Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

обожанием. Я таю. И начинаю свой рассказ. Прямо с того самого момента, когда позвонила бабушке. Выкладываю все-все-все, ничего не скрывая, даже про вскрытие ящика в секретере бабушки. Что его даже позабавило.

Заканчиваю я на звонке в его приемную.

– Об этом я вообще узнал совсем недавно. О том, что ты звонила мне. Но девушка выполняла свою работу, поэтому я не могу ей ничего предъявить, да и смысла нет. Однако это стоило нам двух месяцев, – тяжело вздыхает. – Кстати, твой старый телефон у меня.

– Откуда?

– Вероника, – практически прорычал сквозь зубы Дам.

– Вот же… значит, я его не теряла, она его украла?

– Я думал, что прибью ее, снежинка. Когда понял, что потерял с тобой всякую возможность связаться, – целует меня Дам в макушку.

– А Джесс? Она передала-таки записку?

– Передала. Да очень вовремя, благодаря ей я и понял, что твой телефон у Ники. Кстати, почему ты не восстановила сим-карту?

– Она на бабушке. Я пыталась, мне отказали без ее участия. А сама бабуля… ну, ты понимаешь, – горько улыбаюсь.

– Понимаю, встретила она меня очень… кхм.. радушно, – усмехается Дам, знакомым жестом проводя ладонью по волосам на затылке, слегка ероша их. А я только сейчас отмечаю, какие у него под глазами залегли тени, какая печать усталости на красивом мужском лице. Он ведь вымотал себя, отдав без остатка. Наверняка все работал, работал и работал. Света белого не видел.

Я покрепче обхватила его ладошку и плотнее прижалась к его руке.

– А почта? Я отправлял тебе свой номер на почту.

– Все было привязано к старому номеру телефона. Я попросту лишилась всего, оказавшись без него.

– Сумасшествие просто. Мы разминулись буквально в пару часов. В то утро, что ты села на поезд, мой самолет приземлился в столичном аэропорту, – с неприкрытым сожалением говорит Дам. – Всего пара часов могли бы все повернуть совершенно по-другому, снежинка.

– Я и в универе твой номер узнать пыталась, мне не сказали, – говорю, словно пытаясь оправдаться. Вздыхаю, отводя взгляд в сторону переливающейся на солнце водной глади. Море буквально искрится под первыми робкими весенними лучами.

– А Злата? Я узнал номер твоей подруги, но дозвониться ей тоже не смог.

– Она с мамой улетела в Милан и вернулась только пару дней назад. Потеряла там телефон и завела новый номер, – пожимаю плечами, усмехаясь, – какие-то сплошные нелепые случайности отдаляли нас друг от друга все это время. Даже смешно.

– И смешно, и грустно.

– В общем, потом я решила, спонтанно, правда, но ехать на поиски своих родных. Практически шаг в никуда. Когда я окончательно поругалась с бабушкой, у меня, как мне казалось на тот момент, просто не было выхода. Я будто осталась одна на всей планете. Я до последнего думала, что тебе удастся меня быстро найти, Дам. Но нет. И все эти какие-то сумасшедшие обстоятельства, возникающие на пути, препятствующие нашей встрече, видимо, были не просто так, – улыбаяюь, снизу вверх заглядывая в любимые глаза.

– Похоже на то.

– Найдя родственников, я словно обрела часть себя. Ту, которую у меня хотели отобрать. Мои бабуля с дедулей просто невероятные люди. Мне до сих пор странно и непривычно слышать, как все время звучат имена родителей. Их помнят и любят, – делаю небольшой перерыв. – А потом вот новость о тебе, о твоей фирме, как гром среди ясного неба. Но гром той грозы, которая бывает после долгого и засушливого лета.

– Гром, – улыбается Дам, – почему ты сразу не позвонила? Просто не сказала: привет, Дам, это я, твоя снежинка.

– Я не знала, как рассказать тебе о себе. Я готовилась. И вот... теперь мы тут. Вместе, – говорю, и мы замолкаем.

Дам обнимает меня за плечи, притягивая к себе под бочок, а я млею и таю от солнышка, что пригревает, от птичек, что так заливисто поют,  и от мужчины, что идет рядом, задумчиво глядя вдаль.

Я не замечаю, как мы выходим к большой набережной, проделав неблизкий путь. И только сейчас рискую нарушить это его странное молчание:

– Кстати, ты не голоден? Тут есть прекрасное местечко, с ним меня познакомил Валерий Степанович. Еще оно было любимым местом моих родителей. Там есть полуоткрытая веранда, ротанговая мебель и идеальные отбивные, которые мне очень напомнили те самые, что ты готовил в горах.

– Я с удовольствием. Потому что, когда последний раз нормально питался, совсем и не помню, видимо, в тех самых горах, – усмехается он и легонько губами касается моего виска. Я слышу, как он шумно вдыхает запах моих волос. Сердечко замирает от щемящего чувства и тут же пускается вскачь. – Веди меня. Куда ты, туда и я, – произносит он, а мне эти слова западают в самую душу.

Мы заходим в небольшой местный ресторанчик. В такое раннее время оказываемся здесь практически одни. Я делаю заказ на двоих, так как Дам дает мне полный карт-бланш. Единственное, мой заказ Дам дополняет бутылкой игристого вина, которое нам тут же приносят, пока готовится еда.

Дамир отпускает официанта, откупоривает сам бутылку, разрушая тишину легким приглушенным хлопком, и разливает его по фужерам.

– За нашу встречу, – подает мне бокал, и мы касаемся ими. Легкий переливистый звон нарушает тишину, смешиваясь с шумом едва различимого морского прибоя. Даже крики чаек уходят на задний план. Здесь только он и я. И больше ничего не нужно. Я самый счастливый человек на всем белом свете. Кажется, теперь между нами окончательно исчезли все стены. Разрушились все недопонимания.

Уютно. Рядом с ним я дома и в прямом, и в переносном смысле слова.

После сытного обеда мы снова отправляемся гулять. Шутим, смеемся и болтаем ни о чем. Не затрагиваем больше тяжелых переживательных тем, касающихся нашего такого долгого расставания.

– Знаешь, я ведь для себя еще там, в горах, все решил, – вдруг останавливается Дам, притормаживая и меня, потянув за руку.

– Что решил? – спрашиваю удивленно.

– Я, правда, не подготовился, но я обязательно все исправлю. Просто больше нет сил ждать.

– О чем ты, боже мой? – я начинаю не на шутку волноваться. Потому что вижу, как он собрался, как стал серьезным, а буквально минуту назад улыбался. Руки похолодели от волнения, и пальчики слегка задрожали.

Дамир неожиданно подхватывает меня