Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Джоу Лахатал упорно молчал, и молча сгрудились вокруг него Баал‑Хаддад, Шуллат, Веретрагна, Вахаган… Целая толпа бессмертных стояла в стороне, не признаваясь открыто ни в симпатиях к Древнему богу, ни в своей вражде к нему. Они выжидали.

Тиермес уловил их мысли и обернулся ко всем:

— Некогда уже выжидать и враждовать некогда. Подумай над этим, могучий Джоу Лахатал.

И Владыка Ада Хорэ исчез во вспышке серебристо‑голубого пламени.

— Он прав, — А‑Лахатал подходит к старшему брату, — у нас уже нет выбора. Перестань упрямиться.

— Оставьте меня, — говорит Змеебог, — я не упрямлюсь. Оставьте меня, я просто хочу побыть один…

* * *

Неверное пламя свечей выхватывает из темноты то пышные складки бархатного балдахина, то золотых львов, украшающих шелковые голубые шпалеры королевской опочивальни. Окна открыты настежь, и теплый ветер слегка колеблет шторы. Весна нынче выдалась теплая и мягкая.

У дверей в спальню короля и королевы дремлют всего два стражника. Ни для кого не секрет, наверное, не только во всем Аккароне, но и в Аллаэлле, что королева Лая вот уже два года коротает здесь ночи совершенно одна. А рота алебардистов и шестеро телохранителей меряют шагами узорчатый пол этажом ниже, у покоев очаровательной графини Бендигейды Бран‑Тайгир, куда давно уже перебрался его величество Фалер, король Аллаэллы.

Сейчас, в этот поздний час, король не спит.

Он думает о том, как странно обошлась с ним судьба. Он немолод — так говорят даже лгуны и льстецы — его придворные. А сам Фалер прекрасно понимает, что давно уже стар. И от дряхлости его отделяет тонкий, полупрозрачный барьер. Время поисков себя, стремления к могуществу и власти, жажды завоеваний и славы давно уже миновало для него. Жизнь прошла незаметно, смяв и скомкав отпущенный ему на земле срок, и мало что дала взамен. Жену Фалер не любил никогда, детей, как ни странно, тоже, хотя и гордился старшим сыном — наследником престола самого могущественного западного королевства. Никакой стоящей войны, кроме конфликта с Мерроэ, который даже не заслуживает отдельного упоминания в летописях Аллаэллы, на его долю не пришлось. Государство и без того огромно — твердили советники, — а значит, незачем рисковать, растрачивать казну и губить людей. По‑своему они были правы, вот почему Фалер никогда не настаивал на осуществлении своих замыслов. Действительно, когда имеешь уже все, зачем рисковать, приобретая малое? И все же в душе короля кипели нерастраченные чувства, по временам его просто захлестывала неизрасходованная нежность, которую он изливал на своих обожаемых коней.

Так и провел всю жизнь верхом и на охоте.

А вот любовь, граничащая с безумием, настигла его в самом конце земного пути, когда при дворе появился молодой граф Бран‑Тайгир, — отпрыск старинного и знатного рода, со своей юной женой. Фалер только раз встретил графиню на ежегодном балу по случаю юбилея династии, и его судьба была решена.

Вся смелость и решительность, которые не понадобились Фалеру‑полководцу, нашли выход в его всепоглощающей страсти к графине. Прекрасная Бендигейда не просто не противилась королю, но и всячески его поощряла на очередные сумасбродства. Вконец потерявший голову король пошел на страшное.

Граф Бран‑Тайгир по нелепой случайности погиб на рыцарском турнире. Прекрасная Бендигейда была единогласно выбрана королевой этого трагического турнира, но корону смогла получить только через год — по окончании траура. Хотя при дворе поговаривали, что для юной графини, унаследовавшей к тому же огромное состояние, траур не был слишком тягостен. Особенно ее утешал король, который практически и не скрывал своей причастности к гибели несчастного вельможи.

Спустя два года стало ясно, что королева находится практически в изгнании, — только об этом официально не объявлено. А Фалер чуть ли не помолодел. При дворе стали обычным делом пышные празднества и увеселения, фейерверки и турниры…

* * *

Спальня графини обставлена гораздо богаче и изысканнее королевской. Здесь повсюду в хрустальных и золотых эмалевых вазах стоят пышные экзотические цветы, навевая своим терпким запахом самые сладкие желания. Тонкие шелковые ковры полностью покрывают пол из драгоценного розового дерева, по стенам висят дорогие картины, а в углах, на низеньких этажерках, громоздятся лари, ларчики и шкатулки с драгоценностями, которые постепенно перекочевывают из королевской сокровищницы в комнаты графини. Благо, король Фалер так богат, что не подарил возлюбленной и малой толики того, чем владеет, — а Бендигейда уже пресытилась. Теперь ей мало богатств — точнее, не мало, а настолько много, что она потеряла к ним всякий интерес, и ее волнует только власть, причем не альковная и закулисная, а законная. Графиня Бендигейда Бран‑Тайгир хочет быть королевой. Нельзя сказать, что король не хочет того же, но королева Лая все еще жива.

