Благословение небес - Джудит Макнот

Элизабет с трудом открыла глаза, взглянула на него, и ее сердце забилось тяжелыми болезненными толчками: его лицо потемнело от страсти, но в глазах было столько же нежности, сколько и желания. Ей страстно захотелось подарить ему те же чудесные ощущения, которые испытывала сама, но она не знала, как это сделать. И она сделала то единственное, о чем знала наверняка, что это ему понравится: погладила его по щеке и, глядя прямо в глаза, прошептала:

— Я люблю тебя.

Его глаза потемнели, он ничего не сказал в ответ, а только взял ее ладонь и положил к себе на грудь. Его молчание разочаровало Элизабет, но мгновение спустя она поняла, что он сделал: он прижал ее руку к своему сердцу, чтобы она почувствовала его неистовое биение и поняла, что он сейчас так же взволнован, как и она. Она удивленно взглянула на него, и ей захотелось посмотреть на него по-настоящему: Элизабет опустила глаза к его широкой мускулистой груди, покрытой мягкими темными волосами. В бледном свете свечи его кожа блестела, как отполированная бронза, под которой чувствовались твердые, как камень, мускулы.

Элизабет подумала, что он невероятно красив. Ей захотелось дотронуться до него, и она нерешительно подняла на него глаза.

— Да, — хрипло прошептал Ян, и она поняла, что ему до смерти хочется, чтобы она его потрогала. Эта мысль наполнила ее радостью и гордостью, когда она провела руками по его плечам и груди, чувствуя, как вздрагивают его мышцы от ее легких, как перышко, прикосновений. Она подумала, какая атласная у него кожа, и дотронулась до нее губами, потом осмелела и поцеловала сосок, осторожно провела по нему языком и почувствовала, как он резко затаил дыхание, крепче обхватив ее спину. Элизабет была так поглощена удовольствием, которое получала, доставляя ему наслаждение своими слабыми томными поцелуями, что прошло несколько секунд, прежде чем она вдруг осознала, что его рука уже не водит по ее гладкому бедру, а настойчиво гладит ее между ног.

Элизабет инстинктивно свела ноги и в панике подняла на него испуганные глаза.

— Пожалуйста, дорогая, — ласково прошептал Ян, обжигая ее своим взглядом, пока его пальцы поглаживали ее, играя вьющимися волосами. — Не закрывайся от меня.

Уткнувшись лицом ему в грудь, Элизабет прерывисто вздохнула и заставила себя подчиниться. Поглаживание продолжалось, становясь все более интимным, и она застонала — но не от боли и унижения, а от нахлынувшего на нее наслаждения.

Она крепче обхватила его руками, и его палец проскользнул глубже в ее влажное тепло.

— Я люблю тебя, — не помня себя, прошептала она ему в шею.

Повернув ее на спину, он накрыл ее рот своим. Когда ее бедра начали инстинктивно двигаться в такт движениям его руки, он убрал руку, приподнял их и вошел в нее.

— Сейчас тебе будет больно, любимая, но иначе невозможно. Если бы я мог взять на себя твою боль, я сделал бы это.

Она не отвернула лицо и не попыталась высвободиться, а улыбнулась со слезами на глазах и прошептала:

— Знаешь, как долго я ждала от тебя слова «любимая»? У него болезненно сжалось горло.

— Сколько? — хрипло спросил он.

Положив руки ему на плечи, Элизабет приготовилась к любой боли, которую ей придется испытать и приближение которой она чувствовала по его возросшему напряжению.

— Два года. Я ждала и жд…

Ее тело дернулось и из груди вырвался резкий вскрик, но боль почти тут же прошла, и он вошел в нее глубже, пока она не наполнилась вся его жаром и силой и не забылась, отдавшись прекрасным ощущениям, которые будили в ней его медленные глубокие движения. Поддавшись чистому инстинкту и силе своей любви,

Элизабет стала невольно подстраиваться под его движения, двигая бедрами ему в такт и доводя его этим почти до неистовства. Ян держался из последних сил, чтобы не дать себе расслабиться до тех пор, пока она не достигнет пика наслаждения, но это давалось ему нелегко, поскольку юная искусительница инстинктивно распаляла в нем желание, ритмично сжимаясь вокруг него своей теплой влажностью.

Элизабет вдруг почувствовала, как в ней поднимается что-то дикое и примитивное — разбегаясь по венам, пронизывая все ее тело. Голова ее откинулась на подушке, она ждала и жаждала этого нового неизведанного чувства — каким бы оно ни было. Он продолжал входить в нее снова и снова… а потом наступил взрыв, который заставил ее приподняться и закричать.

Ян откинулся и, переждав немного, стал входить в нее короткими резкими толчками в такт спазмам, сотрясающим ее тело, и в ту же секунду, как они утихли, он вошел в нее во всю длину, изливаясь в нее и не понимая, что протяжный стон, который он услышал, был его собственным. Его тело начало содрогаться, и он обхватил ее и прижался к ее щеке, дыхание его стало частым и тяжелым, сердце билось как сумасшедшее, пока его жизнь сливалась с ее жизнью.

Когда силы вернулись к нему, он перекатился на бок, все еще не отпуская ее. Ее волосы шелковым водопадом упали ему на грудь, и он дрожащей рукой отвел их от ее лица, мысленно благословляя ее за беззаветную нежность и страсть.

Через несколько минут Элизабет пошевелилась в его руках, и он приподнял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза.

— Говорил я тебе когда-нибудь, что ты изумительная? Она покачала головой, но потом вдруг вспомнила, что он уже называл ее однажды изумительной, и от этого воспоминания жгучие слезы защипали ей глаза.

— Ты говорил мне это, — поправилась она, проводя пальцами по его плечу, чувствуя, что не в силах перестать дотрагиваться до него. — Ты говорил мне это, когда мы были…

— В домике лесника, — закончил он за нее, тоже припоминая этот момент.

В ответ она упрекнула его, что тогда он вел себя так, словно считал изумительной и Черайз Дюмонт, и в который уже раз Ян пожалел об упущенном времени… сколько дней и ночей она могла бы быть в его объятиях, как сейчас.

— Знаешь, чем я занимался, когда ты ушла из домика лесника? — Она покачала головой, и он невесело усмехнулся: — Я провел время в мечтах о предстоящем вечере… Тогда я, конечно, не знал, что пройдет два года… — Он натянул на нее простыню, чтобы она не замерзла, и продолжил все тем же тихим ласковым голосом: — В тот день я так хотел тебя, что испытывал настоящую боль, когда смотрел, как ты застегиваешь платье. Хотя, — Ян усмехнулся, — за прошедшие четыре недели это состояние стало для меня почти привычным. Интересно, буду ли я по нему скучать.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Элизабет, чувствуя что он совершенно серьезен, несмотря на свой легкомысленный тон

— Агонию неудовлетворенной страсти, — объяснил он, поцеловав ее в лоб, — которую я испытывал оттого, что постоянно хотел тебя.