Лис - Михаил Нисенбаум

извлекая из кармана мятый носовой платок. – Сейчас так принято.

Впрочем, отпевание длилось минут десять, не более, блестящий лаком гроб опустили в могилу, и кладбищенские рабочие в униформе сноровисто заполнили яму глинистой землей. Толпа расступилась, давая дорогу четырем женщинам: вдове Водовзводнова, двум взрослым дочерям и Елене Викторовне Ошеевой, которая придерживала вдову за локоть. Лица родственниц были скорбно-отсутствующими, в отличие от сосредоточенного лица Елены Викторовны, казавшейся рядом с другими великаншей.

Через несколько минут траурная толпа покатилась к выходу, то и дело останавливаясь то у одной, то у другой могилы. Снова принялся моросить дождь, и посетители ускорили шаг, спеша к автобусам: через полчаса в Трапезных палатах Храма Христа Спасителя начинались поминки.

Уже после того, как последние прощальники скрылись из виду, Тагерт приблизился к могиле. Поверх серо-красноватых комьев было разбросано несколько гвоздик. К лицу нежно прикасались капли дождя. Хотелось думать о смысле ухода, о величии утраты, о потере человека, который любил его, Тагерта. Вместо этого в голове тлели мысли о том, что в тщательном выборе атрибутов положения покойного – Новодевичьего кладбища, оружейного залпа, Трапезных палат – есть неподобающая мелочность. Или как раз подобающая? Ведь в похоронах продолжался прижизненный вкус усопшего к оформлению кабинета в кремлевском стиле, к отбору посетителей и дружбе со всеми, кто вскарабкался в любой сфере жизни на респектабельную высоту. «Но ведь он столько раз помогал тебе самому… И сегодня только благодаря ему у тебя есть дом… И как хороши бывали ваши разговоры. И сколько еще таких, кому он помогал – не рассчитывая на ответные услуги». Тагерт наконец почувствовал, что слезы оттаяли и горячо наполнили глаза. Он нагнулся, поднял с мокрого асфальта новенькую стреляную гильзу и заспешил к выходу. Гильзу он опустил в карман плаща, спина и плечи которого уже темнели пятнами от усиливающегося дождя.

Глава 30

Две тысячи седьмой

Не то чтобы торопилась снять траур. Хотя со смерти дорогого Игоря Анисимовича минуло три месяца – пора дела делать. Слезы – в фоновом режиме. Скульптору Курамшеву, народному художнику России, заказан гранитный бюст покойного ректора: пусть стоит на парадной лестнице, встречает студентов и преподавателей. За прошедшие полтора года Елена Викторовна Ошеева привыкла руководить университетом сама: пока Водовзводнов болел, приходилось полагаться только на себя. За месяц до смерти он пригласил к себе на дачу ее и Караева. Еле слышным голосом просил миллиардера считать Леночку его преемницей и «не бросать университет». Караев похлопал Водовзводнова по желтой исхудавшей руке, велел не дурить, мол, еще поедем вместе в Кабарду, на соколиную охоту. А впрочем, подтвердил: Леночку не упустим, университет поддержим, только поправляйся, дорогой. Потом, уже после похорон, встречались в закрытом клубе на Покровке, и Караев – верный человек! – сделал все как обещал. Теперь Ошеева в совете директоров Госнафты на месте Водовзводнова, с теми же полномочиями и доходами.

Она постановила себе месяца три-четыре работать в своем прежнем кабинете и с тем же составом проректоров. Место первого проректора пусть пока проветрится, для точного решения ей нужно время. Но с заведующими кафедрами придется решать быстрее. Вся разболтанность в университете – с попущения завкафедрами. Симаков с административного права посреди семестра то в Брюссель, то в Стокгольм на конференции катается, а пары за него ведут аспиранты. У Арбузова полкафедры на больничных прохлаждаются, пропуски никто не восполняет.

Вообще-то любимый Игорь Анисимович, если вдуматься, странные порядки учредил. К примеру, эти бывшие звезды политики, которые мертвыми душами числятся на кафедре политологии – бывший черномырдинский вице-премьер, бывший замглавы Госдумы, бывший министр. Они даже за зарплатой не приходят, не то что на лекции – деньги им переводят на счет. И ладно бы кто из действующих политиков, а то пенсионеры, балласт. Кафедру бухучета и аудита возглавляет старик Извольский – и вокруг него такие же ветераны, доктора наук, у этих что ни сессия – полкурса не аттестовано. И что прикажете делать? Отчислять половину курса? Притом это аудит, финансы, белая кость. А на кафедре иностранных языков у Антонец секция латыни – эти-то куда со своими строгостями? У Тагерта на консультациях по сорок душ, на сессии сплошные перезачеты – пора всю эту мелюзгу поставить на место. Словом, старых и шебутных завкафедрами надо аккуратно заменять кем-то попроще и вменяемее.

Однако навести порядок оказалось труднее, чем предполагала Елена Викторовна. Стоило покуситься на ставку бывшего вице-премьера, позвонили из Администрации президента, говорили вежливо, но давали понять, что Игорь Анисимович людей не просто так держал. У аудиторов случился тихий профессорский бунт. Узнав, что Извольского собираются сместить, главные старики кафедры явились к Ошеевой и сообщили, что в таком случае кафедра в полном составе переходит в Финансовую академию. Из них песок сыплется в полном составе, а туда же – на баррикады. Однако и этот вопрос пришлось отложить. И даже извиниться перед Извольским. Ладно, ему восемьдесят без малого, не век он просидит, а пока Елена Викторовна подготовит почву для обновления.

За Антонец вступились было старушки-подружки, но главная, Муминат Эдуардовна, оказалась на больничном, и здесь Ошеевой удалось найти правильный подход. Пригласив Марфу Александровну, угощала ее чаем с курабье, спрашивала про внука, вскользь сказала: есть мнение, что кафедру иностранных языков нужно разделить на две кафедры – романских и германских языков. Марфа Александровна возглавит направление немецкого языка. Пока – в форме секции. А исполнять обязанности завкафедрой до разделения временно будет Евгения Ивановна Люшева.

Антонец заикнулась, мол, она и сама бы справилась, если ректорат ей доверит, но Ошеева твердо сказала, что в университете, как и в правительстве Российской Федерации, происходит ротация кадров, а кафедра иностранных языков находится на переднем крае перемен. Сначала Елена Викторовна хотела напомнить, что иностранцы совсем не используют лингафонные кабинеты, проекторы и технически отстают от всего университета, но Марфа Александровна – умная женщина – испугалась сразу, без запугивания.

– Ректорат благодарит вас за многолетний подвиг на посту, Марфа Александровна, и мы просим присмотреть за исполняющей обязанности, объяснить ей всю нашу специфику. И да, ваша нагрузка и зарплата останутся прежними. Университет ценит свои ключевые кадры.

По дороге из ректората Марфа Александровна с горечью вспоминала свое обещание десятилетней давности: мол, с кафедры она уйдет только вперед ногами. Да, конечно, последнее время она немного отошла от дел, но кафедра работает в обычном режиме. Сафиулиной нет, можно поговорить с Чельницкой, но та и сама держится на честном слове, втянуть ее в кампанию – значит подставить под удар. То, что было возможно при Водовзводнове, теперь исключено: Ошеева не дипломат и церемониться не станет. Почему выбрали испанку Люшеву? Она ненамного младше Марфы Александровны и ни на йоту не бодрее. Будет ли она более послушна ректорату? Это невозможно: Марфа Александровна