Она давно уже располнела и поседела и не вызывает в своем супруге никаких чувств, кроме скуки и отвращения. Он бы с радостью избавился от нее, но она взята им из королевского дома Мерроэ, и ее преждевременная смерть может вызвать войну. Фалер и на войну согласился бы, но умница первый министр, предвидевший возможность такого исхода, невзначай заметил, что в войне будут участвовать не просто два государства — Аллаэлла и Мерроэ, но и Таор, и Сараган, и Курма, причем все названные будут выступать против подданных короля Фалера, ибо государыня Лая находится в кровном родстве с правителями этих стран. И уж если ее постигнет скорбная участь графа Бран‑Тайгира, то родственники этого не потерпят. Ибо король Аллаэллы может иметь такую любовницу, какую захочет, — другие короли тоже не лыком шиты и своим женам не собираются хранить верность до гроба. Но — никаких преждевременных и неожиданных смертей, и по очень простой причине: ведь и у королев могут завестись молодые, охочие до власти возлюбленные — так зачем наталкивать их на дельную мысль и тем более подавать дурной пример, который, как известно, заразителен.

* * *

Бендигейда лежит на огромной кровати под шелковым балдахином. Окна в комнате распахнуты настежь, а проемы затянуты тончайшей прозрачной тканью, чтобы помешать ночным насекомым проникать на свет свечей. Легкие тени бабочек, бьющихся о легкую материю, смотрятся как старинный диковинный узор. Прекрасное тело графини совершенно обнажено, и единственным ее одеянием является тончайший золотой пояс вокруг изумительной талии, которой недаром завидуют красавицы трех королевств, да пара тяжелых золотых браслетов, плотно охватывающих руки. Смоляные волосы тяжелыми волнами разметались по вышитому покрывалу, а матовая белая кожа отражает лунный свет и кажется почти прозрачной. Огромные голубые глаза гневно смотрят на потерявшего голову любовника.

— Фи, — наконец произносит она капризно, — вы мне надоели, сир. Ходите к шлюхам в портовый квартал. И спите с ними — вам ведь безразлично с кем, лишь бы не с несчастной королевой.

— Драгоценная моя, цветок мой, — лепечет король. — Как вы можете быть так жестоки? Три года я ваш верный раб и выполняю все ваши прихоти. Сжальтесь, Бен, улыбнитесь. Я приготовил вам чудный подарок.

Король Фалер (а это, конечно, он), кряхтя, поднимается на четвереньки, охает, выпрямляется и спешит к ночному столику, на котором стоит довольно большая шкатулка, покрытая узорчатой тканью. Его величество с трудом поднимает ее и тащит к кровати.

— Посмотрите, милочка, как вам подойдет мой подарок, — говорит он, плавясь от восторга.

Графиня вольно раскинулась на ложе, и все ее прелести видны королю. Правда, вот уже несколько часов они ему недоступны, и его страсть распалена до предела.

— Что у вас там, сир? — спрашивает Бендигейда равнодушно.

Король торжественно открывает шкатулку. Она заполнена драгоценностями до самого верха: здесь есть и черные жемчуга, и прекрасное ожерелье из звездчатых сапфиров, которое одно стоит целой провинции или графства; изумительной работы бриллиантовый аграф и рубиновые браслеты в виде венков из алых роз. Но вершиной всему — странный талисман причудливой формы. Отвратительные тела, выкованные из зеленого золота, сплелись в любовном поединке, клыкастые пасти разинуты в вопле восторга, напряжены до предела могучие мускулы.

Король смотрит на этот «шедевр» и думает: «О боги, какая гадость».

Однако за эту гадость он заплатил сумму, равную по величине жалованью целого полка рыцарей за год. Продавец уверял его, что талисман необыкновенно сильный и изготовлен в глубокой древности. Судя по воплю, который вырвался при этом из глотки придворного мага, за ожерелье стоило заплатить и больше. Фалер знал, какую страсть питает его возлюбленная к такого рода вещам, и надеялся заслужить ее благосклонность. Не так давно Бендигейда заприметила это отвратительное украшение у одного из ювелиров, который держал свою лавку на самой окраине, возле городской стены. Но только непосвященные полагали, что в крохотном, покосившемся, потемневшем от времени домишке живет нищий неудачник. На самом же деле старого ювелира инкогнито навещали вельможи и маги, которые могли себе позволить роскошь тратить деньги.