Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

Уитни успела лишь бросить изумленный, благодарный взгляд на своего спутника, пока тот вел ее к столу. Стивен отодвинул ей стул как раз в тот момента когда Клейтон заметил с уничтожающим сарказмом:

– С вашей стороны весьма любезно наконец-то присоединиться к нам.

– А с вашей стороны еще любезнее было пригласить меня, ваша светлость, – подчеркнуто вежливо отпарировала Уитни.

Однако Клейтон, не обращая на нее внимания, кивнул слугам, давая знак нести блюда. Он сидел во главе стола, между матерью и Ванессой. Уитни уселась рядом с герцогиней, а Стивен – рядом с Ванессой, напротив Уитни.

Когда слуга наполнил шампанским бокал девушки, Клейтон язвительно процедил:

– Поставьте всю бутылку рядом с мисс Стоун. Насколько я припоминаю, она просто обожает шампанское.

Радость захлестнула Уитни: Клейтон больше не способен игнорировать ее! Только человек, которому она не безразлична, может настолько рассердиться, чтобы сказать подобную вещь!

Очаровательно улыбнувшись ему, она пригубила пенящееся вино:

– Поверьте, не слишком! Хотя иногда шампанское помогает вернуть мужество некоторым… личностям.

– Действительно? Не знал.

– Ну да, вы предпочитаете виски, чтобы подкрепить храбрость, – заметила Уитни, как только Клейтон поднес бокал к губам.

Глаза его зловеще сузились, и Уитни поспешно отвела взгляд. «Пожалуйста, люби меня, – мысленно молила она. – Не заставляй меня пройти через это испытание впустую».

– Вы играете на фортепьяно, Уитни? – нервно осведомилась герцогиня, пытаясь прервать напряженное молчание.

– Только если хочу оскорбить чей-то слух, – улыбнулась девушка.

– Значит, поете? – в полнейшем отчаянии настаивала герцогиня.

– Да, но совершенно не в тон. Боюсь, Господь не наградил меня слухом.

– Право, мисс Стоун, – процедила Ванесса, – в наше время весьма нечасто встретишь прилично воспитанную девушку, которую не научили играть и петь. Может, поведаете нам о ваших талантах?

– Уитни – законченная кокетка, – вмешался Клейтон, послав девушке испепеляющий взгляд – Она знает несколько языков и даже способна довольно бегло говорить на них. Хорошо играет в шахматы, плохо – в солитер, прекрасная наездница, особенно, если вовремя отобрать у нее хлыст. Хвастается, будто неплохо управляется с рогаткой, – хотя этого, впрочем, не могу подтвердить, и непревзойденная актриса, свидетелем чего был я сам и не раз. Я все точно перечислил, Уитни? Ничего не забыл?

– Не совсем, ваша светлость, – мягко возразила Уитни, улыбаясь, хотя жестокие слова Клейтона ранили глубоко. – Думаю, мое умение играть в шахматы заслуживает лучшего эпитета, чем просто «хорошо», а если сомневаетесь в моих способностях стрелять из рогатки, буду счастлива продемонстрировать их вам при условии, что вы согласитесь стать моей мишенью, как я только что служила вашей.

Стивен непочтительно громко рассмеялся, а его мать в изнеможении прохрипела:

– Вы часто выезжали с тех пор, как вернулись из Франции?

Уитни боялась поднять голову из опасения встретиться глазами с Клейтоном.

– О, да, почти каждый вечер. Хотя никто ни разу не устроил маскарада, а я так их люблю. Кажется, и милорд герцог тоже…

– А свадьбы вы любите? – вкрадчиво осведомилась Ванесса. – Если так, мы будем рады пригласить вас на свою.

И снова тишина древней гробницы воцарилась за столом. Уитни безуспешно пыталась что-то проглотить, но еда застревала в горле. Она с мучительной мольбой взглянула на Стивена, но тот лишь невозмутимо пожал плечами и поднял брови, указывая на Клейтона. Уитни понимала, что Стивен велит ей продолжать, но не могла. Все кончено. И больше оставаться она не может, хотя нелепо притворяться, что ей неожиданно стало плохо. Она слишком измучена, истерзана этой бесчеловечной пыткой, чтобы задумываться над тем, что все прекрасно все поймут причину ее внезапного ухода.

Она сняла с колен салфетку, положила на стол у тарелки и попыталась отодвинуть тяжелый стул, но в этот момент на пальцы неожиданно легла женская ладонь. Герцогиня коротко, ободряюще сжала ее руку жестом, явно говорившим: «Оставайся и доверши все, что начала».

Уитни нерешительно улыбнулась. Поколебавшись, она снова положила салфетку на колени и только тогда осмелилась посмотреть сначала на Клейтона, угрюмо уставившегося в бокал, а потом на Ванессу. Она не могла себе представить, что Клейтон держит в объятиях эту гордую красавицу, осыпает ее жгучими поцелуями. Лишь одна мысль об этом, вызвавшая гнев и бешеную ревность, заставила Уитни остаться.

– Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что выдала наш секрет посторонним? – Ванесса с виноватой улыбкой дотронулась до руки Клейтона.

– Уверена, что он ничуть не рассердился, мисс Стенфилд, – спокойно перебила Уитни, не отводя глаз от Клейтона. – Все мы иногда делаем глупости, особенно когда влюблены, не так ли, ваша светлость?

– Разве? – возразил Клейтон. – Не замечал.

– В таком случае, у вас либо очень короткая, либо слишком услужливая память, – с вызовом ответила Уитни. – Вероятно, вы просто никогда не любили.

Бокал Клейтона со стуком обрушился на стол.

– И что, спрашивается, все это означает?! – выдавил Клейтон.

Уитни мгновенно увяла под ледяной яростью его взгляда.

– Ничего, – тихо солгала она.

Позвякивание столовых приборов постепенно возобновилось. Уитни видела, как судорожно сжимались и разжимались пальцы Клейтона на ножке фужера, и понимала, как сильно он хочет почувствовать под рукой вместо хрустального стерженька ее шею. Прошло несколько минут, прежде чем ее сиятельство, нервно откашлявшись, осведомилась у Уитни:

– Скажите, дорогая, вы нашли Англию сильно изменившейся?

Уитни хотела ответить какой-то банальностью, но в этот момент сообразила, что герцогиня бессознательно предоставила ей благоприятную возможность, в которой так нуждалась девушка. Поскольку Клейтон не собирается позволить ей все объяснить с глазу на глаз, возможно, она сумеет заставить его хотя бы понять кое-что прямо здесь, за столом?

– Да, чрезвычайно, – с чувством ответила Уитни. – Видите ли, вскоре после моего возвращения я узнала, что, пока была во Франции, мой отец заключил от моего имени помолвку с человеком, которого я почти не видела и при встрече даже не узнала.

– Какой ужас, – пробормотала герцогиня, начиная наконец что-то понимать.

– Совершенно верно, особенно еще и потому, что я обладаю довольно странным свойством характера: если мной начинают командовать и требуют безоговорочного повиновения, я мгновенно восстаю, иду наперекор и всячески сопротивляюсь. А мой будущий муж, хотя и оказался по-своему добрым и нежным, ужасно вел себя во всем, что касалось помолвки, свысока и деспотично, словом, так, будто у меня вообще не было права голоса.