Тревожных симптомов нет (сборник) - Илья Варшавский

У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач, и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.

— Простите, что прервал ваши размышления, — сказал Малинда. — Анализ закончен. В ампулах морфий — доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…

— Известно, — прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол. Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого — значит, проспал он не менее двух часов. — Мне это известно, — повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. — Поэтому я и попросил вас…

— Комиссар! — в голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. — А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак — сущий яд. Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.

— Не надо, — комиссар спрятал трубку в стол. — Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.

— Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…

— Ну пожалуйста! — Дебрэ умоляюще взглянул на врача. — Я ведь обещаю…

— Что с вами поделаешь! — вздохнул Малинда. — Пойдемте!

Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.

— Приведи–ка этого парня, Морранс! — крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.

У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.

— Я жду объяснений, комиссар!

— Объяснений?! — Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. — Объяснений, говоришь?

— Да, — уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.

— Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.

— Которой? — простодушно спросил Пьебеф.

Стрелкина рассмеялась.

— Луизы Костаген, — Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. — Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что–нибудь говорит это имя?

— Разве муж Луизы убит?

— Да, вчера вечером.

— Очень жаль, — задумчиво произнес Пьебеф. — Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.

— Возможно. Но это не помешало ей стать вашей любовницей. Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.

— Разрешите?

— Не разрешаю, — Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. — Когда Луиза стала вашей любовницей?

— Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд, — он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. — Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.

Дебрэ нахмурился.

— Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания. В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука, — Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. — Итак, выбирайте: либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.

Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.

— Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.

— Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?

— Два года.

— Она была вашей любовницей?

— Я же сказал, что не была, можете мне верить.

— Вы ее снабжали морфием?

— Как вам сказать?.. Ну, снабжал.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— В субботу.

— Где?

— В кабачке «Голова вепря».

— Она вам назначила свидание?

— Да.

— Вы ей привезли морфий?

— Нет.

— Почему?

— У меня его не было. Не достал.

— Вы условились встретиться в другой раз?

— Нет, она сказала, что больше ей морфий не нужен.

— Она объяснила, почему не нужен?

— Решила бросить.

— Чем было вызвано это решение?

— Не знаю, она мне не сказала.

— Вы ее отвезли домой?

— Да.

— В воскресенье вы с ней виделись?

— Нет.

— Где вы были в воскресенье вечером?

— В котором часу?

— Между десятью и одиннадцатью.

— В радиостудии. Вел передачу, спортивный обзор за неделю.

— Когда началась передача?

— Ровно в десять.

— Когда окончилась?

— Около одиннадцати.

— Что вы делали потом?

— Ждал конца передач.

— Зачем?

— Ну… пока освободится моя подружка, дикторша.

— Как ее фамилия?

— Мишу. Эмма Мишу.

— Вы ночевали у нее?

— Да.

— В котором часу вернулись домой?

— Около девяти утра. Эмма в восемь ушла на работу.

— Когда вам позвонил Пьер Костаген?

— Вскоре.

— Что он вам сказал?

— Он сказал, что Луиза очень расстроена и что…

— Ей нужен морфий?

— Да.

— И назначил вам свидание на углу?

— Да.

— Вы с ним раньше встречались?

— Нет.

— Откуда он узнал ваш телефон и то, что вы снабжаете Луизу морфием?

— Не знаю. Может быть, ему сказала Луиза.

Дебрэ откинулся на спинку кресла.

— Вероятно, вы не врете, Пьебеф. Впрочем, все ваши показания мы проверим. Остается выяснить одно: в субботу вечером у вас не было морфия, а в понедельник утром оказался. Где вы его взяли?

— Комиссар! — Пьебеф развел руками. — Вы же обещали! Вот и верь после этого…

— Хорошо, — Дебрэ встал. — Я всегда держу слово, но предупреждаю, если вы еще раз попадетесь…

— Я тоже держу слово. Верьте мне, что с этим покончено навсегда. Я ведь хотел только помочь этой даме.

