Эпоха мёртвых. Москва - Андрей Круз

— Разве плохо? — удивился он.

— Нет, хорошо как раз, — ответил я и добавил: — Но опасно поначалу. Надо точно знать, на чьей земле окажешься. Или забираться в такую глушь, где вообще никого нет, и поначалу на самообеспечении.

— Так и придётся, — вздохнул он. — Вам спасибо, что нашумели в окрестностях, придётся бежать отсюда дальше. Картошку хоть поможете погрузить?

Нельзя сказать, что я за нами вины не чуял. Что бы я ни говорил, а деревенька эта на отшибе, сюда могут вообще никогда не заглянуть, она даром никому не нужна. А вот после того шухера, что мы учинили, тут опасней стало. Теперь людям сниматься придётся.

— А может, с нами поедете? — спросил я. — Там военные всё организовали. Людей уже много, картошку сажают, опять же. Сельское хозяйство во всех его формах разворачивается. И безопасно. Конкретно безопасно, без всяких.

— Насколько я военных знаю, рано или поздно они всех в строй поставят, — поморщился Николай. — Они так от природы устроены. Поделят общество на себя и всех остальных, соответственно, и права.

— Как знаешь, — сказал я.

Спорить было лень, да и просто неохота. Отчасти в чём-то он и прав, если насчёт «все в строю» говорить. Другое дело, что себе вояки из «Пламени» тоже прав не нарезали, сплошь одни обязанности. Да и какие у кого права, когда выживать надо? Сколько взял себе прав — все твои, а потом прикинешь, сколько из них лишних — да и на помойку их, если на плечах башка, а не кочан гнилой капусты.

До спрятанной машины пришлось идти с километр примерно. Становилось всё светлее, распелись птицы вперегонки, под подошвами ботинок пружинил толстый слой хвои. Пахло лесом, шумели на слабом ветру вершины высоких, мачтовых сосен. Хорошо было, и про беду забудешь в таком месте.

Заодно прикинул, что прорваться на машине к тайнику Николая со стороны деревни можно, на самом деле, но это если знать дорогу, медленно и аккуратно. Так что убежать всегда успеешь. Показался край оврага, заросший кустарником, и лишь чуть приблизившись, я понял, что край не везде настоящий — в одном месте он переходил в навес, на котором аккуратно был настелен дёрн и высажены кустики. С воздуха не заметишь, только если подойти пешком и вблизи смотреть. Толково сделано.

Машина оказалась почти новым бортовым «газоном» с дугами для тента в кузове, но без самого тента. Перехватив мой взгляд, Николай сказал:

— С овощебазы сдёрнул, как раз картошкой гружена была. В городе тогда бардак был, все спасались, ну я и прикинул, что с картошкой фермерствовать начинать будет проще, чем без картошки.

— Здравая мысль, — усмехнулся я.

Как выяснилось, к машине мы ходили, чтобы её завести и дать минут пять поработать движку. Правильно делает, разве что по-хорошему на ней ещё и поездить бы надо было, но оставлять лишние следы не стоит. Да и топливо…

— А с горючкой у тебя как?

— Слабенько, — поморщился сидящий в кабине Николай. — Две трети бака, ну и в «девятке» бензина бак с канистрой. Больше нет. Хочу «девятку», кстати, во что-то вроде грузовичка переделать, на кой ляд мне теперь комфорт?

— Это как? — не понял я.

— Да как-нибудь, не придумал ещё.

Он погазовал, из выхлопной трубы выбросило клубы вонючего солярочного дыма. Но работал движок нормально, машина явно в хорошем состоянии.

— Кстати, Николай, всё спросить хотел… — вспомнил я кое-что. — А винтовка у твоего пацана — это где раздавали? В Бежецке у вас или куда-то ещё ездили?

— В Бежецке. Но забирали их откуда-то со складов в Твери, военные. Старенькое всё, трёхлинейки, ППШ, даже пулемёты были «дегтяри», но их каким-то специальным командам раздавали. А менты, кстати, после того, как вояки из города отбыли, начали оружие обратно отбирать. Незаконно, мол, сначала в ГОВД за разрешением приходите.

— Дорого берут? — усмехнулся я.

— Да уж недёшево, — ответил Николай. — И не каждому. Что получше — себе оставили. Вот и начали понемногу разбегаться.

— А с мертвяками как у вас было?

— По сравнению с тем, что в больших городах творилось, — терпимо. Поздно началось, знали, что катит, поэтому в городе успели подготовиться. Но людей всё равно много погибло. Родственников много, все друг друга знают — с этим были проблемы. Люди убивать таких мертвецов не могли. Самоубийств много было, очень много. Ещё в последние дни, когда вроде уже справились, батюшка какой-то психованный появился. Бегал по улицам, крестом махал, орал что-то про уверовавших, которые только и спасутся… Человек двести всё же собрал, повёл за собой.

— Куда повёл-то?

— В пустынь, как сказал. Спасаться молитвой. Чёрт его знает куда, к северу от города.

По ходу беседы «прогон» двигателя завершился, и Николай выбрался из кабины, повесив на плечо стволом вниз свою «помпу».

— Не запираешь? — спросил я, кивнув на машину.

— А зачем? — удивился он. — Если кто найдёт, то замки не защита, а удирать придётся, то лишнюю минуту на двери потратим. Нет смысла.

— Тоже верно.

Выбрались на верх оврага, и Николай тронул меня за плечо, показав куда-то пальцем:

— Видишь? За теми кустами уже просека. Если удирать, то сразу туда дёрну. И лови меня.

Действительно, сквозь осинник можно было заметить заросшую, узкую, но ещё вполне проезжую для того же грузовика лесную дорогу.

— И куда ведёт?

— Если налево, то через пару километров вырубка будет, а направо — на просёлок выведет. Оттуда можно к устью Тресны выйти, там мост есть.

Мы зашли под сосны, снова укрывшие нас сверху тихо шумящим шатром. Потянуло сосновой смолой — запах весны. Если приглядеться, то можно было заметить свежие её потёки на янтарной коре стволов. Не удержавшись, отломил один такой уже завосковавшийся комочек, растёр в пальцах, отчего они сделались липкими и запахли канифолью.

— Кстати о мостах. Какие мосты с того направления под охраной, не знаешь?

— Откуда мне? — пожал он плечами. — Знаю, что в Медведице и Чёрных Берегах бежецкие посты свои выставили, а за другие и не скажу ничего. Не в курсе.

Сквозь шум деревьев пробился какой-то посторонний, до невозможности знакомый звук, и прежде, чем извилины успели его классифицировать, я уже лапнул рацию и крикнул в неё:

— Всем укрыться! И не дышать!

А затем, схватив за рукав Николая, поволок его за собой в сторону самого густого осинника из попавшихся на глаза.

Вертолёт, Ми-8, шёл один, не парой и без прикрытия «крокодилов», как я привык их видеть раньше. Зато по нему было видно, что машина новенькая, чуть ли не только что с завода — настолько гладкими и ровными были её алюминиевые бока, настолько сверкала ещё необветренная краска на его камуфлированных бортах. На пилонах висели два блока НУРСов, в открытом проёме сдвижной двери торчал пулемёт на турели, за которым виднелся пулемётчик в зелёном шлеме и чёрных очках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});