Очарованный - Джиана Дарлинг

сторону.

Пока эта похвала была платонической.

Даже в этом случае, если бы она исходило от мужчины, который был одиноким или каким-либо образом красивым, он мог бы пригрозить ему в качестве дружеского напоминания о том, что я принадлежу и всегда буду принадлежать ему.

Боль пронзила мой пах и спину, резонируя в моем мозгу, как радиоактивный удар.

Александр проклял кровавое убийство, услышав гортанный стон, вырвавшийся из моего разорванного горла, но он снова занял свое место рядом со мной и позволил мне сжать его руку так сильно, что его суставы заскрипели в протесте.

— Ты такая красивая, — сказал он мне прерывающимся голосом, наклонившись и прижавшись лбом к моему мокрому от пота лбу. — Ты так красива для меня. В этот момент прекраснее любого другого. Никто никогда не был так горд и влюблен в свою жену, как я, ты понимаешь это, моя красавица?

Я кивнула, мои зубы стиснулись так сильно, что я могла говорить, когда во мне пробежала новая схватка.

— Ладно, пора тужиться, леди Грейторн, — подбадривал меня доктор, занимая интимную позицию между моими ногами.

Меня шокировало то, что Александр позволил врачу-мужчине быть моим акушером, но он был бесспорно лучшим врачом в Соединенном Королевстве.

А еще он был геем и счастливо женат на возлюбленном своего детства.

Это и объясняло готовность Александра, хотя он трижды заставлял доктора Рейнхардта беседовать с нами, прежде чем дать ему должность врача герцогини Грейторн.

— Я готова, — сказала я ему, моя улыбка искривилась, как раскаленный металл, на моем лице.

Все мое тело было похоже на перегруженный электрический провод, готовый взорваться. Я отчаянно пыталась подтолкнуть и снять напряжение, хотя боль, которую я испытывала, была почти невыносимой.

— Я люблю тебя, моя красавица, моя Topolina, моя герцогиня, — говорил Александр, прижимая меня спиной к своему туловищу и держа обе мои руки так, чтобы я могла сжать их достаточно сильно, чтобы сломать, пока я изо всех сил пыталась вытолкнуть нашего ребенка в мир. — Ты мое самое большое сокровище.

Я запрокинула голову назад, мышцы напряглись достаточно сильно, чтобы лопнуть, и крик, кипящий в моем горле, вырвался в воздух.

Мгновение спустя пронзительный вопль подчеркнул последние ноты моего крика.

Я медленно моргнула залитыми потом глазами, пытаясь сосредоточиться на боли, поскольку я стала настолько искусной в этом, что могла сосредоточиться на существе, которое доктор Рейнхардт держал в своих руках.

— Боже мой, — голос Александра надломился, когда он убрал мои мокрые волосы со лба, а затем мягко уложил меня обратно на кровать, чтобы он мог принять ножницы для пересечения пуповины от врача— Боже мой.

Мои глаза горели, а тело ощущалось как сдутый воздушный шар, неспособный к оживлению, когда я поддалась импульсу закрыть веки и отдохнуть на мгновение.

— Моя красавица, — мягкий голос Александра нежно вытащил меня из сна. — Пришло время познакомиться с твои сыном.

Мгновенно адреналин пробежал по моему телу, и мои глаза резко открылись, мое зрение стало ясным и блестящим, когда я увидела пару серебристо-голубых радужных оболочек, которые, как я знала, со временем превратятся в серые, как у Александра.

Наш малыш.

Рыдание застряло у меня в горле, а сердце тяжело и тяжело колотилось в груди. Я чувствовала себя раздутой от любви, перезрелой и уязвимой.

Малыш Дэвенпорт весил восемь фунтов одиннадцать унций (3,9 килограмма), у него была густая копна черных волос и идеально сформированный рот в форме бантика, который сморщился, когда он слегка возился на руках у отца.

Он был самым прекрасным существом, которое я когда-либо видела в своей жизни.

Я посмотрела на Александра залитыми слезами глазами и увидела в его выражении ту же удивительную нежность, которая охватила меня.

Он сел на край кровати и передвинул ребенка так, чтобы он мог лечь на мою обнаженную грудь. Комната была очищена, очевидно, по приказу моего властного герцога, так что мы оба могли с трепетом наблюдать, как ребенок прижался к моей набухшей груди и сжал кулак у моего сердца.

— Я никогда в жизни не думал, что мне приснится такой сон, — тихо пробормотал Александр, осознавая сладкий, безопасный кокон, которым мы были окутаны. — Я никогда не верил, что буду свободен от своих демонов, не говоря уже о свободе разделить мою жизнь с такой женщиной, как ты, рядом со мной, с прекрасным ребенком. Даже если бы я был свободен от тех цепей, которые меня связывали, я бы никогда не подумал, что буду достоин такого будущего.

Рыдания, застрявшие у меня в горле, сорвались с моих губ, когда я прильнула к его плечу и позволила слезам благодарности залить его черную рубашку.

Он позволил мне плакать, хотя я знаю, что ему было больно смотреть на меня. Его рука зарылась в мои волосы, убирая их от моего горячего влажного лица, успокаивая меня до глубины души.

Я откинула голову назад, чтобы поцеловать сильный ровный пульс на его горле, а затем снова повернулась, чтобы посмотреть на сладкий сверток у себя на груди.

Ему было тепло и тихо, он спал рядом со мной, как будто знал, насколько он в безопасности в моих объятиях, когда мы оба в объятиях его отца.

Александр никогда не допустил бы, чтобы с нами случилось что-то плохое. Мы вели нашего ребенка в мир без Ордена, без Ноэля Дэвенпорта и без нависшей над нами угрозы мафии.

— Это наша эра счастья, — напомнила я Александру и нежно, как бабочка, поцеловала мягкую головку нашего сына. — Все, что он когда-либо познает, — это радость и свет.

— Да, — пообещал Александр, прижав один из своих толстых и длинных пальцев к пухлой щеке ребенка. — Хотя твоя семья, несомненно, сумасшедшая, Bella, поэтому я не решаюсь сказать, что это обойдется без драмы.

Я издала водянистый смешок, проведя носом по макушке ребенка, чтобы вдохнуть немного его сладкого детского аромата.

— У нас есть имя для нашего будущего герцога? — спросил Александр.

Беременность далась нам обоим эмоционально нелегко. Несмотря на то, что Ноэля больше нет, он все еще преследовал Перл-Холл и наши воспоминания о моей прерванной первой беременности, словно адский призрак. Александр был властным и злобно защищал все девять месяцев, почти не выпуская меня из дома, не говоря уже о том, чтобы выехать из страны, чтобы навестить мою семью или отработать существующие контракты. Мне так же не хотелось расставаться с нашим домом и мужем. Прошло два года с момента окончания наших ужасов, но мне все еще казалось, что не пролетело и мгновения с тех пор, как я вернулась домой в