Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

В эту минуту разговор был прерван стуком в дверь. Ложа была заперта изнутри, Сара хотела встать и отворить, но Пепилья предупредила ее. Резвушка закончила свой рассказ, и ей хотелось вернуться в залы, чтобы снова повторять повествование о несчастной любви Миндального Цветка. Она быстро распахнула двери и в изумлении попятилась. Там стоял человек, совсем не подходящий для салона дукезы. Он походил на бродягу, с которым не совсем приятно было бы встретиться с глазу на глаз. Это был высокий, широкоплечий, мощный, как Геркулес, мужчина, с отвратительным лицом.

Пепилья вопросительно взглянула на него, потом на дукезу, которая не могла прийти в себя от удивления: перед ней стоял прегонеро, явившийся в неопрятном, неподходящем для данного места костюме помощника палача.

Он, по-видимому, не замечал ее удивления и не обращал на него внимания, а смело пройдя мимо Пепильи, поспешившей уйти, вошел в ложу и запер за собой дверь.

Сара Кондоро не совсем приветливо смотрела на неожиданного гостя, появление которого, видимо, стесняло ее, и прегонеро заметил это.

— Как здесь роскошно, — сказал он, — довелось и мне наконец увидеть салон!

— Как ты попал сюда? — спросила дукеза.

— Спросить так — все равно что сказать: «Лучше бы тебя здесь не было». Знаем мы это!

— В таком костюме…

— Ну так что же, у меня нет лучшего.

— Сам виноват. Мало разве тебе дали денег? Но ты делаешься все скупее. Кто тебя провел сюда?

— Один из слуг.

— Какая досада! Что подумают люди, увидев тебя здесь?

— Пускай их думают, что хотят! Мне надо поговорить с тобой, — отвечал прегонеро и, не ожидая приглашения, уселся в кресло. — Давно я не сиживал на таких мягких шелковых креслах. Ты опять чертовски разрядилась… а все на деньги за Клементо…

— Молчи! — повелительно остановила его Сара Кондоро, и глаза ее сверкнули. — Услышат!

— Мне надо поговорить с тобой!

— Только не здесь, ты не умеешь…

— Держаться, ты хочешь сказать, — перебил ее прегонеро. — Ну разумеется, за это время разучился! Ты, кажется, стыдишься меня, но ведь не в первый раз тебе приходится рядиться в шелк и бархат, чтобы потом опять разом все спустить.

— Уйдем отсюда, ты говоришь такие вещи, о которых не все должны знать! — с досадой сказала дукеза, вставая.

— Но мне здесь очень нравится!

— Да мне не нравится, иди за мной! — повелительно сказала Сара Кондоро своему прежнему возлюбленному и пошла к двери.

— Куда ты ведешь меня?

— Увидишь, пойдем.

Прегонеро последовал за ней. Они вышли в коридор. Убедившись, что кругом никого нет, она быстро подошла к потайной двери, отперла ее маленьким ключом, и они очутились на ярко освещенной винтовой лестнице. Спустившись по ней в узенький коридор, они вошли в очень нарядно убранную комнату, в которой стояло фортепиано.

Здесь дукеза обычно отбирала певцов и певиц для своего салона.

— Здесь мы можем говорить спокойно, — сказала старуха уже мягче, — садись. Зачем ты пришел?

— Да вот, видишь ли… это очень щекотливое дело, — задумчиво отвечал прегонеро, садясь так бесцеремонно, точно был у себя дома. — Мне надо откровенно сказать тебе кое-что, только ты не горячись.

— Говори! Тебя обычно занимают такие вещи, которые не всякого касаются. Интересно знать, что еще тебе пришло в голову.

— Человек не волен в своих мыслях, — отвечал прегонеро. — Умны они или нет, а приходят ему в голову, и все тут. Вот и меня в последние дни мучает одна такая мысль, потому я и пришел к тебе.

— Разве я могу помочь тут чем-нибудь? — спросила дукеза.

— В некоторой степени.

— Так говори, только короче.

— Меня тяготят деньги за Клементо, — начал прегонеро, — я готов вернуть их! Мне жаль, что я отдал своего сына…

Дукеза широко раскрыла глаза. Лицо ее приняло отвратительное выражение при этих неожиданных словах прегонеро.

— Меня мучает мысль, — продолжал он, — что я продал нашего сына…

— Да в уме ли ты? — вскричала Сара Кондоро.

— Я раскаиваюсь в том, что сделал.

— Но ты никогда не заботился о своем сыне.

— Со мной происходит то же, что и с герцогом, я становлюсь старше… мне жаль, и я не отдам сына за Иудино вознаграждение, не отдам!

— Святой Франциско, не отнимай у него разум! Ты, кажется, с ума сходишь!

— Нет, я хорошо обдумал, Сара, и не откажусь от своих слов. За проклятые деньги я отдал родного сына, потерял все права на него… за этакую сумму отдать навсегда Клементо… я согласился необдуманно.

— Да что с тобой делается? — перебила дукеза, глядя на него во все глаза. — Я еще не совсем понимаю твою цель, но что ты действуешь не из любви к Клементо — это ясно.

— Я возвращу деньги, они не могут вознаградить меня за потерю сына.

— Ага, теперь поняла! — вскричала дукеза. — Сумма мала! — Ты хочешь воспользоваться случаем и обогатиться, а потому грозишь раскрыть нашу тайну. Просчитался, друг мой Оттон, просчитался! Я не дам тебе ни одного мараведи9. Ты опоздал, Клементо признан сыном герцога и уже едет к нему!

— Ошибаешься, еще не поздно, — отвечал прегонеро, невозмутимо покачивая головой. — Ты, верно, не знаешь, что Клементо еще здесь.

— Здесь? Ну и что же? Во всяком случае, ты опоздал, потому что герцог уже официально признал его своим сыном.

— Я возьму назад свое показание.

— Нет, этого не будет! — вскричала с бешенством Сара Кондоро, дрожа от злости. — Это ни к чему бы и не привело. Рикардо очень рад, что нашел дукечито, и спешит успокоить герцога, который с нетерпением ждет его на востоке.

Прегонеро потихоньку засмеялся.

— Герцог не на востоке, — спокойно сказал он, — а здесь, в Мадриде.

Дукеза застыла, раскрыв рот и вытаращив глаза.

— Герцог в Мадриде? — спросила она.

— Ну да. И я пойду к нему, возьму назад Клементо и верну деньги. Но прежде я хотел сказать об этом тебе, чтобы ты не упрекнула после, что я действовал из-за угла.

— Кондоро здесь? Я уверена, что это твоя выдумка, ты хочешь напугать меня…

— Клянусь всеми святыми, он здесь, и я пойду к нему и возьму у него Клементо…

— Чудовище! Не бывать тому! Ведь я вижу, ты только хочешь выманить у меня деньги!

— Правду сказать, сумма и в самом деле не стоит жертвы.

— Тысячу раз я каялась, что взяла тебя в сообщники, негодяй! Тебе все мало.

— Напрасно ты бранишь меня — жертва слишком велика, и я не хочу оставаться без соответствующего вознаграждения, этого мне никто не может поставить в упрек.

— Да куда тебе столько денег, скряга?

— Сам еще не знаю. Может быть, чтобы обеспечить свою старость. Надо воспользоваться временем, пока герцог еще не умер…