Рота, подъем! - Александр Ханин

Я старался не реагировать на провокационные вопросы, бросая взгляд поверх голов вопрошающих, которым, как мне казалось, должен был смотреть дед советской армии.

Дверь открылась и вслед за чумазыми солдатами, явно похожими на механиков, ввалился огромного роста узбек в черном комбинезоне танкиста. В узбеке чувствовалась сила и уверенность. Весь его вид говорил о том, что он отслужил положенные ему два года и готов продолжать жить той же жизнью столько, сколько понадобиться.

Механики загалдели, увидев меня, но тут же замолчали, как только узбек открыл рот:

– Сколько прослужил? – показывая всем своим видом, что он действительно старший среди всей этой братии, спросил он.

– Сегодня приказ о полутора.

– Дед?

– Дед.

Перепроверяя ответ, узбек переспросил:

– Домой когда?

– Весной, надеюсь.

– Это сержант из учебки, – вдруг влез солдат, физиономия которого был мне знакома. – Он в нашей роте был сержантом и… писарем.

Только я в другом взводе был.

– Цыц, – остановил его узбек и протянул мне руку. – Так ты отделением командовал?

– И отделением тоже. Замок, плюс и.о. старшины роты.

– Или ты все же писарь?

– И это было поначалу…

– В общем так. Ты тут никого не бойся. И если вдруг кто из моих чурок слышать не будет, ты не тушуйся и сразу мне говори, я порядок наведу и слух им поправлю.

С этими словами он повернулся к механикам, которые, слыша слова старшего, жались друг к другу и, как Балу волчатам, размахнувшись, треснул рукавом всех разом по носам.

– Всем понятно? Это не молодой сержант после "учебки", а дед.

Старшина роты. С опытом обучения таких придурков, как вы. Если кто его приказа не услышит, звиздец всем. Это я сказал. А теперь быстро мыться. Бегом, я сказал!

– Что это за чудо такое? – спросил я дежурного по роте, который был из соседней третьей роты, расположенной на одном этаже со второй, куда меня направили.

– Мамаев. Старший механик роты. Прапорщицкая должность. Сержант.

Спец. первого класса. Дембель.

– Ну, что дембель, я и так вижу.

– Он своих механиков в ежовых рукавицах держит. Это хорошо, что ты с ним сразу подружился. С Зарубеевым он все время ссорился. Тот москвич чурок просто ненавидел, месил их при любой возможности. А

Мамаев тяжелее его килограмм на двадцать пять. Рота!! Смирно!! – вдруг крикнул дежурный, и я обернулся. Перед нами стоял низкого роста майор с носом, как картошка, и пышными, топорщившимися усами.

Глаза у майора были маленькие и красные, что свидетельствовало или о постоянном недосыпе, или о том, что лучшим другом офицера была бутылка сорокоградусной жидкости. – Товарищ майор…

– Пшел нах, – остановил дежурного майор глотая гласные. – Ты кто такой? – посмотрел на меня, буравя тяжелым взглядом из-под бровей, майор.

– Гвардии старший сержант Ханин. Прибыл для прохождения дальнейшей службы во вторую роту.

– А кто тебя во вторую определил? Нахрен ты мне вообще тут нужен?

Дежурный, где Самойлов?

– Не знаю.

– А чего ты знаешь? Самойлова ко мне!- И майор толкнул дверь с дощечкой "Штаб батальона".

Капитан Самойлов командовал второй мотострелковой ротой.

Спокойный, тихий, подтянутый мужик являл из себя образец настоящего офицера армии. Военная форма сидела на нем так, как будто бы он в ней родился. Виду у него был уставший, но спокойный и уверенный.

– К нам? Это хорошо. С кем поменялся? С Зарубеевым? Это хорошо.

Вот только на его место я уже поднял сержанта. Зарубеев в третьем взводе служил, а я тебя в первый определю. Нормально? Я знаю, что ты исполнял обязанности старшины. У меня как раз старшина ушел. Давай тебя назначим.

– Ну, я не знаю, товарищ капитан, – спокойствие ротного передалось и мне, но мандраж первого дня еще не прошел. – Я в роте человек новый…

– Тоже верно. У меня есть тут сержант на примете. Я его назначу, а ты будешь заместителем командира первого взвода. А в случае отсутствия старшины возьмешь на себя роту. Нормально?

– Наверное…

– Ну, значит договорились. Сейчас у комбата добро получим, и вперед.

– Этот усатый майор – комбат?

– Точно. Майор Рожин. Ты откуда сам родом?

– Из Питера.

Через несколько минут выяснилось, что мы с ротным земляки и даже жили недалеко друг от друга. Ротный поведал мне, что в части мало ленинградцев, а среди офицеров их практически нет. Только он да еще пара взводных. Такая откровенность была принята мной и сразу сломала небольшой барьер, который психологически я выставил сам себе в первые минуты появления в казарме. В лице командира роты я увидел для себя поддержку и защиту. Даже не увидел, а почувствовал шестым чувством, что мне опять повезло. Пока ротный рассказывал мне о геройских задачах подразделения, в коридоре послышался шум и грохот.

Я вышел в коридор за новым командиром и увидел вошедших в роту солдат и сержантов. Они были уставшие и потные. Запах пота и грязи разносился на метры вокруг них. Разного вида оружие свешивалось с плеч или качалось в руках. Но самое главное, что все они были облачены в разного вида и формы бронежилеты поверх основной солдатской формы, опять же часто не уставного образца.

– Боров, вернулись? – спросил ротный высокого широкоплечего сержанта с пулеметом на плече. Сержант был одет в форму СЭВ, которую уже давно использовали в Афгане и обещали ввести по всей территории

СССР. На нем был огромный двенадцатикилограммовый бронежилет советского производства, в переднем кармане которого виднелась крышка "цинка" с патронами.

– Так точно, товарищ капитан. Закончили. Упарился. Кучкарову, как всегда, повезло, у него броник американского спецназа, меньше четырех килограмм веса, а у меня… этот козел еще хотел, чтобы я два "цинка" спереди и эр сто пятую сзади запихнул. Я чего, кабан, что ли?

– Нет. Ты Боров!

– Вы послушайте, товарищ капитан, – распалялся сержант, не обращая внимания на подколку ротного. – Я бегу, как лось, на мне броник, пулемет и "цинк" с патронами. А этот козел…

– Не козел, а полковник медслужбы.

– Ну, да. Я и говорю, этот… медик, блин, рядом на УАЗике едет.

И спрашивает: "Тебе тяжело, солдат?". Я ему: "Конечно, тяжело, товарищ полковник". А он меня остановил, давление и пульс измерил и говорит: "Тебе отдохнуть надо. Ложись". Я лег, а он: "Ну, давай теперь поползем. Вперед двести метров". Это же издевательство, товарищ капитан. Я механик, а не "пластун".

– Ты сержант, Боров. И мы помогаем нашим славным медикам выработать лучшее оружие и…

– Мне это надо? У меня машины грязные. Движки…

– Ну, раз закончили, значит завтра и займешься своими движками. Я

Кондратьеву передам твою просьбу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});