Гёте. Жизнь и творчество. Т. I. Половина жизни - Карл Отто Конради

ти, вести дела в последовательности и порядке, в нужный момент помочь, в чем–то сэкономить. Нельзя отрицать, что когда мысль постоянно занята делами, где так много пробелов, которые нечем восполнить и потому приходится оставлять все без изменений, то энергия притупляется и наступает равнодушие вместо того, чтобы пропорционально распределять усилия и поддерживать деятельную энергию сознанием того, что уже сделано и что предстоит ещё сделать».

Сельское хозяйство было основной статьей дохода. Крестьяне, хотя и связанные барщиной, могли все же по собственному разумению обрабатывать свою землю, но сложностей тоже хватало. Душили налоги и подати. Доходы от традиционного трехпольного возделывания земли падали. Хороший урожай не выручал, так как не было возможностей сбыта. Он означал лишь падение цен на зерно. Искали выхода.

Реформы сельского хозяйства были необходимы и в других местах. Друг Гёте Мерк сообщал об этом из Гессен–Дармштадта и давал советы Карлу Августу как компетентный эксперт. Для увеличения поголовья скота надлежало прежде всего заняться кормами. Для этого следовало перейти к обработке земель, раньше служивших пастбищами, и к заготовке запасов кормов. Но на пути всех этих начинаний вставали охранные и прочие земельные права на пастбища, на них настаивали как владельцы «рыцарских» поместий, так и герцогская палата, опасаясь существенного сокращения доходов. Когда в 1782 году были приняты «Правила посева клевера и кашки в Веймарском герцогстве», они должны были, согласно тексту, способствовать делу выращивания кормовых трав, в действительности же только мешали ему. И. К. Шубарт, известный пропагандист выращивания клевера, высказал резкую критику на этот счет в своих «Записках о государственной экономике». Эти проблемы были предметом интереса и постоянной заботы Гёте. 26 ноября 1784 года он писал герцогу с острой наблюдательностью человека, который стремится к улучшениям и видит факторы, препятствующие этому: «Выпады Шубарта против наших правил я прочитал, но уже и до этого знал, что они ничего не стоят. Ошибка не в том, что правила плохи сами по себе, а в том, что такие правила созданы в наших условиях. Их главный принцип: служите двум господам. Это и дало основания Шубарту для его нападок. Следует убрать препятствия, прояснить понятия, дать примеры, заинтересовать всех участников,

376

а это гораздо сложнее, чем просто приказать. Между тем единственный способ достигнуть цели в таком важном деле — не стремиться к переменам, а менять. Для этого я предлагаю создать особый совет…»

Были планы добиться большей интенсивности в использовании земли путем деления крупных земельных владений, но потом от них отказались. Существующий общественный порядок оказался настолько устойчивым, что не могло быть и речи о подобных кардинальных переменах. Поскольку Мерк из своего гессенского ландграфства сообщал о хозяйственных и финансовых успехах, Гёте решил в 1785 году отправить специалиста в Гессен–Дармштадт, чтобы тот смог ознакомиться с обстоятельствами на месте. Он высказывал мысль, что при этом может пойти речь «о различных политических, экономических и юридических соображениях, которые необходимо как следует взвесить для того, чтобы не пришлось, когда дело будет уже начато или, чего доброго, закончено, задним числом увидеть его сомнительные стороны и не замеченные вовремя препятствия». В этом случае Гёте, кажется, был менее склонен к реформам, чем герцог.

Здесь не место останавливаться во всех подробностях на служебной деятельности Гёте. Особую проблему постоянно представляло финансовое положение страны. Для нас важно знать только то, что Гёте, став во главе палаты после увольнения фон Кальба в 1782 году, сумел при поддержке земельных сословий привести в порядок бюджет палаты и выплатить сделанные ранее долги. Путь к экономии он видел прежде всего в сокращении численности войск. В 1824 году он, как говорят, высказал следующее соображение канцлеру фон Мюллеру: он стал членом Военной комиссии только для того, «чтобы облегчить финансовое положение, так как экономия возможна прежде всего на военном бюджете. Как–то я выплатил из этих средств 1000 луидоров, так как герцогиня должна была поехать на воды в Аахен» (31 марта 1824 г.). Такого рода расходы вполне соответствовали тогдашним представлениям. Что касается численности войск, то нас эти цифры могут скорее насмешить, но в масштабах герцогства даже самые маленькие изменения были весьма заметны. В 1777—1778 годах уже были упразднены гвардейский корпус и земельный полк (нечто вроде земельной полиции), то есть 14—15 рот по 36—40 человек каждая. После этого была также сокращена и численность постоянной армии. Число пехотинцев

377

уменьшилось более чем наполовину: с 532 до 248 человек. Артиллерийский корпус численностью в 10 человек остался неприкосновенным. Это название все равно уже больше ничего не выражало: артиллеристы несли службу охраны военного склада и в других местах. Гусарский корпус, имевший одного командира, семерых унтер–офицеров и тридцать одного рядового, тоже было невозможно сократить. Гусары несли патрульную службу, сопровождали герцога в путешествиях, в торжественных случаях составляли почетный караул, были абсолютно необходимы как почтовые курьеры. Должно быть, они доставили не одно письмо Гёте герцогу или госпоже фон Штейн и обратно.

В письмах и дневниках Гёте есть много записей об этой деятельности, которую он начал с энергией и надеждой и которая со временем все больше разочаровывала его, о своем душевном состоянии и оценках положения дел. Гёте по–прежнему считал полезной возможность соприкосновения с реальными проблемами и стремился к накоплению опыта в административных делах, но некоторые его высказывания позволяют судить о том огромном напряжении, в котором он находился, борясь против полной утраты иллюзий относительно правильности выбранного жизненного пути. Часто он призывал себя к порядку, упорно повторяя: «Это должно быть так». «В юности веришь в то, что можешь строить дворцы для людей, а потом, когда доходит до дела, то понимаешь: суметь бы хоть грязь с их дороги убрать. Да, тут приходится отказаться от многого. Но это должно быть так» (письмо к Лафатеру от 6 марта 1780 г.). В июле 1776 года он писал о том, что во время ночной прогулки верхом ему бросилось в глаза: «И вот я подумал, как милы мне эти места, этот край! Эттерсберг! Невысокие холмы. И у меня пронеслась мысль — что, если и это придется однажды покинуть? Страну, где ты нашел так много, нашел все блаженство, о котором может мечтать смертный, страну, где полнозвучная жизнь несет тебя то к радости, то к горю? Что, если и все это ты вынужден будешь покинуть с посохом в руке, как покинул свою родину? Слезы набежали мне на глаза, но я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы перенести это — сильным, значит, бесчувственным» (письмо Шарлотте фон Штейн от 16 июля 1776 г. [XII, 197]).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});