Рейтинговые книги
Читем онлайн Вирикониум - Майкл Харрисон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 140

Оригинал, выполненный маслом, ныне утрачен, но акварельная копия позволяет понять, что это одна из самых сильных его работ. Эшлим не скрывал, что она ему не нравится, и в его дневнике мы читаем:

«Сегодня, налюбовавшись на Великого Каира, я написал весьма неприятную вещь. Все дело в том, что с его стороны подарить мне свободу — это произвол».

Отношения карлика с Братьями Ячменя продолжали ухудшаться. Правда, по-прежнему оставалось непонятно, что за заговоры и контрзаговоры там плелись. Однако Эшлим отмечает:

Он позволил себе опуститься. Он ходит в нечищеных ботинках, от него пахнет маслом для волос. Как-то раз я вернулся домой поздно ночью и обнаружил, что он меня дожидается. Стоит помянуть Братьев Ячменя, и он впадает в гнев, начинает обвинять их в предательстве и орет: «Они валялись в сточных канавах, пока я не вытащил их оттуда! И где благодарность?» Этот бред, похоже, утомляет его, и он по большей части проводит время, раскинувшись в кресле и вспоминая славные часы, которые провел в борделе на рю де Орложе.

Если заглянуть под маску его непостоянного, мерзкого нрава, станет очевидно, что он сущий ребенок. Его хозяева, насколько я понимаю, не сделали ему ничего дурного, однако он так ненавидит их, что даже придумал некий миф — на самом деле откровенную клевету, изрядно приукрашенную, — о том, как впервые их встретил. Детали изменяются день ото дня, но главное сохраняется.

По утверждению карлика, Братья Ячменя — последние представители некой расы то ли демиургов, то ли шарлатанов, которых выгнали из Вирикониума несколько сотен, а то и тысяч лет назад во время Войны с гигантскими жуками. Обнаружив, что отныне им предстоит жить в пустынях Севера среди выгребных ям, эти существа сначала возводили города из каменных кубов, «сложенных так неплотно, что между ними ветер свистел», после чего начали отправлять себя в прошлое, более счастливое и весьма отдаленное. К настоящему времени большинство из них достигло этой цели. Города стоят заброшенные, населенные лишь миражами, картинами или обычными людьми, которые пытаются подражать беглецам. Что касается Братьев Ячменя, их оставили в настоящем в наказание за моральную ущербность, присущую им по природе. Их гнало туда, куда они идти совершенно не хотели… В итоге их каким-то образом занесло в наш город.

История весьма запутанная, зато по ней хорошо видно, какие чувства обуревают карлика. Всем, что у него есть, он обязан Братьям, хотя был бы рад, чтобы это было не так. Когда он рассказывает, его глаза стекленеют и становятся неподвижными, словно события, о которых он рассказывает, разворачиваются прямо перед ним, подобно трудноразличимой картине. Он сопровождает рассказ широкими, но неуверенными жестами. Очень живо описывает детали, особенно архитектуру, и обнаруживает большую изобретательность, повествуя о грехах Братьев Ячменя, которые помешали им последовать в прошлое за своими повелителями. Если даже он не верит в собственные россказни от начала и до конца, то выбора у него не остается.

Однажды ночью карлик говорил о городе, построенном этой расой на севере — а может быть, и на небе, хотя не объяснял, как такое возможно.

* * *

Люди в черных плащах как будто плывут в нескольких дюймах над землей, не касаясь тротуара. Время от времени ветер проносит над ними тени, и вся картина дрожит, как вода. Их лица бледны от напряжения: они хранят ужасные тайны. Их глаза широко раскрыты, взгляды равнодушны. Они отдались во власть ветра, который, задувая между каменными домами, бережно несет их вперед. Иногда раздается смех, который тут же стихает, словно придушенный. Мы рядом с ними кажемся грузными и неуклюжими.

Каждый из них может сделать что-нибудь для вас, если поверит, что вы откроете ему некую тайну, неизвестную остальным. По вечерам ветер снова и снова воет и плачет над пустошью, и с ним в город приходят огромные ящерицы и такие же огромные насекомые. Он разбрасывает по улицам пригоршни пепла и ледяного крошева, похожего на мраморный бисер. По воскресеньям мокрые тротуары усыпаны мертвой саранчой. Братья Ячменя сменили много городов, но этот оказался хуже всех. Я нашел их в сточной канаве, а теперь они пытаются загнать в сточную канаву меня!

Минут пять после этой тирады он молчал. Потом захотел взглянуть на нож, который выдал Эшлиму перед попыткой похищения. Он всегда просил показать его: возможно, эта вещь символизировала узы, которые связывали художника с ним.

