Ястреб халифа - К. Медведевич

Потерянно озираясь и бестолково топчась вокруг скорчившегося в луже крови тела, солдаты явно ждали указаний хаджиба и не понимали, что нужно делать с еще живым нерегилем.

— Пропустите! Дорогу врачу! Дорогу Яхье ибн Саиду!

Гулямы внутренних дворов нещадно колотили палками, распихивая ошалевших людей, постепенно стягивавшихся в кольцо вокруг все шире растекающегося красным озера.

Пробившись к Тарегу, старый астроном опустился на колени прямо в кровь и тихо приказал:

— Известите эмира верующих. Боюсь, мы не сможем обойтись здесь без его присутствия.

Подхватив нерегиля под руку, Яхья опрокинул того на спину, положив мокрую голову себе на колени. Кивнув ученикам — давайте, мол, заматывайте ему горло и спину, — он быстро оглянулся на Джунайда.

Против всех ожиданий, Тарег оставался в сознании. Он пытался что-то сказать — из залитых красным губ выплескивалась свежая кровь, скрючившиеся пальцы когтили воздух, пытаясь отбиваться от хлопочущих над перевязками рук учеников Яхьи.

Джунайд встал и подошел ближе. Теперь люди стояли тихо, в ужасе глядя на агонию самийа, слышались лишь его хрипы и перешептывание учеников астронома. Со стороны Старого дворца послышался топот:

— Дорогу! Дорогу повелителю верующих!

Деревянные двери со стуком распахнулись, и в зал вбежал мальчик в халате ярко-голубого шелка:

— Тарег! Тарег, я здесь!

Топоча туфлями и развеваясь полами, юный халиф с ходу врезался в толпу:

— Пропустите, да пустите же меня! Тарег! Тарег!

Люди шарахались в стороны, в зал вбежали вооруженные топориками-табарзинами гулямы, и Фахру не пришлось долго работать локтями.

Увидев мокнущее в крови тело, мальчик потерял голос и осекся:

— Тарег…

Смигивая помутневшими, заволоченными болью глазами, нерегиль уже не дергался и лежал неподвижно. Он попытался поднять руку — сил не хватило.

— Мой повелитель… — мягко сказал Яхья ибн Саид и поймал набухающий слезами взгляд мальчика. — Нам нужно принять решение немедленно. Ты помнишь, что я рассказывал тебе о печати, о мой халиф?

Нерегиль вдруг замотал головой, пытаясь дернуть стягивавшую горло повязку, губы искривились, изо рта снова потекло — ему вцепились в запястья, в щиколотки, пригвоздив руки и ноги к полу, а Яхья крепко обхватил голову:

— Тихо! Тихо! — морщась от усилий, он снова взглянул на попятившегося Фахра: — Его сможет спасти лишь сон в городе джиннов, о мой халиф! Да что ж такое!.. держите его!…

— Но он не хочет! — широко раскрытыми глазами глядя на извивающегося Тарега, воскликнул мальчик.

— Потеря крови может превратить его в калеку — с каждым мгновением мы рискуем все больше! — почти выкрикнул Яхья, еле удерживая за уши и подбородок мотающуюся у него на коленях голову.

— Он говорит, что это не так! — переводя взгляд с бьющегося нерегиля на скривившегося от напряжения Яхью, крикнул Фахр.

— Мы теряем… да держите же его крепче, о сыны греха!… мы теряем драгоценное время, о мой повелитель! Поверь мне, о халиф, его и нас сейчас может спасти лишь печать Дауда — клянусь Всевышним! Держите, держите это чудовище, о сыны праха, он же истечет кровью!..

Джунайд раздвинул толпу и встал рядом с дрожащим мальчиком в царственном шелке. Тот в ужасе наблюдал за происходившим у его ног и старался зажать ладонями уши — Тарег орал в его разуме, пытаясь избежать уготованной ему участи.

— У меня послание от Великой госпожи, о повелитель.

На мгновение все стихло — нерегиль замер и задышал часто-часто. Фахр разлепил ладони на ушах и впился в Джунайда заплаканными глазами.

— Она согласна с Яхьей ибн Саидом.

"Лжешь! Лжешь! ЛЖЕШЬ!!"

Тарег колотился как проклятый, вереща мысленной речью — «ЛЖЕШЬ»!

— Клянусь Всевышним, я говорю истинную правду.

По обе стороны солнца неожиданно воцарилась полная тишина. Нерегиль затих и уставился на Джунайда широко, как у покойника, раскрытыми глазами.

