Феодальное общество - Марк Блок

Но и на континенте воплотить мечту о мире, который так ревностно пытались установить с помощью договоров и клятв, удалось все-таки королям и герцогам, которые сумели по-новому организовать внутренние силы.

Глава V.

НА ПУТИ К ВОССТАНОВЛЕНИЮ ГОСУДАРСТВА: НАЦИОНАЛЬНЫЕ ВАРИАНТЫ

1. Основания для перегруппировки сил

На протяжении второго периода феодальной эпохи власть, которая была так распылена, начинает понемногу концентрироваться, но не путем возникновения новых институтов, а путем возникновения у старых институтов совершенно новых возможностей управления. Германия кажется исключением на этом фоне, но это впечатление мнимое, поскольку государственная власть не означает обязательно власть короля. Процесс, стало быть, был повсеместным, значит, и причины его возникновения были общими для всего Запада. Составляя их перечень, достаточно прочитать в обратном порядке список тех, которые повели к распылению.

Прекращение набегов, с одной стороны, освободило королевскую и герцогскую власть от долга, который истощал их силы, а с другой, способствовало росту населения, которое заселило и распахало многие залежи и пустоши. Заселенные земли способствовали порядку, а увеличение рабочих рук обновлению городов, развитию ремесел и торговли. Увеличилось и количество денег. Благодаря расширению денежного обмена вновь стали поступать налоги. С поступлением налогов стало возможно содержать оплачиваемых чиновников, а не пользоваться давно уже неэффективными услугами тех, кому должности доставались по наследственному договору. Стало возможно содержать армию. Безусловно, и крупные, и мелкие сеньоры тоже старались извлечь выгоду из экономических перемен, как мы видели, они назначали тальи. Но у короля, у герцога земли и вассалов было почти всегда больше, чем у кого бы то ни было. К тому же сама природа королевской власти была особенной по сравнению с другими, поэтому у короля было больше возможностей повышать налоги, особенно с церквей и городов. Ежедневный доход Филиппа Августа равнялся примерно половине годового дохода одной принадлежащей монахам сеньории, которая, правда, не числилась среди самых богатых, но обладала весьма обширными землями в весьма процветающей провинции[54]. Таким образом, государство вновь стало располагать тем, что дает неоспоримое превосходство — богатством, которое было неизмеримо больше всего, чем владели отдельные фамилии, или даже несколько фамилий вместе.

Менялось и общественное сознание. Культурное «Возрождение» конца XI века подготовило умы к восприятию социальных связей более абстрактного характера, каким было подчинение человека государству, по сравнению с подчинением человека человеку. Воскресли воспоминания о могучих государствах, о просвещенных монархиях прошлого: о Римской империи, чьи властители-самодержцы, законодательные кодексы и исторические книги дышали величием, об окруженной легендами империи Каролингов. Конечно, образованных людей, на кого могли повлиять подобные представления, было ничтожно мало по сравнению с числом неграмотных. И все-таки слой образованных стал гораздо шире. Образование сделалось достоянием светской среды, к нему стремилась уже не только высшая аристократия, но и простое рыцарство. На правящие должности монархия предпочитала назначать рыцарей, а не духовных лиц: времена были такими, что глава любого округа должен был быть одновременно и главой военного отряда; рыцарей не отвлекали от земных дел дела небесные, и они давно уже стали знатоками законов и правил, поэтому средней руки дворяне, гораздо раньше буржуазии, стали главным штабом обновленных монархий: Англии Генриха Плантагенета, Франции Филиппа Августа и Святого Людовика. Обычай, привычка и умение писать позволили государям завести у себя канцелярии и административные архивы, благодаря которым власть обеспечивает себе долгую жизнь. Списки обязанностей, связанных с феодами, бухгалтерские счета, регистрация полученных и отправленных посланий — такие документы появляются в изобилии начиная с середины XII века в англо-нормандском государстве, в самой Нормандии и на Сицилии; к концу того же века и на протяжении следующего — во Франции и большинстве европейских герцогств. Их появление служит своеобразным сигналом: зарождается новая власть — новая или, вернее, существовавшая только в больших церквях или при папском дворе, и начавшая распространяться — имя ей бюрократия.

Обрисовав в самых общих чертах начавшееся движение, мы должны сказать, что в каждой стране оно имело свои характерные черты. Попробуем весьма кратко набросать три типа государства.

