Охота на ясновидца - Анатолий Королев

Мой собеседник в драном плаще явно не смог позволить себе даже такой малой роскоши и благодарно опрокинул рюмку, занюхав глоток, как и прежде, пятном йода на рукаве.

— Продолжай! — я с нетерпением ждал рассказа о том, чего никогда прежде не слышал. И Гипнос не стал медлить:

— Каждую ночь Герса проводила в объятиях Зевса, а днем омывалась в священном ручье Кана около Аргоса, где прежде могла купаться только одна Гера. Ручей и ей возвращал девственность. Так вот, она стала первой, кто не понесла от Зевса, словно семя громовержца стало бесплодным. И вместо того, чтобы убить чудовище, пока это возможно, ослепший от любви Зевс только радовался, что, наконец, избавлен от детей и хлопот, связанных с ними. Беспечность Олимпа позволила Герсе приступить к своей миссии… Однажды ночью, когда утомленный утехами и вином Зевс заснул крепче обычного, Герса змеей влезла в рот спящего, а оттуда проникла в утробу Зевса, где встретилась с титанидой Метидой, первой женой громовержца, которую тот проглотил после пророчества оракула… Ты его еще помнишь, Гермес?

— Нет, — я потупил глаза.

— Оракул сказал Метиде, что она родит сына, который будет сильнее отца.

— Может еще по одной… Гипнос? — я хотел загладить вину.

— Не спеши, Гермес, здешняя водка — совсем не амброзия.

— Продолжай, — …я впервые назвал незнакомца Гип-носом…

— Герса спустилась в чрево Зевса, где проглоченная титанида спала на священном камне, спеленутая змеей. Ей удалось смирить гнев чудовища и разбудить титани-ду. «Как можно одолеть Зевса?» — спросила внезапная гостья. Метида знала ответ. Озлобленная заточением в чреве, проглоченная почти что триста лет назад, титанида ответила Герсе, что ее женское лоно по-прежнему способно рожать, и что если та добудет ей семени Зевса, то она исполнит наконец предназначенное: родит сына, который будет сильнее отца. «Пусть исполнится сказанное», — изрекла Герса и одарила Метиду свежими фруктами и чашей вина, ведь титаниде приходилось питаться в утробе мужа только съеденной пищей.

Так Герса объявила о том, что явилась на свет с одной единственной целью — низвергнуть Зевса с Олимпа. И еще раз повторила Метиде формулу нового времени:

«Высказанное всегда исполняется, только то, что не произнесли может не сбыться».

На следующую ночь, когда Зевс на ложе любви овладел ею — Гepca внезапно вырвалась из его объятий и семя громовержца излилось на нее чуть повыше колена. Герса вытерлась клоком овечей шерсти, а когда Зевс заснул, вновь проникла в его чрево с клоком шерсти, но за это время семя Дия потеряло свою силу, о чем сразу сказала Метида. Она потрогала шерсть руками и почувствовала, что шерсть холодна и семя остыло.

Тогда Гepca сказала Метиде, что вернется к ней с чреслами громовержца, выбралась из утробы на ложе, подложила вместо себя около Зевса свернутую одежду, словно спит рядом, а сама взяла сумку из кожи выделанной овцы и…

— Сумочку из черной кожи! — от моего громкого восклицания на наш столик оглянулись соседи по закутку «для своих».

— Да, Гермес, овца была черной… но будь потише, иначе нам ничего не нальют…

— Что дальше?

— Взяв сумку, она вышла к морю у острова и вошла в него и пошла по дну моря прямо к тому месту, где на дне, против мыса Дрепан, лежал кремневый серп, которым когда-то отец Зевса — Кронос оскопил своего отца Урана. Оскопив Урана, он бросил и серп и плоть его на дно моря у мыса Дрепан, где они и лежали все время, пока на земле правили олимпийские боги.

— Ну! — торопил я рассказчика.

— Серп Кроноса и оскопленную плоть Урана охранял страшный змей Клохис, который убивал каждого, кто даже просто проплывал по морю над священным заклятым местом, но богопротивной Герсе он подчинился, и шипя отполз в сторону, открывая дно античного мира, Гермес! Тайну тайн! Святая святых!

— И что?

— Она взяла левой рукой срам Урана, а правой — серп Кроноса из седого железа…

— Духи в парчовом мешочке! И пистолет с золотой рукоятью! — перебил я рассказчика.

— О чем ты? — впервые удивился Гипнос.

— Это она!

— Кто?

— Герса!

— Ну, конечно, она, кто же еще другой, Гермес. Я не стал ничего объяснять.

— Забрав серп Кроноса и срам Урана, Гepca спрятала их в сумку из кожи овцы и, выйдя из моря, направилась прямиком в Дельфы, туда где однажды Зевс установил запеленутый камень, тот, что спас ему жизнь.

— Запеленутый камень? — переспросил я, не зная как понимать эти слова.

