Putin. His Life and Times - Филип Шорт

технологиям "звездных войн", когда они будут доведены до совершенства.

Это хорошо для нас обоих, - заверил Клинтон Ельцина в 1999 году. Система, которую мы рассматриваем, будет работать всего против 20 ракет. Против России она будет неэффективна. Ельцина это не убедило. По мнению Москвы, как только будет открыта дверь для противоракетной обороны, даже если на первых порах она будет ограничена предотвращением маломасштабных атак со стороны недоброжелателей, остановить ее дальнейшее развитие будет невозможно, и логика сдерживания рухнет.

На публике Путин пытался придать себе благообразный вид. Россия, по его словам, готова участвовать в создании нестратегической системы обороны, способной справиться с ракетами средней дальности, которыми в обозримом будущем будут располагать такие страны, как Иран, Ирак и Северная Корея. Если Россия и США объединят свои усилия, они смогут защитить и свои территории, и Западную Европу. «Мы надеемся, - сказал он, - что нам удастся найти взаимоприемлемое решение».

В частной беседе он был гораздо откровеннее. Позиция США - это "крупный стратегический просчет", - сказал он Клинтону. Это равносильно тому, чтобы отрезать нос назло лицу.

Весной того года Путин убедил Думу ратифицировать СНВ-2 - Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений, подписанный Ельциным и Джорджем Бушем в 1993 г. и запрещающий установку на межконтинентальных баллистических ракетах нескольких боеголовок с независимым наведением. Договор пролежал в российском парламенте семь лет, и Клинтон назвал его ратификацию "большим достижением" для безопасности Соединенных Штатов. Путин также поддержал возможность согласия России на заключение Договора СНВ-3, в соответствии с которым обе страны сократят свои ядерные арсеналы до 1500 боеголовок или, как он предложил в ноябре, до еще более низкого уровня - с 3000-3500, разрешенных по Договору СНВ-2.

Но это был кнут и пряник. Присоединение России к СНВ было обусловлено присоединением США к договору по ПРО, сказал Путин. У США есть выбор: «Либо стать всемирно осуждаемым разрушителем основ стратегической безопасности, заложенных в договорной системе, ... либо воздержаться от развертывания национальной системы противоракетной обороны».

Официально российская позиция была изложена Путиным в совместном заявлении с китайским лидером Цзян Цзэминем в июле 2000 года. По их словам, обоснование разрыва Договора по ПРО со стороны Америки было "абсолютно беспочвенным". Соединенные Штаты "стремятся к одностороннему превосходству в военной области". Это шаг назад, который приведет к новому витку гонки вооружений.

К тому времени Клинтон тоже начал сомневаться. Если предлагаемая система противоракетной обороны перейдет во вторую фазу, сказал он Блэру, то она сможет остановить 50 или 60 боеголовок, что будет достаточно для дестабилизации ядерного баланса с Китаем. Тогда они окажутся в совершенно другой ситуации. Лучше было бы "вообще избавиться от этого проклятого наступательного оружия".

1 сентября, за два месяца до дня выборов в Америке, Клинтон объявил, что, учитывая значительную международную оппозицию и техническую неопределенность проекта (по крайней мере, два, а возможно, и все три испытательных пуска оказались неудачными), он оставит решение о целесообразности развертывания системы за своим преемником.

Это был классический случай отбрасывания консервной банки на задворки. Клинтон надеялся заключить сделку с Путиным, чтобы предотвратить возможную более масштабную инициативу будущей республиканской администрации. Но он сделал это слишком поздно. Никто не знал, кто станет его преемником - вице-президент Эл Гор или претендент-республиканец Джордж Буш-младший. Для России сейчас не время брать на себя обязательства перед Америкой по контролю над вооружениями или чему-либо еще. Путин использовал первый год своего правления для того, чтобы прощупать намерения Запада, изложить свои возражения - в частности, по противоракетной обороне - и очертить контуры внешнеполитических приоритетов России. Что будет дальше, зависит от того, что даст запутанная и архаичная американская избирательная система.

14 декабря 2000 г. коллегия выборщиков США с минимальным перевесом - 271 голос против 266 - избрала Джорджа Буша следующим президентом США. Это всегда была напряженная борьба, и сам результат не стал неожиданностью. Но то, как он был получен, заставило многих россиян недоуменно покачать головой. Страна, гордящаяся своей самой развитой демократией в мире и технологическим прорывом, использовала старомодные машины для голосования, которые выдавали "подвешенные чаши", за которые было бы стыдно даже кондуктору российского автобуса, и спустя несколько недель после дня выборов все еще пыталась подсчитать поданные голоса и в итоге была вынуждена обратиться в Верховный суд, чтобы определить результат, в котором впервые за более чем столетие победитель народного голосования был признан проигравшим.

Российские либералы были потрясены. Сторонники жесткой линии восприняли это как доказательство того, о чем они говорили все это время: американская система - это обман. Даже Путин не удержался от колкости. Возможно, - предположил он, - председатель российской избирательной комиссии Александр Вешняков, оказавшийся в Вашингтоне, "мог бы посоветовать американским коллегам, что делать".

В течение первых шести месяцев после избрания Буша Москва посылала неоднозначные сигналы.

С одной стороны, Путин отметил, что при президентах-республиканцах отношения с Вашингтоном часто процветали или, по крайней мере, не ослабевали. В качестве жеста доброй воли он помиловал Эдмонда Поупа, американского бизнесмена, осужденного за шпионаж. Он подчеркнул, что Россия больше «не рассматривает Америку как врага или даже как противника. Соединенные Штаты - партнер России». Когда Буш сделал аналогичное заявление, он приветствовал его как "хорошую основу для диалога".

С другой стороны, Путин стал гораздо жестче нажимать на точки их разногласий. По его словам, на Западе есть силы, которые продолжают рассматривать Россию как "главного геополитического врага". Варшавский договор был распущен, а Советского Союза больше не существовало. 'Но НАТО все еще существует. Зачем?" Как Россия могла спокойно относиться к расширению НАТО, если она сама была исключена из него? Это был справедливый вопрос. Через несколько месяцев после вступления Буша в должность он сказал группе итальянских журналистов: "Мы все говорим - я постоянно слышу это от моих [западных] коллег, и СМИ на Западе постоянно говорят об этом - мы говорим: "Мы не хотим, чтобы Европа была разделена, мы не хотим новых границ и барьеров, новых "берлинских стен", разделяющих континент". Но когда НАТО расширяется, граница не исчезает. Она просто перемещается ближе к России.

Путин добавил, что НАТО любит заявлять, что она становится больше политической, чем военной организацией. 'Но если это политическая организация, то зачем она бомбила Югославию?'

Отчасти проблема заключалась в том, что Кремль не смог разобраться в приоритетах новой администрации. За политику в отношении России отвечала Кондолиза Райс, советник Буша по национальной безопасности. Талантливая, высокоинтеллектуальная, но несколько близорукая академик, она ранее работала советником отца Буша по советским вопросам. Русским было трудно найти