2. Новая монархия: Капетинги

Главными источниками силы — впрочем, весьма относительной, монархии Каролингов в пору ее расцвета были следующие принципы: военная служба, которую требовали от каждого подданного, ведущая роль королевского суда, соподчинение графов, которые были в те времена настоящими чиновниками, сеть живущих в разных местах королевских вассалов, власть над церковью. Что осталось из всего этого во французском королевстве к концу X века? Почти ничего, по правде говоря. Хотя, — особенно после того, как корону надели герцоги-Робертины, у которых было немало вассалов, — достаточно много малоимущих и среднего достатка рыцарей продолжают приносить клятву верности непосредственно королю. Но происходило это на небольшой территории севера Франции, где династия пользовалась правами графов. В других местах королю давали клятву только самые крупные бароны и подвассалы: большое неудобство, поскольку в те времена как значимую ощущали связь только со своим непосредственным господином. Графы или те, кто объединял под своей властью несколько графств, становясь, таким образом, промежуточным звеном между самыми разными цепочками вассалов, никогда не забывали, что свою должность и достоинство получили от короля. Но чиновничья служба превратилась к этому времени в своеобразную вотчину, только с обязанностями и обязательствами особого рода. «Я не выступал против короля, — такие слова вкладывает современник в уста королевского вассала Эда Блуасского, который пытался отобрать у другого вассала Гуго Капета его графский замок в Мелене, — королю нет разницы, кому из его вассалов принадлежит феод»{323}. Что тут имеется в виду? А вот что: главное — это вассальная связь. Речь как будто идет об арендаторе: сам по себе я ничего не значу, важно, чтобы были выполнены обязательства. Но плата за аренду, которую взимали верностью и службой, часто вносилась плохо.

Что касается войска, то обычно королю приходилось обходиться своими малоимущими вассалами, «рыцарями» церквей, над которыми он еще сохранял власть, пехотинцами, которых он набирал в своих собственных деревнях и на землях тех же самых церквей. Случалось, что герцог или граф приходил к королю вместе со своими отрядами. Иногда как союзник, чаще как подданный. Среди тяжущихся, которые являлись со своими тяжбами в королевский суд, мы находим представителей тех же самых слоев, и почти исключительно их: малоимущие сеньоры, связанные с королем прямой вассальной клятвой, и зависимые от королевских церквей. Если в 1023 году могущественный сеньор граф Блуасский обещает подчиниться решению королевского суда, то только с условием, что ему будут предоставлены феоды, которые и составляли предмет спора. Две трети епископств, перейдя в подчинение к местной власти, вышли из подчинения королю, точно так же, как четыре провинции, — Руан, Доль, Бордо и Нарбон, где управляли сами церковники. Но по чести сказать, и тех, что подчинялись королю непосредственно, было немало. Благодаря Пюи королевская власть присутствовала даже в центре Аквитании, благодаря Нуайону-Турне — среди земель, подчиненных фламандцам. Но большинство епископств, подчиненных королю, располагались все-таки между Луарой и границей Германской империи. Верно служили монархии и «королевские» аббатства, большинство из которых достались короне по наследству от Робертинов: еще будучи герцогами, они беззастенчиво присвоили себе не один монастырь. Эти обители были самыми надежным подспорьем королевского могущества. Но первые Капетинги казались своему окружению настолько немощными, что их клирики не придавали никакого значения привилегиям, которыми те могли их наделить, они не искали этих привилегий и не требовали их. Гуго Капет за десять лет правления выдал всего-навсего около двенадцати дипломов, тогда как его современник Отгон III Германский за двадцать (первые годы он был еще несовершеннолетним) более четырехсот.

Плачевное состояние королевской власти Франции и ее относительное могущество в соседней Германской империи поражали современников. В Лотарингии охотно говорили о «непокорстве» Kerlinger, то есть обитателей бывшего королевства Карла Лысого{324}. Но легче видеть разницу, чем понимать, в чем ее суть. Институты Каролингов при своем возникновении были одинаково действенными как на одной территории, так и на другой. Объяснение нужно искать в глубинах социального устройства того и другого общества. Главная причина феодальной раздробленности состояла в том, что любой сеньор, глава небольшой группы людей или хозяин какой-либо территории мог уклониться от подчинения более высокому эшелону власти. Не будем говорить об Аквитании, которая всегда отличалась непокорством, посмотрим, что делалось в областях, ставших центром французской монархии и расположенных между Луарой и Маасом. Эти земли -колыбель феодализма: именно там мы находим первые сельские сеньории, именно там складываются отношения защищающего и защищаемого, которые получат название коммендации. Но там, где подавляющая часть земли либо держание, либо феод, где давным-давно называют «свободным» не того, у кого нет господина, а того, у кого есть право выбрать себе господина, нет места настоящему государству.