долговязого парня. – И что он тебе пообещал?

Николай приблизил лицо, заговорил шёпотом:

– У него на складе рыба есть – горбуша. Солёная правда, падла, но ничего, сойдёт на первое время. Хлеб обещал, сахару. Много не даст, но пару хвостов сделает, и хлеба булок пять.

Пётр Поликарпович сглотнул слюну, в глазах его вспыхнул голодный огонь.

– А сейчас нельзя у него взять? Надо бы подкормиться, чтоб силы были.

– Взять-то можно, только потом жрать нечего будет. Уж лучше с собой возьмём. Сам должен понимать.

Пётр Поликарпович кивнул.

– Да, я понимаю. – Подумал недолго и спросил: – А одежонку новую у него нельзя достать? У меня ботинки прохудились. Как я в них пойду? – И он кивнул на свою обувь. На одном ботинке подошва отстала и хлябала, другой был весь в дырах и едва держался на ноге.

Николай засопел, поджав губы.

– Да-а, в такой обутке ты далеко не уйдёшь. Ладно, что-нибудь придумаю. В крайнем случае я тебе свои отдам.

– А сам в чём пойдёшь?

– У меня ещё одни есть. Я дал тут поносить одному. Придётся обратно забрать.

Пётр Поликарпович недоверчиво улыбнулся.

– А ты шустрый! Не знаю, что б я без тебя делал…

Николай внимательно посмотрел на Петра Поликарповича.

– Так ты уже решил? Уходим? Когда оторвёмся?

Пётр Поликарпович оглянулся. Они стояли на лесной тропе. Под ногами уже зеленела травка, кусты покрылись зеленью, и на деревьях тоже что-то такое появлялось – с прозеленью, с микроскопическими почками на тоненьких ветках. И хотя воздух был стылый, но солнце уже поднималось высоко и ощутимо грело. По всем признакам наступало лето. Пётр Поликарпович вздохнул и произнёс раздумчиво:

– Да, в общем-то, уходить можно хоть завтра. Чем скорее, тем лучше.

Николай встрепенулся.

– Ну так в чём же дело? Завтра и пойдём! Ты сам подумай: нас могут в любой момент забрать на сопку. А там охрана, и бугор смотрит в оба; оттуда уже не уйдёшь. Нужно пользоваться моментом. Ну же! Пока тепло. Решай!

Пётр Поликарпович и сам понимал, что всё может измениться в любую секунду. Прямо сейчас выйдет из кустов боец с винтовкой и поведёт их в лагерь,