— Бедный Гермес! Ты потерял даже; остатки памяти! Вспомни. Боясь своих сыновей, Кронос проглатывал всех детей, которых ему рожала Гея. Возмущенная мужем-людоедом, Гея, родив третьего сына Зевса, отдала Кроно-су вместо младенца — камень, завернутый в пеленки. Он был уверен, что это сын и проглотил его. А Зевс вырос и убил отца.

Этот священный камень умирающий Крон изрыгнул из чрева и Зевс установил его для умащения маслом и украшения шерстяной куделью…

Тут раздались частые удары гонга.

— Минуту! — мой игрок прервал свой рассказ и снова поднес к глазам бинокль.

Начался девятый заезд. Стартовая машина равнодушно выровняла лошадей по струнке. Судья дал старт. Жокеи заученно рванули поводья — кони помчали коляски по кругу сквозь завесы дождя. Полетела из под копыт быстрая грязь. Скучно ожил динамик над чашей ипподрома: «Первой идет Лета… Сбавил Рубин… Сбавила Греза… Сбавил Крепыш… Четверть пройдена за три и шесть десятых… Сбавила Лета… Первым идет Аль Капоне…»

Рука игрока тискала листочки программы, выдавая запойную страсть.

Когда Аль Капоне выиграл забег — в двойном ординаре Пшнос поставил на Лету — настал черед букмекера показывать неудачнику палец, что он и сделал с наслаждением сатира. Гипнос скрипнул зубами с досады, швырнул программку под стол и больше уже не играл.

Пользуясь паузой я заказал еще пару водки, а на закуску — против пятна йода на рукаве — выставил бутерброды с селедкой.

— Пей и рассказывай дальше!

— Ты всегда торопился, Гермес… Так вот, как только ужасная богомерзкая Герса взяла со дна моря уранову плоть и серп кронидов, первой погибла божественная Афродита, богиня любви. Ведь она и родилась когда-то из той самой пены, что поднялась на волнах после падения с неба кровавой лозы с виноградными гроздями. И вот источник творения прервался! — плоть Урана оставила дно, и Афродита вновь стала тем, чем была изначально — горстью морской пены на гребне волны.

Весть о гибели Афродиты и чудовищном святотатстве Герсы, похитившей срам первого бога поразила всех олимпийцев, кроме Зевса, который продолжал спать на ложе Герсы во дворце на острове Сарин. И тогда ты, Гермес, вестник богов, стрелой примчался на Сарин и разбудил громовержца страшными новостями. Дий тут же взлетел на небо и, взяв свои молнии, метнул перуны в Герсу, которая уже стояла у священного камня в Дельфах и смотрела на Олимп огромным круглым глазом циклопа, который открылся на ее лбу. Но это было всего лишь привязанное сыромятным ремешком зеркало, то самое, какое нашли вместе с младенцем в корзинке — рукоять зеркала закрывала нос, а отражающий диск — лоб чудовища.

Страшная тишина воцарилась в Элладе: все боги и люди, все деревья и звери, все камни и рыбы, все чудовища, герои и тени умерших в Аиде следили со страхом за грянувшей битвой, какой не было с того дня, когда боги победили титанов.

Когда молнии Зевса ударили в Герсу, она легко отразила их своим зеркалом, словно щитом куриные перья.

Только тут стало понятно, какова сила ее обороны, ведь суть зеркала, отражая, удваивать предметы. Отраженные молнии, удвоив прежнюю силу, полетели обратно и сотрясли громом ударов Олимп. Впервые над обителью богов разразилась гроза и пошел дождь с градом. Там, где никогда не кончался свет, потемнело.

Зевс был напуган таким нападением и, превратившись в тысячу диких вепрей, помчался с высоты Олимпа по склону горы на Герсу. Но та достала из кожаной сумки священные гениталии Урана и метнула их в бегущее стадо. И срам первого бога превратился в полете в чудовищное исчадье без образа и облика под именем Ураниса. И этот безвидный Уранис вскинул тысячу рук и схватил сразу всю тысячу диких вепрей за загривок, и зашвырнул всю силу обратно на вершину Олимпа. Никогда еще Дий не встречал такого сопротивления. В панике он потерял присутствие духа и слился с горой, надеясь таким образом спрятаться от врага. Но беспощадная Герса метнула в Олимп кремневый серп Кроноса, тот, которым когда-то Зевс оскопил своего отца Урана. Серп взлетел над горой словно гарпия и, увидев в толще Олимпа диево тело, рухнул лезвием на оголенные чресла и лишил громовержца мужского естества.

Вся земля содрогнулась.

Зевс так вскрикнул от боли, что священный Олимп раскололся на две половины, а лошади Гелиоса, влекущие по небу солнце, в панике вздыбились и умчались от точки зенита на самый край Ойкумены. Лето разом сменилось зимой, над Элладой пошел снег, в небе осталась только луна, люди укрылись в своих жилищах от холода, рыбы спрятались на дно, в ил, птицы — в дупла деревьев, змеи — в пещеры, даже тени умерших в огненном Тартаре стучали зубами от стужи.