Будда однажды сказал - Бхагаван Раджниш

И в тот день, когда я отбросил поиск, в тот день, когда я ничего не искал, в тот день, когда я даже не ожидал, что случится что-либо,— всё и началось. Возникновение новой энергии — из ниоткуда. У нее не было источника. Она шла из ниоткуда и отовсюду. Она была в деревьях, в камнях, в небе, и в солнце, и в воздухе — везде. А я столько думал, я думал, что она очень далеко, а она была так близко, так близко.

Именно потому, что я искал, — я был неспособен разглядеть то, что рядом. Ищут всегда вдалеке, ищут всегда на расстоянии — а оно было недалеко. Я искал вдали и пропустил то, что вблизи. Мои глаза были направлены далеко за горизонт, они потеряли способность видеть то, что близко, то, что окружает.

В тот день, когда я прекратил прилагать усилия, прекратился и я сам. Потому что невозможно существовать без усилий, невозможно существовать без желаний, невозможно существовать без борьбы.

Феномен эго, личности — это не вещь, а процесс. Это не вещество, которое в вас сидит; вам приходится создавать его каждую секунду. Это похоже на велосипед. Когда вы крутите педали — он едет, если перестаете — останавливается. Он может проехать еще немного по инерции, но, в тот момент, когда вы перестаете крутить педали, он уже начинает останавливаться. У него больше нет энергии, нет энергии, чтобы продолжать движение. И он падает.

Эго существует потому, что мы крутим педали желаний, потому что мы продолжаем чего-то добиваться, потому что мы пытаемся прыгнуть вперед себя, прыгнуть в будущее. Прыжок в несуществующее и создает эго. А поскольку это будущее происходит из несуществующего — оно похоже на мираж. Оно состоит только из желаний и ни из чего больше. Оно состоит только из жажды.

Эго — не в настоящем, оно в будущем. Когда вы в будущем — эго кажется очень даже существенным. Когда вы в настоящем, эго — лишь мираж, оно начинает исчезать.

В тот день я прекратил искать... Хотя неправильно сказать, что я перестал искать, лучше сказать, что в тот день прекратился мой поиск. Позвольте, я повторю: лучше сказать, что в тот день прекратился мой поиск. Потому что, если я что-то прекращаю, я — опять здесь. Итак, я стал прикладывать усилия, чтобы остановиться, остановка стала моим желанием, а желание переходит в очень тонкое существование.

Вы не можете остановить желание, вы можете только понять его. В самом понимании — остановка. Запомните: никто не может перестать желать, а действительность начинается только тогда, когда прекращается желание.

Вот это — дилемма. Что же делать? Желание есть, и Будда говорит, что желание должно прекратиться, а в следующем откровении сказано, что невозможно перестать желать. И что же делать? Не ставьте людей перед дилеммой. Они желают — это естественно. Вы говорите, что это нужно прекратить,— хорошо. А затем вы говорите, что это нельзя прекратить. Так что же надо сделать?

Желание должно быть осознанно. Только поняв его, вы сможете осознать его бесполезность. Необходимо правильное восприятие, необходимо немедленное проникновение. Посмотрите на желание, поймайте, что оно собой представляет, и вы увидите его ложность, и вы увидите его несущественность. И желание отпадет, и что-то еще пропадет вместе с ним.

Желание и личность существуют совместно, они скоординированы. Эго не может существовать без желания, желание не может существовать без эго. Желание — проекция эго, эго — это инъекция желания. Они вместе, два аспекта одного феномена.

В тот день, когда желание прекратилось, я почувствовал себя лишенным надежды и беспомощным. Потому что, если нет будущего, нет надежды. Надеяться не на что, потому что доказано, что все надежды бесполезны, что они ведут в никуда. Вы ходите по кругу. Они висят над вами, они продолжают создавать новые миражи, они зовут тебя: «Иди сюда, беги скорей, и ты достигнешь». Но, как бы быстро ты ни бежал — достичь невозможно.

Вот почему Будда называет это миражом. Это похоже на горизонт. Он виден, но его нет. Когда ты идешь — и он идет, убегая от тебя. Чем быстрее ты бежишь — тем быстрее он удаляется. Чем медленнее ты идешь — тем медленнее удаляется и он. Но одно точно: расстояние между тобой и горизонтом всегда остается абсолютно одинаковым. Невозможно сократить расстояние до горизонта ни на дюйм.

Невозможно сократить расстояние между собой и надеждой. Надежда — это горизонт. Ты пытаешься соединиться с горизонтом, с надеждой, с проекцией желания. Желание — это мост, мост мечты: потому что горизонт не существует, потому что невозможно построить к нему мост, о таком мосте можно только мечтать. Нельзя соединиться с несуществующим.

