Путь между - Надежда Ожигина

И король впервые поглядел на старика с неудовольствием и ревностью. Трудно передать, насколько ему нравилась эта девушка, будя самые низменные инстинкты. Усилием воли, готовым разорвать на части всю его душу, он заставлял себя вспоминать божественную Ташью, рисуя ее величавый стан и высокую грудь, но… Ташка была далеко, и образ ее проигрывал в борьбе со сладостным видением маленькой трактирщицы, лукавой и кокетливой, немного грустной и откровенно влекущей.

На самое дно души опадал осадок сожаления и стыда. И Денхольм упорно гнал от себя греховные мысли о том, как было бы все просто, окажись она действительно шлюхой! Два дня покоя, полных блаженства и любви, он, воин от рождения, вполне мог себе позволить! И эту связь даже самые ярые моралисты и крючкотворы при всем желании не смогли бы назвать изменой: тропы опасностей, которыми он шел, издревле принадлежали походным женам.

Он смотрел на округлые груди, слишком откровенно выглядывающие из глубокого выреза на рубахе, он ласкал взглядом покатые плечи и широкие бедра, пальцы сами тянулись к тонкой и хрупкой на вид талии… И тонули его помыслы в безбрежной зелени лукавых глаз, и пьянил его аромат шелковистых волос цвета опавших каштанов…

Но какая-то жилка на шее упрямо билась, не позволяя сдаться глупым ощущениям, жилка, некогда облеченная в слова «благородство», «честь», «рыцарство». И немалая часть его души искренне радовалась тому, что бывают честными и столь прекрасные, изумительные девушки.

Наверное, и этот кусочек его сердца питался исключительно невыносимым эгоизмом. После приключения с Йолланд король всерьез забеспокоился о Ташью: любит ли по-прежнему? ждет ли? А если изменила — как жить дальше?!

Маленькая Иллисса была не похожа ни на ту, ни на другую. Не хватало ей статности и величия, недодали Боги нежности и прозрачности. Но жизнь в ней била ключом, и она заражала окружающих своей живительной силой. Трактирщица показалась королю глотком свежего воздуха после заточения в душной темнице, ветром с реки, прохладным в знойный полдень и теплым зябкой ночью. Ясным веснушчатым солнышком, выглянувшим из-за грозовой тучи…

Он сидел рядом с маленькой феей и таял от ее близости, от дразнящего запаха ее тела. И совершенно не слушал то и дело звякающих кружками сотрапезников, вскидываясь только на нежные звуки ЕЕ голоса… Он и без вина был достаточно пьяным!

— Не увлекайся, Хольмер! — пребольно двинул ему локтем под ребра Торни. — Боюсь, не про твою честь ягодка!

«А про чью же! — чуть было не крикнул король. — Уж не старому ли уроду ее сватают?!»

Очень хотел крикнуть, но вовремя сдержался.

Вот ведь полдороги жалел проводника, думал, что за дуры эти бабы, если за внешним уродством не могут разглядеть чуткой души! Не могут полюбить с закрытыми глазами, разорви их Чудища Тьмы! А как сыскалась одна, так сам готов старику глотку перегрызть от ревности.

«Ты обручен! — оскорбленно вопила совесть. — Ну так не зарься на чужое!»

Да, он был обручен. И он не мог обладать этой чудной девушкой, не скинув ее на самое дно, лишив уважения и права любить. Потому что не мог на ней жениться…

Настроение испортилось разом и безоговорочно. Есть и пить расхотелось окончательно.

Король угрюмо встал, затребовал себе ключи и поднялся наверх, где, не раздеваясь и не моясь, рухнул на постель и забылся тяжелым сном.

Проснулся он ближе к вечеру от препротивнейшего ощущения возвращающейся лихорадки. Непросохшая рубаха настырно липла к телу, спину холодил озноб. Рядом с кроватью аккуратной стопкой была сложена чистая одежда, и думать о том, что ее касалась заботливая рука Иллиссы, оказалось приятно настолько, что захотелось встать и переодеться.

На соседнем лежбище вольготно раскинул руки Санди: отмытый до поросячьего цвета огрубевшей в дороге кожи, с тщательно выскобленным подбородком и даже в ночном колпаке! Король едва не умер от зависти, переборол собственную лень и отправился мыться. Вода в бочке оказалась достаточно теплой, но он предпочел спуститься на кухню и затребовать подогрева, очень уж изнежился на дармовом чуде гномьего водопровода.

Когда с непривычно долгими и кропотливыми процедурами приведения в порядок внешности было покончено, король соблаговолил спуститься в общую залу. Мельком глянув на свое отражение в медном зеркале, он остался вполне доволен увиденным и шел, втайне надеясь произвести на Илей более благоприятное впечатление.

В зале было темно и не по времени пусто. Как показал более тщательный осмотр, двери трактира были надежно заперты, а прислуга разбрелась кто куда. Поразмыслив, король пришел к выводу, что он со товарищи свалился на головы гостеприимных хозяев перед самым закрытием, когда на славу повеселившиеся всю долгую ночь клиенты начинают расползаться по домам. Или по только что открывшимся забегаловкам, что, в сущности, дела не меняло.

В дальнем углу возле окна обнаружился старый пират Тэй, старательно починяющий видавшую виды кожаную куртку. А за самым большим столом в центре устроилась незнакомая девчонка в скромном, наглухо закрытом платье простого фасона и с грехом пополам увязанными на затылке задорными косичками, свободолюбивыми и непослушными. Девчонка лихо болтала под столом босыми пятками и время от времени теребила за рукав Эйви-Эйви, коротавшего по соседству минуты блаженного отдыха за кувшином доброго вина.

Но, несмотря на вдумчивое изучение содержимого посудины столь необъятных размеров, что заранее становилось муторно, первым заметил короля именно проводник. Он шепнул пару слов девчонке, и та порывисто обернулась, роняя на пол карандаши.

— Проснулись, Денни? — весело спросила она. — Если решите, что легкая закуска вам не помешает, я кликну стряпуху…

Король вежливо прикрыл челюсть, постарался придать себе мужественный и невозмутимый вид и церемонно поклонился любезной хозяйке. В таком виде Илей была почти неузнаваема, но нравилась ему гораздо больше!

Трактирщица заметила его ошалевший взгляд и поспешно пояснила, густо покраснев:

— Вы думаете, мне самой нравятся те жалкие тряпочки, что кое-как прикрывают мое тело? В них я выгляжу, как продажная девка, но разве могу иначе? — Девушка вздохнула и попыталась навести порядок среди бунтующих волос. — Оденься я хоть на йоту скромнее, я потеряю клиентуру: здешней публике подавай открытые женские прелести, а большинство трактиров в городе держат шлюхи!

— Почему же ты не уедешь отсюда? — спросил Денхольм, усаживаясь рядом и с восторгом ощущая близость ее соблазнительного тела.

— Я здесь родилась… — тихо прошептала Илей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});