Врата ведьмы - Джеймс Клеменс

Инстинктивно пришелец попытался блокировать удар, схватив посох Грешюма.

Зло усмехнувшись, Грешюм позволил тому крепко ухватиться за палку.

— Рад встрече, шаман Партус.

Глаза старца испускали сияние сонной пустыни.

— Кто вы?

Грешюм подхватил силу посоха, почувствовав, как его сон сливается со сном шамана, зеркальные отражения образов, ухватившиеся за одну палку из окаменевшего дерева.

— Разумеется, я — это ты.

Партус попытался отодвинуть посох, глаза его расширились. Посох удерживал его. Глаза вспыхнули ярче.

— Ты пронес в сонную пустыню что-то из внешнего мира, — произнес шаман в ужасе.

— Так и есть. И, насколько я помню из утраченных текстов упыря Ашмары, в сонной долине реальные объекты могут убивать. — Грешюм призвал темную магию и поджег конец посоха.

Огонь двинулся к шаману. Партус попытался рвануть назад, но был не в силах оторваться от посоха. Его руки воспламенились, огонь ярко вспыхнул в тускло освещенной долине. Глаза шамана умоляюще смотрели на Грешюма. «Почему?» — вопрошали они.

Грешюм лишь улыбался. Чтобы забыть прошлое, отвратительное или нет, нужно идти на гибельный риск. Но у Грешюма не было желания давать наставления этому неопытному юнцу. Он дал посоху завершающий импульс магической силы, и шамана охватило пламя. Пески вокруг них почернели и начали таять, образуя расплавленный бассейн. Грешюм проигнорировал это, паря над его поверхностью.

Когда от шамана не осталось ничего, кроме присохшего к посоху обуглившегося скелета, Грешюм с отвращением стряхнул кости и отошел. Истлевшие останки потонули в жидких песках сонной пустыни. Грешюм немного подождал, затем со вздохом отвернулся.

Позади него черные пески исчезали, стираемые бескрайними расстояниями пустыни. Но он знал, что кто-то в центре Ошала скоро найдет обгоревшие останки шамана Партуса, вплавленные в черное стекло, которое пустынники называли ночным стеклом, миниатюрное подобие огромного пустого озера Аишан.

Пока Грешюм через пески возвращался к серебристой реке, он думал о том, плыл ли уже Джоах по полуденной поверхности Аишана.

Он улыбнулся, взглянул на украденный у шамана Партуса облик и засмеялся. Неважно, куда направлялся Джоах, они все равно встретятся, когда будет необходимость.

* * *

Кесла подошла к Джоаху, который сидел на ящике, вглядываясь в черное озеро Аишан. Она отступила к поручням. Ночное небо было чистое, звезды светили над головой и в отражающей поверхности простирающегося вокруг них озера. Над его спокойной гладью дул неистовый ветер, натягивая паруса и заставляя корабль стремительно двигаться к нависающей полной луне.

— Сколько еще? — спросил Джоах, не оборачиваясь.

— Кормчий говорит, мы доберемся до противоположного берега, прежде чем луна полностью взойдет. — Она оглянулась.

Фесс а'Калар стоял у румпеля, подставив лицо ветру, устремив взгляд на звезды и паруса. По всей высоте корабля команда, состоящая из четырех человек, натягивала канаты и лебедки по его команде.

Джоах кивнул.

— Все готово?

— Каст и Сайвин готовы взлететь, как только причалим. Иннсу и пустынники наточили оружие, запаслись стрелами, облачились в песчаные одеяния. Хант и Ричальд присматривают за Шишон, которая отдыхает на нижней палубе. — Кесла не смогла сдержать напряженной улыбки. — У Ханта прорезается сладкий голос, когда он поет ей колыбельные.

Джоах бросил на нее взгляд, по его губам скользнула тень улыбки.

Она присела позади него на тот же ящик. Он сделал движение, чтобы встать и уйти, но она схватила его за руку.

— Останься… пожалуйста.

Помедлив, со вздохом он опустился на свое место.

Кесла молчала, оценивая момент. Наконец она почувствовала, что Джоах расслабился, слегка облокотившись на нее. Она нежно провела рукой по его спине, не говоря ни слова, не осознавая своего движения.

Пока корабль скользил по озеру, скрежет его стальных полозьев о стеклянную поверхность мрачным эхом разносился в ночи, создавая непрерывную, навязчивую мелодию.

Джоах прервал молчание.

— Расскажи мне про Аишан.

— Что ты хочешь знать?

— Раньше ты говорила, что озеро образовалось во время древней битвы, после которой упыри были изгнаны из Тулара, — магический катаклизм, расплавивший пески в черное стекло.

— Ночное стекло, — прошептала Кесла, — как и кинжал.

— Расскажи мне эту легенду.

— Это не легенда, а история. Я читала книги в библиотеке Мастера Белгана — тексты и пергаменты, уводящие в далекое прошлое Южных Пустошей.

Джоах взглянул на нее, их лица почти касались друг друга.

— Ты читала?

— Хочешь вылететь с этой баржи? — Она улыбнулась и какое-то время всматривалась в его глаза. Приятно слушать ее поддразнивания. Но в его взгляде была печаль, которую Кесла не могла постичь. Она появилась после побега из Алказара. Джоах отвернулся.

— Так расскажи мне.

Кесла вздохнула.

— Этот край всегда был пустынен, за исключением Каалоо у подножия Южной Стены, огромного торгового порта в самом большом оазисе. Торговцы шелком, пряностями, любыми товарами съезжались сюда отовсюду. Их палатки на многие лье простирались вокруг Каалоо и дальше, в пустыню.

— Так что же случилось?

— Когда могущество, а вместе с ним и порочность упырей возросли, немногие отваживались пускаться в путь, опасаясь за свои жизни. Появлялись слухи об исчезнувших детях, странных криках в песках, доносящихся из Тулара, о чудовищах, являющихся ночами, чтобы убивать и грабить. Потоки богатых товаров перестали стекаться сюда. Это не понравилось упырям. Они привыкли к разнообразным винам, пряностям, иноземным товарам, доставляемым к их дверям. Упыри отдали приказ об оброке в виде товаров, которые нужно было передавать их представителям в Каалоо.

— Начало оброчной системы?

Кесла кивнула.

— И, чем наглее становились упыри, тем бесстыднее их требования. Вскоре они обложили жителей кровавым оброком: скот, маллюки, козы… и… и наконец…

— Дети, — закончил Джоах.

— По достижении зрелости первые в семье дети должны были отслужить две зимы в Туларе. Большинство из них не возвращалось. У тех, кто вернулся, был поврежден рассудок, они не могли говорить. Многие ожесточились, стали больше похожи на зверей, чем на людей.

— Почему пустынники подчинились требованиям?

— Если деревня или племя отказывалось засылать оброк, ночью к ним направлялся василиск и всех уничтожал. Ничто не могло убить чудовище. Так проходили зимы, оброк медленно превращался в обычай Пустошей, продиктованный жестокой, неумолимой пустыней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});