Желание прекратилось в тот день, когда я разглядел и осознал, что оно просто бесполезно. Теперь я был лишен надежды и беспомощен. Но в тот самый момент что-то начало происходить.

В вашей безнадежности — единственная надежда, а в вашем отсутствии желаний — единственное их исполнение, и в вашей ужасной беспомощности всё сущее начинает вам помогать.

Оно в ожидании. Когда оно видит, что вы над собой упорно работаете, оно не проявляется. Оно ждет. Оно может ждать бесконечно, потому что не торопится. Оно — вечность. В момент, когда вы не в себе, в момент, когда вы прекращаете, в момент, когда вы исчезаете, всё сущее спешит к вам и входит в вас. И тогда впервые начинает что-то происходить.

Семь дней я жил в том безнадежном и беспомощном состоянии, но в это время что-то росло. Когда я говорю, что был «безнадежен», — я имею в виду не то, что понимаете под словом «безнадежность» вы. Я просто хочу сказать, что во мне не было надежды. Надежда отсутствовала. Я не говорю, что был лишен надежды и уныл. На самом деле я был счастлив, я был очень спокоен и собран. Безнадежен, но в совершенно новом значении. Не существовало надежды — поэтому не существовало и безнадежности. И то и другое — исчезло.

Безнадежность была абсолютной и совершенной. Исчезла надежда, а вместе с ней исчезла и ее противоположность — безнадежность. Это был совершенно новый опыт — быть без надежды. Это не было негативным состоянием. Это было абсолютно позитивно. Это было не просто отсутствие, чувствовалось присутствие чего-то. Что-то прорастало во мне, что-то заполняло меня.

Когда я говорю, что был беспомощен — я не имею в виду словарное значение этого слова. Я просто говорю, что был безличен. Вот что я имею в виду, когда говорю «беспомощен». Я осознал тот факт, что меня нет, и поэтому я не могу зависеть от себя, не могу стоять на своей позиции — подо мной просто нет позиции. Я в пучине... в бездонной пучине. Но страшно не было, потому что уже некому было бояться.

В течение этих семи дней произошла грандиозная трансформация, полная трансформация. И в последний день присутствие совершенно новой энергии, нового света и нового восхищения стало столь сильным, что было просто непереносимо, как если бы я взрывался, как если бы я сходил с ума от полного блаженства. У нового западного поколения есть подходящее для этого слово: я не просто блаженствовал, я был под самым настоящим кайфом.

Было невозможно разобраться в том, что происходило. Это был совершенно неразумный мир — его сложно было описать словами, сложно было разбить на категории, сложно использовать слова, языки, определения. Все описания омертвели, и все слова, которые можно было бы использовать для описания этого опыта, казались очень бледными и слабыми. А это было таким живым! Оно было похоже на прилив волны блаженства.

Весь тот день был странным, ошеломляющим, и это был сокрушительный опыт. Прошлое исчезало, как будто бы это было не со мной, а я это где-то прочел, или оно мне снилось, или как будто это была чья-то история, которую я просто услышал. Или которую мне рассказали. Я освобождался от своего прошлого, я выкорчевывал свою историю, я терял автобиографию. Я становился тем существом, кого Будда называл анатта. Границы исчезали, различия стирались.

Сознание исчезало, оно было за миллионы миль от меня. Его было трудно ухватить и удержать, оно спешило, удалялось всё дальше и дальше, и не было никакой нужды его удерживать. Мне это было всё равно. Всё было хорошо. Не было нужды продолжать прошлое.

К вечеру это стало трудно выдерживать — это ранило, это было очень больно. Это было похоже на то, как женщина рожает; ребенок должен родиться, и женщина испытывает страшную боль — родовые муки.

В то время я ложился спать около двенадцати или часа ночи, но в тот день бодрствовать было невозможно. Мои глаза закрывались, было трудно держать их открытыми. Должно было случиться что-то неминуемое. Сложно сказать, что,— может быть, моя смерть...— но было не страшно. Я был готов. Те семь дней были настолько прекрасны, что я был готов умереть, мне больше ничего не было нужно. Они были настолько восхитительны, я был настолько удовлетворен, что, если бы пришла смерть, я был бы рад ей.

Но что-то должно было случиться — что-то вроде смерти, что-то очень радикальное — то, что будет либо смертью, либо вторым рождением, распятием или воскресением, но что-то необычайно важное было вокруг, буквально за углом. И было невозможно открыть глаза. Я был словно одурманен.