— Этот нож достался мне там, на севере. — объяснил он. — Ох, и пришлось мне побегать! Еще как! Вы знаете, что мы имеем в виду, когда так говорим? Это означает: сделать дело — и ноги в руки, пока не потерял голову!

И он закружился по мастерской, скаля свои скверные зубы и делая неуклюжие выпады ножом, пока не запыхался.

— Да, на этом ноже кровь — с того самого момента, как он попал мне в руки. Нам довелось побывать в очень странных местах, скажу я вам. Мне и этому ножу!

Взгляд карлика стал отстраненным, восторженным. Он провел большим пальцем вверх и вниз по странно зазубренному лезвию и лишь потом вернул нож Эшлиму.

— Когда-нибудь этот нож сослужит вам добрую службу, — торжественно и зловеще произнес он. — Это я вам точно говорю.

На Эшлима его выдумки произвели сильное впечатление.

* * *

«Под конец, правда, — пишет он, — я слушал его, не веря ни единому слову. Он устает, начинает говорить невнятно, потом его голова падает на грудь, и скоро он уже храпит. Внезапно он вздрагивает, просыпается и начинает собираться домой. Он грызет ногти и опасается, что подцепил сифилис на рю де Орлонже. Он уже забыл все, что говорил. Завтра он выдумает что-нибудь еще, чтобы очернить Братьев Ячменя».

Каждую ночь перед отъездом Великий Каир передавал Эшлиму очередной подарок для гадалки. Он не желал слушать никаких возражений. Чем дольше она сопротивлялась, тем более нелепыми становились его подношения: прядь волос, кольца с непристойными гравировками, ржавый обломок кремня, найденного где-то в пустыне много лет назад и призванный символизировать верность и преданность. Гадалка принимала подарки равнодушно и твердила одно: «То, что предлагает ваш друг, пока невозможно. Я должна оставаться здесь». Карлик терял терпение. Он неоднократно утверждал, что подозревает, будто Эшлим дарит букеты, за которые заплачено немало, не Толстой Мэм Эттейле, а Одсли Кинг, что его подарки обнаружатся в мусорном ящике, что его письма не доставлены по адресу. Никакие оправдания не принимались.

— Приведите ее сюда, или хуже будет, — объявил карлик.

Эшлим окончательно пал духом и во время следующего визита на рю Серполе передал эти слова Толстой Мэм Эттейле. Толстуха строго посмотрела на него, а затем сказала:

— Очень хорошо.

Этим утром у Одсли Кинг снова пошла горлом кровь, и она лежала в кресле, приоткрыв рот, с посиневшими губами, время от времени строптиво ворочалась и бормотала что-то на языке, который был Эшлиму незнаком. Чтобы не разбудить больную, они вышли в коридор и стояли за занавеской, переговариваясь вполголоса. Эшлим был удивлен.

— Вы пойдете к нему в гости?

— Вот именно, — ответила гадалка. — Почему бы и нет?

Внезапно она покраснела и поправила волосы широкой, потрескавшейся пятерней.

— Сильный человек, в конце концов, все равно все сделает по-своему, — с довольным видом сказала она.

Глаза у Эшлима полезли на лоб.

Встреча состоялась через неделю, вечером, в одном из залов в башне карлика.

Великий Каир лез вон из кожи, чтобы подготовиться к этому событию. Всю неделю команды плотников и декораторов сновали туда-сюда, трудясь под его неусыпным надзором.

Пол был выкрашен черной краской и отполирован до зеркального блеска. Всю коллекцию живописи аккуратно сняли со стен и куда-то убрали, а стены на высоту примерно двадцати футов затянули белой льняной тканью, напоминающей пыльную тряпку. Ткань была натянута туго, как на пяльцах, создавая фон для многочисленных предметов из соломы, волоса и металла. Тут же на медных гвоздях, шелковых шнурках и хитроумных скобах, собственноручно изготовленных карликом, висели инструменты — плоскогубцы, молотки, щипцы, стамески и тому подобное. Здесь были старые снопы — пыльные, совсем высохшие и погрызенные мышами; плетенки из волос, которыми забавляются девочки; два или три капкана, почерневшие от ржавчины, и обезьянка из скрученных джутовых волокон на каркасе из мягкой проволоки. Все было украшено мягкими спиралями желтовато-зеленых ленточек. Тусклый белесый свет освещал их. Выше стена оставалось голой, цвета дымчатой умбры — цвета времени и распада.

Мебель была украшена в том же стиле. Задрапированные белой тканью, опутанные цветными лентами кресла, огромные шкафы и буфеты становились похожими на свертки, и в этом было что-то смутно угрожающее.

1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 140
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вирикониум - Майкл Харрисон бесплатно.

Оставить комментарий