— Хорошо, — решился Фахр. — Давайте печать.

И заплакал.

Тарег уронил голову, прикрыл глаза и больше не сопротивлялся. В жуткой тишине слышалось лишь его хриплое дыхание и всхлипывания Фахра. Джунайд встал на колени у правого плеча нерегиля — тот не удостоил его даже взглядом.

Яхье подали деревянный полированный ларец. Он бережно приоткрыл крышку и извлек печать. Один из учеников принялся быстро наносить на нее кисточкой чернила хибр, славящиеся своей стойкостью.

— Протрите ему лоб, — тихо приказал Яхья, держа на отлете руку с печатью.

Тарег все также тяжело дышал, не открывая глаз.

Джунайд вытащил из рукава платок и сдвинул ему со лба налипшие мокрые волосы.

И сказал: Она велела передать, что просит прощения. И что будет ждать тебя на небесах и молить за тебя Всевышнего.

Если нерегиль и слышал его мысленную речь, то не подал виду. Джунайд обтер платком покрытую испариной белую кожу — и кивнул Яхье.

— Прощай, Тарег, — сказал Фахр и разрыдался в голос.

Старый астроном вздохнул. И вдруг прислушался к чему-то внятному одному ему, медленно кивнул и горько прошептал, — видно, отвечая на мысленную речь нерегиля:

— Ты прав, Тарег. Воистину, я заслужил твое проклятие. Второй раз я отбираю у тебя все, что у тебя есть. Прости меня — и да рассудит нас Всевышний.

И прижал нерегилю ко лбу круглый черный камень. Тело Тарега скорчилось в судороге, лицо исказилось и оскалилось, губы посинели. Яхья крепко держал нерегиля за волосы и не отнимал сигилу ото лба. Постепенно рывки и дергающиеся движения становились все менее сильными и наконец прекратились совсем, с лица ушла гримаса боли, а скрючившиеся пальцы разжались. Свившееся в муке тело ослабло и бессильно свесило голову. Старый астроном осторожно отнял печать ото лба затихшего обмякшего существа, передал ее боязливо поглядывающему ученику и, подхватив Тарега под затылок, бережно уложил тяжелую голову на окровавленные плиты пола. Она тут же завалилась щекой в лужу. Черный круглый оттиск сигилы жутко чернел над переносицей, губы продолжали горько кривиться.

Над распростертым бессильным телом рыдал мальчик.

Джунайд вздохнул и закрыл лицо руками — его терзало отвращение к самому себе.

— Вразуми нас, о Подающий, — прошептал он.

Ему вдруг захотелось узнать, почему спасение всегда оплачивается такой дорогой ценой, — и оставляет после себя отвратительный привкус поражения.

Конец первой книги

Примечания

1

Кинтар — примерно 53 килограмма.

2

Надим — букв. «собеседник», человек, в обязанности которого входило развлекать халифа учеными беседами и стихами.

3

Мукаддам — тысячник

4

Шурта — полиция.

5

Силат — разновидность джиннов, о которой практически ничего неизвестно.

6

Хорчин — букв. «колчаноносец», титул приближенного хана в джунгарской государственной иерархии.

7

Сипахсалар — военачальник.

8

Аль-кассаб — цитадель города, включающая в себя несколько городских кварталов, в отличие от аль-касра — замка с дворцовым комплексом внутри.

9

Хашар — ополчение.

10

Иснад — ссылка на имя рассказчика, в свою очередь отсылающая к имени другого рассказчика, — и так доходящая до источника сюжета. Аналог академического аппарата в староарабской культуре.

11

150 зира — около семидесяти пяти метров.

12

Максура — место, на котором обычно стоит халиф

13

Каба — верхняя одежда типа длинной рубашки с длинными рукавами.

14

Каса — широкая плоская чаша для жидких блюд.

15

Хушканандж — вид пресного хлеба.

16

Майсир — азартная бедуинская игра на мясо верблюда, в которой игрок, вытащивший из песка стрелу, отмеченную определенным знаком, получал соответствующую часть разделанной туши.

17

Полкуруха — около километра.

18

Хаджиб — буквально «привратник», одно из важнейших должностных лиц халифской резиденции, ведавший допуском подданных во дворец.

19

Ханта — обращение мужчины к женщине, имени которой он не знает, что-то вроде "эй, ты".

20

Мухтасиб — чиновник, надзиравший за соблюдением предписаний шариата.