Логово дракона. Обретенная сила - Бернхард Хеннен

— Ты забываешь о яде и кинжале, — перебил его Гонвалон. — И разве вы не убиваете и детей тоже?

— Ты собираешься утверждать, что из ваших рядов еще не выходили детоубийцы? Мы там, где нас не ждут, Гонвалон. Поэтому мы становимся и свидетелями ваших деяний. Мы знаем, почему никто не поет о вас героических песен и почему вы не говорите своим ученикам, в чем однажды будет заключаться их задача. На наших руках тоже есть кровь, но намного меньше, чем на руках наставников Белого чертога.

— Ты позволяешь себе говорить о том, о чем велено хранить молчание? — Гонвалон попытался опустить правую руку на рукоять меча.

Талавайн улыбнулся и снова обратился к Нандалее, словно не слышал угрозы в голосе Гонвалона.

— Видишь, как глубоко это прячется, после того как обучение заканчивается, Нандалее? Мы другие. Никогда еще не было, чтобы ученица меняла чертог. Это возможно только потому, что Белые послали тебя сюда добровольно. Если хочешь остаться у нас, просто возьми мою руку.

Гонвалон ожидал, что Нандалее сразу же сделает это, но нет. Ее живые глаза внимательно поглядели сначала на него, затем на синего наставника. Он не понимал, почему она медлит, но перспектива потерять Нандалее оказалась более болезненной, чем он ожидал.

Талавайн тоже заметил колебания Нандалее.

— Иногда одиночка, решительный, вооруженный кинжалом, может предотвратить то, чему позже не сможет помешать тысяча мечей. Но для того, чтобы убить кинжалом, нужно быть настолько близко к своей жертве, что собственная жизнь часто тоже заканчивается. У лучника больше шансов бежать. Если ты научишь нас искусству стрельбы, в мире людей прольется меньше эльфийской крови.

Гонвалон видел, что сопротивление Нандалее слабеет. Он не хотел, чтобы она уходила, но чувствовал себя обязанным быть честным.

— Я не могу даже честно пообещать тебе, что ты станешь наставницей в Белом чертоге, — заявил он.

— И не только это, — произнес Талавайн. — Известно ли ей о судьбе твоих учениц? Они умирают. Последняя исчезла бесследно, но меч, с которым она отправилась в путь, снова висит в Белом чертоге. Это не оставляет сомнений в ее судьбе. Тебе нужно расстаться с ним, Нандалее. Похоже, на нем лежит проклятие. Я не понимаю, почему они вообще терпят его среди наставников Белого чертога.

Взгляд Нандалее проник прямо ему в душу. Он должен был сказать ей! Для этого было немало возможностей. Остальные наставники Белого чертога молчали о множестве смертей, а ученики никогда не оставались настолько надолго, чтобы осознать весь масштаб. Несмотря на это — он должен был сказать ей. Он вздохнул.

— Это правда. У меня было уже шесть учениц. Все они получили ранг наставника — и все умерли. Я дюжины раз просил небесных змеев освободить меня от обязанностей в Белом чертоге. Тщетно. Не знаю, почему они не дают мне уйти.

Нандалее улыбнулась ему.

— А я знаю. Знаю с тех самых пор, как ты забрал меня у Парящего наставника. Наверняка он советовал тебе убить меня. Я знаю это с тех самых пор, как впервые бежала с тобой. Они не отпускают тебя, потому что ты хороший учитель. Учитель, сердце которого принадлежит его ученицам. И поэтому я вернусь с тобой в Белый чертог. Я стану той, кто докажет всем, что нет никакого проклятия. Я не умру. И мне нанесут на кожу изображение небесных змеев.

Гонвалон судорожно сглотнул. В горле стоял комок.

— Мне кажется, нам пора идти, — легко сказала Нандалее. А затем обернулась к Талавайну. — Когда я стану наставницей в Белом чертоге, я вернусь сюда. И научу вас тому, как стрелок, оружие и цель становятся единым целым, — она нахмурила лоб, а затем мягко покачала головой. — Нет, не так. Они уже — одно целое. Все связано между собой благодаря магической сети. Нужно только научиться видеть это.

А затем она просто повернулась и пошла прочь, как будто этим было все сказано.

Гонвалон молча кивнул, но в душе рассмеялся. Вот уже полгода он каждый день проводил с Нандалее. И думал, что знает ее. Но он ничего не знает о ней.

Бегство

Айя осторожно отодвинула в сторону расшатанную доску, ухватилась за потолочную балку и подтянулась. Это было самым трудным. Обитательнице гарема вообще-то не пристало иметь руки, в которых столько силы. С трудом переводя дух, она выбралась на плоскую крышу. Всего неделю назад она обнаружила поврежденное место в одной из небольших боковых комнат бани. Кто бы ни чинил его, был бесчестным оборванцем. Вместо того чтобы выполнить работу на совесть, он положил над дырой на крыше пару досок, к которым прибил промасленную ткань. Может быть, это и не настоящие ремесленники были вовсе... Разве какого-то рабочего подпустят так близко к гарему? Нет, решила Айя, наверное, нет.

Она откинулась на спину и поглядела на раскинувшееся над ней звездное небо. Отсюда оно казалось гораздо прекраснее и больше, чем из двора гарема. Лежа на крыше, она чувствовала себя свободной — по крайней мере до тех пор, пока не вспоминала о том, что здесь, наверху, она пленница ничуть не меньше, чем в покоях гарема. Из дворца Акшу бежать невозможно. Даже через зачарованные врата, ведущие в Новый мир. Через эти врата почти не проходили женщины, а переодеться мужчиной она не могла. Таких потрепанных, порванных одежд, как у простых крестьян, в гареме было просто не достать.

Со времен своей первой вылазки на крышу она не думала ни о чем другом, кроме как о своем побеге, и в первую ночь после возвращения в гарем она не смогла уснуть от волнения. Свобода казалась так близко! Но с каждой последующей ночью, которую она проводила в размышлениях, ей становилось ясно, насколько далека от этого она на самом деле. Только если ступить на совершенно бесчестный путь, то, возможно, ей удастся уйти. Она навела справки о гофмейстере. Датамесе. Расспрашивала очень осторожно, поскольку нехорошо девушке из гарема открыто спрашивать о мужчине. Она отпускала шуточки о безбородом, при этом внимательно слушая, что говорят о нем другие девушки. Была она и у старших женщин. Датамес служил гофмейстером уже по меньшей мере пятнадцать лет. Говорили, что когда-то он был рабом, пока его прежний господин, один из сатрапов империи, не обнаружил его особые таланты. Он умел чудесно организовывать праздники и заботиться о том, чтобы повседневные дела большого дома проходили без шума и чтобы жалобы не достигали ушей хозяина. Во время одного из праздников у сатрапа бессмертный заметил его одаренного раба, и, когда он спросил о Датамесе, у сатрапа не оставалось иного выхода, кроме как послать своего гофмейстера божественному Аарону. С тех пор Датамес был одним из тайных правителей дворца Акшу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});