Заклинание клинка - Катарина Кэр

Солнце было уже низко над горизонтом, когда Роди подъехал к каменной пограничной плите на границе между поместьями Абервинов и Абернаусов. Он остановил своего коня и посмотрел на дракона, высеченного с западной стороны плиты и на стоявшего на задних лапах грифона с восточной, затем проехал последние несколько шагов. Несмотря ни на что он был жив. Люди Рииса никогда не рискнут начать войну, преследуя его на территории другого клана. Когда с моря подул вечерний ветер, Родри задрожал и набросил на плечи свой простой голубой плащ. В животе у него урчало: У него не было ни крошки во рту уже два дня. Но через несколько миль он добрался до большой деревни и таверны, о которой говорил ему Куллин крытого соломой круглого дома с конюшней позади него. Когда Родри спешился, из таверны вышел ее хозяин - грузный круглый человек, от которого пахло чесноком. Он окинул Родри проницательным взглядом. Посмотрел на гербы на его рубашке и на то место на ремне, где должны висеть ножны. - Готов поспорить, что у тебя неприятности с капитаном твоего отряда,- сказал хозяин таверны. - А тебе что за дело? - Никакого. А серебряный клинок на твоем ремне? Кто дал его тебе? - Куллин их Кермора. - Ого! - трактирщик широко улыбнулся ему, показав остатки передних зубов.- Тогда входи и добро пожаловать. Ты можешь пока работать здесь где-нибудь, хотя бы чтобы заплатить за постой, пока не решишь, что ты будешь делать дальше. Послушай, парень, тебя что - выпороли? Моя жена может сделать тебе припарки или что-нибудь такое, на спину. - Нет, не пороли, но все равно спасибо. - Хорошо, хорошо. По крайней мере, твой лорд был милосердным человеком, а? Ну, ставь свою лошадь в конюшню. Меня зовут Гасс. - А меня Родри.- Он остановился как раз вовремя, чтобы не назвать себя лорд Родри Мэйлвейд. Ему стало не по себе из-за того, что у него осталась только часть его имени, но в то же время Гассу легче было поверить в свое предположение, что он был разжалованным всадником. За пределами поместья Рииса никто, кроме знатных лордов, не будет знать о том, кем он был. Без своего имени и своего пледа он был всего лишь каким-то проклятым серебряным клинком. Очевидно, Гасс был более высокого мнения о лошадях, чем о людях, потому что в то время как конюшня была чистой и хорошо ухоженной, в таверне покосившиеся столы были липкими от грязи и солома на полу воняла как собачья подстилка. Тем не менее жаркое, которое Гасс поставил перед Родри на стол, было густым от мяса и турнепса, а хлеб был свежеиспеченным. Родри жадно проглотил все это, пока Гасс принес кружку темного эля. Он показал ему также, где стояла откупоренная бочка. - Наливай сколько захочешь,- сказал Гасс.- Не сомневаюсь, что ты этой ночью упьешься в стельку. Только если будет тошнить, иди за конюшни. Все же Родри оставался в меру трезвым этой ночью. Зал заполнился местными фермерами и их женами. Он видел, что они наблюдали за ним с сердитым любопытством: даже упавшее дерево было для деревни событием. Хотя Гасс говорил всем, чтобы оставили Родри в покое, он все равно чувствовал себя так, будто голым шел по городским улицам. Он налил себе пару кружек и сидел, прижавшись к теплому камину. Он думал о том, сможет ли Куллин в самом деле достать денег и меч. Был он серебряным клинком, или нет, но без оружия он не мог сражаться. Он с иронией думал о том, что раньше он был знаменитым лордом, осыпавшим Куллина почестями; теперь если он и остался жив, то только потому, что Куллин помог ему. На длинной дороге имя Куллина значило также много, как имя Мэйлвейда в том мире, который он безвозвратно оставил. У Родри вообще не было никакой надежды на то, что Риис отменит приговор. Чем больше давление будет оказывать мать на Рииса, тем более упрямым будет он становиться. Родри был в этом уверен, и на то были причины. Если бы он был гвербретом, а Риис - ссыльным, он бы не смягчился. Находясь в плену своей ненависти, он и Риис по своей сущности были близнецами, а не просто братьями, и когда дело касалось этой самой сердцевины, они понимали один другого лучше, чем кто-либо в мире. И, невзирая на просьбы и интриги его родственников, Родри будет жить и умрет как серебряный клинок. Он знал это там, в самой сердцевине. Он снял клинок со своего ремня, чтобы посмотреть на девиз Куллина. Когда он прикоснулся к лезвию, клинок засветился серебряным светом. Он быстро спрятал его и оглянулся вокруг, но к счастью, никто не заметил. - Ты хуже, чем просто изгнанник,- сказал он сам себе,- ты еще к тому же наполовину эльф. Неожиданно он почувствовал головокружение, как только он увидел то, чего никогда не видел ни среди жителей западных земель, ни среди людей - полукровку без клана, без положения, без места, которое можно было бы назвать домом. Он не имел ничего кроме серебряного клинка. Он давал ему индивидуальность, которую он всегда считал само собой разумеющейся. Он положил руку на рукоятку клинка и понял, почему серебряные клинки, которых считали подонками в королевстве, цеплялись за свое имя и свой отряд. Затем он налил себе еще одну кружку, быстро выпил и отправился на сеновал над конюшней. Ему никогда не хотелось ничего больше, чем просто лечь спать и забыть обо всем на свете. Все же он провел бессонную ночь, потому что замерз. У него не было одеяла и он был слишком гордым, чтобы просить Гасса о чем-нибудь. Холодная осенняя ночь сменила по-летнему теплый день; он зарылся в солому, как собака в свою подстилку и завернулся в плащ, но каждый раз, как только он начинал засыпать, он замерзал и начинал дрожать - и просыпался от этого. Он сел и почувствовал, что спину свела легкая судорога. Он подумал о том, что мог бы взять одеяло с седла. Оно было маленьким, но это было уже кое-что. Затем он услышал топот лошадиных копыт во дворе конюшни. Было очень странно, что кто-то путешествует ночью и он подумал о том, что этот путешественник был посланцем Куллина. Его отправили как можно быстрее, чтобы быть уверенными, что Риис не узнает. Все еще продолжая думать о теплом одеяле, Родри спустил вниз приставную лестницу и при свете луны поспешил выбраться наружу. Он узнал лошадь, еще не увидев всадника, который только что спешился. Восход качнул тяжелой головой и заржал, приветствуя его. - Вот и ты, моя любовь,- сказала Джилл.- Я привезла твой меч. Папа и Слигин подкупили гвардейцев и мы вынесли его прямо перед носом твоего брата. Родри стоял неподвижно, не веря своим ушам. Он был уверен, что это был всего лишь безнадежный сон, пока Джилл не подошла и не положила руки ему на грудь. Они были крепкими и теплыми. - О, послушай,- сказала она, засмеявшись.- Ты думал, что я позволю тебе уехать в ссылку и не поеду за тобой вслед? - Да. Прости меня. Ты ради меня даже оставила своего отца? - Оставлю,- возбужденно сказала она, и он почувствовал слезы за ее словами.- Но это тяжело. Я не хочу врать и говорить, что не так. Но я должна уйти и видит бог, Роддо, что я очень люблю тебя. Родри обнял ее и поцеловал. Прижавшись друг к другу они одновременно смеялись и плакали до тех пор, пока ворчащий Гасс не выбежал, чтобы посмотреть, кто так шумит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});