Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

За последние годы потребление порнографии резко возросло. Благодаря повсеместному видео, Интернету, Кену Старру, искусство, реклама пропитываются сексуальными образами, которые становятся всё более приемлемыми для населения. И, несмотря на это, проституция в Америке запрещена. Порнография вскоре вырастет до такой степени, что в Америке начнут сажать в тюрьмы за внебрачную еблю.

Легализация проституции, которая делается как вынужденная уступка, чтобы выбрать из двух зол меньшее, никогда не решит её проблемы в обществе – при таком отношении проституция будет лишь терпима, а значит, будут моменты, когда терпения на неё у правителей вдруг не хватит и её снова запретят. Легализация проституции должна быть основана на возвращении ей статуса божественности, святости, тогда профессия проститутки будет считаться наиболее почётной, приближённой к Богу, священной. В недалёком будущем люди осознают, признают и открыто прильнут к чуду оргазма и наслаждения, которое воплощают в себе проститутки, и суть мира станет иной, она вновь станет языческой, но на вознесшейся к небесам научно-технической основе.

1998

Стихи разных лет

Из книги «Маятник»

1976

«Всё начиналось с вожделенья…»

Всё начиналось с вожделенья,с неизъяснимых получувств.Стихотворений выделеньядоказывали – получусь.

Вокруг меня взрастали страсти,и продирался я сквозь них,чтобы сказать бумаге «здрасьте»и нанести смертельный стих.

«Её работа – копаться…»

Её работа – копатьсяв чужом грязном белье.Она – прекрасная приёмщица.Грязны у неё пальцы,но нет простыни белейеё грудей и шеи. Хочется.

Она отмоет руки,обхватит ими меня —и что мне до её профессии?И лоно её упруго,его под себя подминал —нечистый нас попутал, взвесил и,

как тюк белья, забросилна гору связок живыхи направляет нас в чистилище,чтоб разрешить вопросы:кто чист из нас двоих,а кто из нас – греха вместилище.

Материнство

Курчавые пальцы младенцасжимали податливый воздух.Выкидывал малец коленца,и голод костей по извёстке

ещё не отторг от сосца.Но мать молоко на сосокувесистой плоти закрылаи ждёт поцелуев отца.Младенец худеет с лица.

Но лучше любовь, а коровазаменит иссякшую мать,что так истомилась без крови,которая плоть поднимать

способна в теченье секунды.Сосок надо выдернуть скудныйиз дёсен родного младенцаи выкинуть мужу коленца.

«Как трудно радость обрести…»

Как трудно радость обрести.И чтобы взять её руками,мне нужно семенить словами,блюдя приличия престиж.

Как тошно разговор плести,велеречивостью давиться,а в руки взял – кричит: «Пусти!»Куда тебя пустить, девица?

«Я женщину хочу чужую…»

Я женщину хочу чужую,хочу чужих волос и пота,чтоб нас сомкнул любовный ужаси пряных судорог икота.

Хочу я к ней склониться низко,до сокровенного озноба,чтоб стала мне родной и близкой.Чтоб захотеть чужую снова.

«Общественный сортир…»

Общественный сортир,но всё разделено:мужскому ассортилечь с женским не дано.

Но всё ж оно самосползётся в труб мешки,и женское дерьмообнимется с мужским.

«Пристало проживать с тобой…»

Пристало проживать с тобой,предвидя верное прощанье.Любовь растили на убойи ей жиреть не запрещали.

Среди былых костей и кожи мясо наросло, и сало —пора её пустить под нож,пока она тощать не стала.

Но страшно нам увидеть труп —глаза смыкаем мы в постели,надеясь, что любовный крупещё немного потолстеет.

«Мы вкушаем великие чувства…»

Мы вкушаем великие чувства,пишем в письмах святые слова.(Эй, прохожая, дай целовать!У тебя зреют дети в капусте!)

Лишь почудится мне, точно тыспишь с другим, – образуется ревность.(Пусть, прохожая, ты не царевна,но желанье сильней тошноты.)

…Очень мудро Он глину лепил —столько чуждого в мирном соседстве —так, мне помнится, в призрачном детстве,онанируя, чисто любил.

