Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева

бывает здесь очень редко, если вообще он ещё жив.

– Это твой дом? – тихо, словно боясь спугнуть её нахлынувшие воспоминания, – спросил Олег, впервые переходя на «ты».

– Да, в нём я родилась…– шепнула она, проглатывая подкативший к горлу ком.

– Твой отец тоже в нём жил?

– Да. О том, что он исчез вместе с гувернанткой во время погрома, устроенного в имении, я узнала от Родиной мамы. Спасаясь, она набрела на эту деревню, где и прожила, выдавая его за своего сына, до самой смерти.

– Получается, сама она ничего об этом не рассказывала?

– Не рассказывала. Я думаю, историю графской семьи и нашу к ней принадлежность она скрывала потому, что была уверенна в том, что ничего, кроме лишних проблем, она нам не принесёт. Бабушка посвятила всю свою жизнь отцу и мне, за что я ей благодарна и буду помнить до конца своих дней. А вот родителей я почти не помню, их не стало, когда я была совсем маленькой.

Кладбище, расположенное на невысоком холме, встречало их тишиной, едва нарушаемой задумчивым шелестом берёз. Три высоких ажурных металлических креста, стоявших в один ряд на могилах родителей и бабушки, находились на самом верху. Стеша заказала их год назад, по проекту Адама Викентьевича. Тогда они приезжали сюда втроём, месте с ним и Родькой. Кресты устанавливали рабочие из бюро похоронных услуг, приехавшие отдельно на старенькой Газели.

Отсюда была видна синеющая на горизонте полоса Тумановского леса. В отличие от остального кладбища, заросшего полынью и крапивой, трава на могилах родителей и бабушки была тщательно скошена. На Митяя это непохоже. Скорее всего, за порядком на них следит Кирилл. Он очень уважал бабушку и часто помогал им в хозяйственных делах до тех пор, пока она не вышла замуж за Митяя.

Стеша разложила цветы на могилы, погладила поочерёдно чёрные мраморные доски с портретами её молодых родителей и бабушки, привинченные к крестам, и, немного постояв молча, сказала:

– Родители на себя почти не похожи. Фотография, с которой были скопированы их портреты, была не очень хорошего качества, вдобавок сильно выцвела, и тот, кто делал эти портреты, слишком перестарался с ретушью.

– Эта фотография сохранилась? – спросил Олег.

– Да, конечно.

– Если можно, я заберу её с собой. У нас есть очень хорошие реставраторы. Они сделают из неё новую, замечательную копию.

– Хорошо.

– А пока я сниму всё как есть. Можно?

– Конечно.

Стеша отступила на пару шагов, чтобы не мешать съёмке, и попала каблуком в какую – то ямку или нору. Оступившись, она потеряла равновесие и упала бы, если бы не Олег. Он подхватил её в свои объятия, прижал к себе и неожиданно поцеловал в губы. Она не сдержалась и ответила на поцелуй, но суровый, укоризненный взгляд бабушки, портрет которой попался ей на глаза, мгновенно вернул её в действительность, словно спрашивая:

– Что ж ты грешишь в таком – то месте?…

Она уперлась руками в грудь Олега и вырвалась, оттолкнув его так резко, словно этот поцелуй был ей неприятен. Объяснять причину столь неожиданного отторжения она не стала, а он больше не пытался его повторить и вёл себя так, как будто бы между ними ничего не произошло. На обратном пути они почти не разговаривали. От приглашения на обед он отказался, заходить в дом тоже не стал, сославшись на то, что очень спешит, а ему нужно ещё собирать вещи.

Прощаясь, он обнялся с Родькой, чмокнул в щёку Лизавету, собравшую ему пакет с едой на дорожку, а им с Катей поцеловал ручки. Его подчёркнутое равнодушие лишь подтвердило то, что сама она никакого интереса, кроме сомнительной принадлежности к графскому роду, для него не представляет. Поэтому нужно постараться побыстрее о нём забыть, но как…

Проводив Олега, все собрались возвращаться во двор, когда увидели другую машину, ехавшую ему навстречу.

– К нам гости. Кто бы это мог быть? – подумала Стеша, придерживая шаг.

По правде сказать, сейчас ей хотелось одного, забиться в самую дальнюю комнату и дать волю слезам. Однако лицо мужчины, сидевшего за рулём, показалось ей знакомым.

– Это же Панин! – воскликнула она, узнав художника. – Павел Сергеевич, миленький, как же я рада вас видеть!

– Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте! – отвечал Панин, вылезая из машины и широко раскрывая всем свои объятия.

– Скажите поскорее, как Галочка? – спросила Стеша, целуя его в щеку.

– Галочка? А посмотрите сами… – ответил художник, распахивая заднюю дверь машины, за которой улыбались Надежда Семёновна и Софья Николаевна, державшая на руках Галочку.

– Девочка моя, солнышко моё золотое! – прошептала Стеша, протягивая руки к ребёнку.

Заметно подросшая девочка обвела незнакомую компанию серьёзным взглядом, и, решив, что тётенька, находившаяся рядом, заслуживает доверия больше, чем остальные, потянулась к ней. Стеша взяла её на руки и, целуя в щёчку и одновременно отступая назад, чтобы дать возможность Софье Николаевне выйти из машины, едва не попала под колёса подъехавшего джипа.

– Пожалуйста, простите, – сказал Олег, открывая дверь машины и удивлённо глядя на ребёнка, которого она прижимала к груди, – я вернулся потому, что вы забыли отдать мне фото.

– Фото? – спросила Стеша, – какое фото?

– Фото ваших родителей. Помните, я обещал забрать его на реставрацию?

– Ах да, я совсем забыла. Софья Николаевна, возьмите пожалуйста Галочку, я сбегаю в дом.

– И что это у нас за Галочка, и кто этот импозантный мужчина, появление которых в считанные минуты смогло превратить неприступную Несмеяну в счастливейшую из женщин? – думал Олег, глядя на новые лица и чувствуя, как крошечный червячок обиды, зародившийся после того, как он был так резко и недвусмысленно отторгнут Стешей, теперь, при виде её счастливого лица, сиявшего нежностью и любовью, начал стремительно подрастать.

– Вот фото… – сказала запыхавшаяся Стеша, протягивая конверт, – пожалуйста, не потеряйте. Это единственное, что осталось от моих родителей.

– Ни в коем случае… – ответил Олег, пряча фотографию в папку с документами..

– Позвоните, когда приедете… – прошептала Стеша, едва сдерживая слёзы.

– Обязательно… – сказал он, глядя сквозь неё – до свидания…

– Что это с ним? – спросила Софья Николаевна, глядя вслед машине, рванувшейся с места с такой скоростью, что из – под колёс взвился вихрь пыли, – он за кем – то гонится?

– Да нет, не гонится, скорее всего, убегает… – вздохнула Стеша, забирая ребёнка из её рук.

Глава 40

По пути к дому Стеша справилась с гнетущим настроением и войдя в гостиную, засыпала Панина вопросами:

– Как хорошо, что вы привезли Галочку. Я так за нею соскучилась. Как вы поживаете? Нянька с нею хорошо справляется?

– Нянька? – Панин вздохнул, и, тяжело усаживаясь в кресло, сказал, – няньку я прогнал.

– И я почему – то не удивлена… – отозвалась Надежда Семёновна.

– Я тоже. – добавила Стеша, – а ваш зять, кажется, его звали Андрей, он не возражал?

– Да, Андрей. Возможно, он и возражал бы, но его нету.

– То есть как