Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

носки, наволочка подушечная, простыня, зубной порошок.

Посылаю тебе перечень предметов (краски, кисти, карандаши), необходимые нашей культ, — воспит. части. Если сможешь, закупи все это за любые цены, возьми счета на имя ОЛП № 1 Краслага, мне по ним заплатят наличными деньгами, хоть 1000–1500 рублей. Вышли все это посылкой на мое имя и счета вложи в посылку. Кроме того, если можно, достань песенники, ноты для хора и мужского соло (романсы), пьесы с мужскими ролями. Отправь это бандеролью на имя нач. КВЧ ОЛП № 1 Качаловой, приложи и к этому счета, мне заплатят по ним. Во всех этих предметах ощущается здесь острая нужда, не можем развернуть клубной работы. Для меня посылай бандеролями, а лучше посылкой, газеты, журналы и книги — все это мне сослужит большую пользу.

Как обстоит у тебя дело с дачей и огородом на лето? Как сейчас жизнь в Москве? Помогая мне, не отрывай только насущного от себя и сына, ни в коем случае. Как чувствуют себя мама, Самуил? Меня все время не оставляет беспокойство…

Ликин! Что ты предприняла для Марика? Я писал Паше, просил оказать нужную помощь, — оказана ли она? Как сейчас здоровье сына, есть ли улучшение? Еще раз советую значительно сократить его учебу, не переутомлять его занятиями, — потом наверстаем упущенное, лишь бы он здоров был. Шалит ли он как и раньше? Ведь ему нужен полный покой, чтоб попусту не растрачивалась его энергия, необходимая для преодоления болезни. Нужно еще окончательно выяснить происхождение тех случаев с гноем у Марика, и, в случае необходимости, принять меры к лечению.

Но, главное, Ликин, ты должна быть спокойной и не терять самообладания. Береги себя, любимая, ты ведь так нужна и мне, и сыну нашему. Мы еще с тобой молоды, и будет время, когда мы еще используем нашу молодость во всем. Не унывай и не отчаивайся, надо все преодолеть для счастливого нашего будущего. А я еще мечтаю о семье, о будущих наших детях (ведь мы должны еще иметь дочку и еще одного сына, — не так ли, женушка?), скоро, Лика, эти мечты станут действительностью.

Горячо поздравляю тебя, любимая, с днем твоего рождения и с днем рождения нашего сына. Говорить о моих пожеланиях вряд ли нужно, — ими полна моя душа, рвущаяся к вам, моим самым дорогим и любимым. Но, самое главное, пожелание: это, чтоб вы были здоровыми и чтоб этот год оказался для нас счастливым годом восстановления нашей семьи. И мне так хочется, чтоб день 31-го мая — день нашего 15-ти ле-тия — мы были вместе, Лика!

Прими мои горячие пожелания, может быть хоть частица из них осуществится в нынешнем году, и нам улыбнется счастье, и мы с тобой повеселимся и порадуемся по настоящему, как этого заслуживает наша честность, наша любовь.

Пришли мне, Лика, фотокарточки. Мое фотографирование задержалось из-за отсутствия проявителя. При первой возможности пошлю тебе свои карточки.

Бываешь ли ты у сестер и у моей мамы? Паша писала мне в открытке от 4. II, что ты с Мариком были на именинах Ингушки, что Марик был центром всего вечера, — они счастливы вашим посещением.

Ликин, побывай с Мариком у моей мамы, этим ты доставишь ей большую радость.

Каковы сейчас ваши отношения? Сообщения твои и Пашины о вашей встрече меня несказанно обрадовали.

Как здоровье мамы и всех наших родных: Нинзы, Васи, Володи, Морозов? Почему и они ничего не напишут мне?

Передай им всем мой горячий привет и благодарность.

Крепко, крепонько целую тебя

— твой Сема.

Решеты, 22/111 — 46 г.

Дорогая моя Лидука!

Я уже совсем потерял голову. Чем объяснить такое твое молчание? Ведь за все время я получил от тебя только одно письмо от 29.1, а от Паши открытку и бандероль от 4.1 I. Что я могу думать, что предполагать?

Самые ужасные картины рисуются моему воображению, не нахожу себе покоя. Нервы мои отказываются выдержать такое испытание, я становлюсь буквальным «психом», не могу работать, сегодня свалился, заболел, не мог итти на работу.

Неужели ты заболела? Или что случилось с сыном? Или с мамой? Или с моими родными? Но, что бы не случилось, ты должна мне сообщить немедленно. Это лучше молчания, легче неизвестности.

А ведь мы договаривались с тобой, чтоб часто писать друг другу.

Хочу надеяться, что все благополучно. Горячо поздравляю тебя и сынку с днем рождения. Желаю вам, моим любимым, здоровья и счастья на долгие, многие годы.

У меня все по-старому.

Крепко, крепко целую тебя и Марика,

твой Сема.

Привет всем родным.

Решеты, 23.111 — 46 г.

Дорогая моя Лидука! Я уж и не знаю, что случилось у тебя. Что думать, что гадать?

Вопреки нашему уговору, ты совсем не пишешь мне. Со времени твоего отъезда я получил лишь одно письмо от 29.1 и все… Окончательно теряю рассудок, потерял способность спокойно размышлять, волнуюсь чортовски… Ругать тебя я не могу. Слишком сильно обаяние нашей встречи, чувство величайшей любви и глубочайшего уважения к тебе целиком владеет мною. И, конечно, никаким сомнениям и подозрениям нет места в душе моей.

Что же остается для объяснения твоего молчания? Только самые ужасные догадки о чем-то страшном, случившемся у тебя. Не заболела ли ты тяжело? Случилось ли что с мамой? Или с Мариком плохо?

Какие только самые кошмарные картины не встают перед моим больным воображением! Я их гоню от себя всячески, а они все лезут и лезут, как осенние мухи, не давая покоя.

Необходимое внешнее самообладание стоит мне очень больших усилий. А я ведь и без того переживаю тяжелое и тревожное для меня время. Я все время так был уверен в предстоящем окончании нашей разлуки, в скором возвращении моем в общество, в нашу семью, — я ведь только и живу этими мечтами!

А враги вновь начали лязгать оружием у наших ворот, подняли зверино-черчиллевский вой во всех англо-американских подворотнях… Капиталистические собаки хотят загрызть ненавистный им социализм, нашу страну, наш советский народ.

И мучает меня этот вопрос о судьбах нашей Родины, о Вас, моих родных и близких!

И, если стрясется война, и весь наш народ вновь поднимется на борьбу, то где же я буду? Неужели опять мне влачить свое жалкое существование, не имея возможности защищать свой