«Бездельника Сизифа труд…»

Бездельника Сизифа трудсмешон, коль мы с тобою взглянем.Там, где одни мозоль натрут,другие лишь наводят глянец.

Чтоб осознать среди страстейсуть нескончаемой работы,не нужно быть отцом детей,довольно быть отцом абортов.

Протест в привычку утаён,терпенью нет предела – мерьте.О быт! Его небытиёлегко предпочитают смерти.

Земных законов властный тонупорно дрессирует в зверя,но я поверю только в то,во что бы я мечтал поверить.

Ну, что ж, придёт известный миг,весьма приемлемый, положим.Но лишь взберёмся мы на пик,как вновь обрушимся к подножью.

«Исчезло таинство любви…»

Исчезло таинство любви,но есть сношений деловитость.Ошеломлённая наивностьдавно сошла на «се ля ви».

Оргазм известен ей до йот —она с закрытыми глазамиумело до него дойдёт,прикрыв гримасу волосами.

Желанья в чувства облекать —так повелось. Но опыт учитлишь снисходительности. Тучиразвеет время в облака.

Миг рядом – тело под рукой,всё просто – умники клевещут.И мир таинственный такой,увы, как все простые вещи.

«Любовь – не в объятьях, а в трепете…»

Любовь – не в объятьях, а в трепете,с которым смыкаешь объятья,а всё остальное лишь требуетотсутствия страха и платья.

Великая страсть – предвкушение,лишь в нём непомеркнувший трепетготовит событий свершениеи в них послаблений не терпит.

Моё предвкушенье грядущегогрядущего много прекрасней, итрепет в преддверии худшегорастёт от предчувствия разниц.

А что до любви – то распутница,с которой от похоти спятил,для трепета – лучшая спутница,пока не дошло до объятий.

Из книги «По направлению к себе»

1980

«Вы, поглощающие член…»

Вы, поглощающие члени пропитавшиеся семенем,что скажете по поводу любви?Кто заявлял, что счастье – тлен,что плоть испепелится временем?Закрыв глаза, в объятиях плыви.

Плывёшь то на груди, то на спине…Когда бы не дельфин спасительный,всплывающий, как остров, под тобой —стол письменный – мы б замерли в спанье,и только женский глаз просительныйнас вынуждал бы хвост держать трубой.

«О, сладкогласный раструб бёдер!..»

О, сладкогласный раструб бёдер!О, груди в виде полных вёдер!Вы – ясноглазая приметадля суеверного поэта.

О, циферблат зубов подспудный,о стрелка языка секундна!Кусаньем губ хотел солить ятвои мгновения соитья.

Засуетилась кровь в аортах,готовя почву для аборта,и бег дыханья твоего,и стон от раны боевой

являлись первозданным действом,отвергнутым святым семейством.

Не уподоблюсь, хоть умри я,возвышенным мечтам. Не в счётсвятая девушка Мария,что первенца внутри несёт.

«Живёшь и не знаешь, что счастлив…»

Живёшь и не знаешь, что счастлив,и осени вторишь нытьём.Науке любви научась лииль просто поверив – адьё!

Давайте без стрел и без яблок,а лучше всего и без слов,и так уже сердце, как зяблик,трепещет при виде трусов.

Хотите – в одежде покойтесьи путайте, пряча лобок,священное действие «койтус»и подлое слово «любовь».

Все ваши потуги на похоть,все ваши старанья страдатьво мне вызывают лишь хохоти жажду – с Земли вас стирать.

До времени скомкав желанья,сжигаю гнилые мосты…Ненастные дни ожиданья,погожие дни суеты.

«Я думал, связь – нерасторжима…»

Я думал, связь – нерасторжима:так ликовала. Глядь – двулика.Твоей неверности уликаодна, но неопровержима.

Кто слил отравленное семяв твой плодородный перегной?С последующими со всемия пожинаю перелой.

А сколько было слов о духе,о нравственности, наконец,и я внимал им, как юнецвнимает исповедям шлюхи.

Я понял, верность для людейнедостижима, как бессмертье.А я-то мнил, прелюбодей,что я единственный на свете.

Но я – трагический поэт,раз не пою надежду вновь,и как легко, что веры нетни в ненависть и ни в любовь.

Из книги «После прошлого»