Дебрэ усмехнулся.

— Будем надеяться, Пьебеф, что это так.

— Я могу быть свободным?

— Не раньше вечера. Нам еще нужно проверить ваше алиби в деле об убийстве.

— Мерзкий тип! — воскликнула Стрелкина, когда Морранс увел арестованного.

— Еще не самый мерзкий во всей этой истории, — задумчиво сказал Дебрэ.

Он надел пальто и сунул во внутренний карман пиджака футляр с морфием.

— Вы уезжаете? — спросила Стрелкина.

— Да. Сейчас самое время допросить Пьера Костагена. Только я думаю, что мне это лучше сделать без вас. А вы пока попросите Доорранса проверить на радио все, что касается алиби Пьебефа.

9. Повод для размышлений

Дебрэ пришлось долго звонить, пока не приоткрылась окованная медью дубовая дверь и старческий голос спросил:

— Кто там?

— Полиция.

— Ах, это вы, комиссар! Сейчас, минутку, я сниму цепочку.

Дверь снова прикрылась. Раздался звук снимаемой цепи, а затем в проеме возникла сгорбленная фигура Огюстена.

— Извините, комиссар, но я теперь закрываю на все запоры, тем более что, кроме меня, в доме никого нет.

— Где же ваши хозяева?

— Уехали в Понтуаз, в свое поместье. Там ведь семейный склеп Костагенов. Мадам пожелала, чтобы мсье Леона перевезли туда.

— Когда будут похороны?

— Завтра.

— И мадам с мсье Пьером вернутся в Париж?

— Да, завтра к вечеру.

Дебрэ задумался. Ему очень не хотелось откладывать допрос Пьера Костагена. Кто знает, что может произойти за сутки? Полицейский, ведущий расследование, всегда выбирает наиболее подходящий психологический момент для допроса. В этом главное его преимущество. Кроме того, Дебрэ интересовали кое–какие подробности, от которых зависел весь дальнейший ход следствия. Впрочем, это можно было выяснить и в отсутствие хозяев.

— Мне нужно еще раз осмотреть комнату убитого.

— Пожалуйста, комиссар, — дворецкий посторонился, давая Дебрэ пройти.

В спальне Леона Костагена все оставалось нетронутым. Даже подушка с засохшей кровью хранила след головы убитого.

— Ваш инспектор велел тут ничего не убирать, — пояснил Дворецкий.

«Молодчина Морранс! — подумал Дебрэ. — Из этого мальчика со временем выйдет толковый криминалист».

— Хорошо, — Дебрэ сел в кресло у стола. — Я произведу осмотр. Когда вы понадобитесь, я вас вызову.

— Как вам угодно. Вот звонок.

Еще некоторое время после ухода дворецкого Дебрэ сидел в кресле, собираясь с мыслями. Итак, первая деталь: в желудке убитого обнаружен алкоголь. Судя по тому, что в крови его было совсем немного, Леон пил незадолго до смерти. Должны же быть где–то бутылка и стакан. Ну хотя бы бутылка, если предположить, что он пил прямо из горлышка.

Дебрэ тщательно простучал стены в поисках замаскированного бара, но ничего не обнаружил. Исследование камина тоже не дало результатов.

Видимо, Леон пил не у себя в комнате. Но тогда спрашивается — где? Из дома в этот день он не выходил. Следовательно, есть три варианта: либо в столовой или библиотеке, либо у брата, либо у жены. Первый вариант легко поддается проверке, нужно только допросить Огюстена. Но странно было бы, если бы спортсмен, уделяющий столько внимания тренировкам, стал ни с того ни с сего глушить коньяк стаканами. Значит, к этому были какие–то причины. Может быть, сильное волнение, вызванное разговором с братом или женой. Однако, если верить Луизе, она вечером не виделась с мужем. Гм… если верить.