Последний очевидец - Василий Шульгин

Что, собственно, уступить?

Дело ясное — надо позвать кадетов и предоставить им сформировать кабинет. В 1905 году кадеты были пораженцами и шли по одной дороге с левыми, — тогда их позвать нельзя было. Но раз они теперь патриоты, то пусть бы составили кабинет. Боятся, что они будут слишком либеральны? Пустяки. (Бывали радикалы, ставшие министрами, но когда кто видел радикальных министров?)

Сего не поняли… На этом пункте две стороны — верховная власть и народное представительство — разошлись и из-за этого конфликта погибли. Погибла и династия, погиб и российский парламент.

Однако перед лицом грозного отступления верховная власть пожелала опереться на представителей народа и в их патриотизме почерпнуть силы для продолжения войны «до победного конца». В этом решении огромную роль сыграло то, что Военное министерство обанкротилось и мы были безоружны перед лицом прекрасно вооруженного противника. На решение созвать четвертую сессию Государственной Думы повлияло также путешествие по всему фронту ее председателя М. В. Родзянко. Царившие там настроения убедили его, что армия правительством недовольна и верит, что вмешательство Государственной Думы может помочь делу. В известном смысле эти фронтовые политики были правы.

Следствием поездки Родзянко было опубликование 17 августа 1915 года закона о создании четырех Особых совещаний, а именно:

• по обороне государства — под председательством управляющего Военным министерством генерала от инфантерии Алексея Андреевича Поливанова;

• по транспорту — под председательством министра путей сообщения, действительного тайного советника Сергея Васильевича Рухлова;

• по топливу — под председательством министра торговли и промышленности, действительного статского советника князя Всеволода Николаевича Шаховского;

• по продовольствию — под председательством главноуправляющего землеустройством и земледелием, статс-секретаря, гофмейстера Александра Васильевича Кривошеина.

Эти Особые совещания, пополненные представителями законодательных учреждений и общественных организаций, были созданы в торжественной обстановке. Первое объединенное заседание членов всех четырех совещаний состоялось 22 августа 1915 года в Зимнем дворце под председательством Государя Императора. Происшествие весьма знаменательное. Царь, таким образом, не только привлекал членов Государственной Думы к законодательной работе, но и отдавал в их руки часть исполнительной власти.

Хотя Особые совещания были скопированы с некоторых западных парламентов, где они называются парламентскими комиссиями, сделаны они были, если можно так выразиться, вроде кузни. Кузнец — министр всего министерства. А роль тех, кто работает мехом, то есть роль «раздувальщиков», исполняли мы, члены законодательных палат.

Оценивая деятельность Особых совещаний, надо сказать, что она была в общем положительной. 19 августа 1915 года я был избран в Особое совещание по обороне, официально называвшееся Особым совещанием для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства. Создано оно было 10 августа 1915 года и, как я уже говорил, успешно разрешило труднейший вопрос о снарядах. Остальные совещания также справились с поставленными задачами. С этой стороны наша совесть была чиста. Мы сделали все, что возможно. Свою обязанность «раздувальщиков священного огня» военного творчества исполняли не за страх, а за совесть.

Но вот другая сторона… Бывали минуты, когда я начинал сомневаться. В другом отношении, где мы условились быть не «раздувальщиками огня», а как раз наоборот — «гасителями пожара», исполняли ли мы свое намерение? Тушили ли мы революцию?

С основной политической проблемой Государственная Дума, взятая в целом, не справилась.

* * *

Раздражение России, вызванное страшным отступлением 1915 года, действительно удалось направить в отдушину, именуемую Государственной Думой. Удалось перевести накипевшую революционную энергию в слова, в пламенные речи и в искусные, звонко звенящие «переходы к очередным делам». Удалось подменить «революцию» «резолюцией», то есть кровь и разрушение словесным выговором правительству.

Удавалось и другое — на базе этих публичных «строгих выговоров» сохранять единство с правительством в самом важном — в отношении войны. Удавалось все время твердо держать над куполом Таврического дворца яркий плакат «Все для войны!»… Сколько бы Марков-второй ни называл прогрессивный блок «желтым блоком», — это неправда, потому что блок был трехцветный: он был бело-сине-красный, он был национальный, он был русский!

Но не начала ли красная полоса этой трехцветной эмблемы расширяться и заливать остальные цвета?

В минуту сомнений мне иногда начинало казаться, что из пожарных, задавшихся целью тушить революцию, мы невольно становились ее поджигателями. Мы были слишком красноречивы, слишком талантливы в наших словесных упражнениях. Нам слишком верили, что правительство никуда не годно…

Ах, Боже мой… Да весь ужас и состоял в том, что это действительно было так, — оно действительно было никуда не годно.

2. Возвращение в Думу

Как это ни странно, но моя первая речь, произнесенная со столь знакомой уже мне кафедры, была сказана в защиту пяти депутатов, составлявших большевистскую фракцию Государственной Думы четвертого созыва.

А дело было, собственно, вот в чем. Пять большевиков: А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петровский, Ф. Н. Самойлов и Н. Р. Шагов — были избраны в октябре 1912 года по рабочей курии в четвертую Государственную Думу. Что это были за люди?

Алексей Егорович Бадаев родился 4 февраля 1883 года в крестьянской семье в деревне Юрьево Карачевского уезда Орловской губернии. Окончив вечерние технические классы, он работал слесарем на Александровском заводе в Петербурге и в Главных вагонных мастерских Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги. В 1904 году вступил в Коммунистическую партию и вел агитацию в союзе металлистов. Когда его выбрали депутатом в Государственную Думу, он сотрудничал в большевистской газете «Правда». В начале первой мировой войны провел в разных городах несколько антивоенных собраний.

Матвей Константинович Муранов родился 29 ноября 1873 года, член партии тоже с 1904 года. При избрании его в 1912 году от Харьковской рабочей курии в Государственную Думу дал о себе сведения, что он мещанин села Основа Харьковского уезда. Однако, по позднейшим справочным сведениям, он родился в селе Рыбцы Полтавской губернии. Работал слесарем на паровозостроительном заводе Северо-Донецкой (ныне Южной) дороги.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});