Прайд (СИ) - Анатолий Махавкин

– Порча рядом, – пробормотал кто-то бесплотный, – это безумие…

– Какого Горделя, стал на дороге, бестолочь высокая?! – меня попытались оттолкнуть, – нормальному человеку не пройти не проехать.

Я не стал отвечать, сделав пару шагов в сторону. Со мной определённо происходило нечто странное и я не мог это контролировать. Плохо. И рядом нет ни Зары, ни Гали, чтобы помочь. Совсем плохо. Если случится один из подобных приступов, когда я столкнусь с охотниками, можно считать себя покойником.

Крики людей и других животных начали сливаться в единый омерзительно-оглушающий гул, отдающийся набатным звоном внутри головы. Порывы ветра, прежде свежего, теперь несли лишь смрад человечины и вонь костров. И всюду – люди, люди, люди…Хотелось перейти в боевую форму и раскалённым ножом пройти через эту массу, превратив её в ничто.

Скрипнув зубами, я постарался привести себя в чувство. Получилось плохо. Казалось, будто окружающий мир разваливается на куски и тонет во тьме. В отдельных тонущих кусках мелькали костры, пылающие на обочине дороги, путники, скорчившиеся у огня и группы стражников, методично обыскивающие гостей столицы, почему-то не спешащих войти внутрь.

Я медленно присел у одного из костров, потеснив ворчащего оборванца и краем глаза уловил знакомую эмблему. Троица охотников остановила рослого парня в куртке с капюшоном и угрожая треспами, вынудила того показать лицо. Вот оно – облава. Языки пламени скрыли меня от ненужных глаз, позволив наблюдать незамеченным. Видимо на входе в Гордену будет пост моих заклятых друзей и стоит поразмыслить, как проникнуть внутрь.

Я внимательно посмотрел на ворота столицы, которые были уже совсем близко – камнем добросить. Главный вход: две массивные металлические створки, из голубого металла, покрытого щербинами и вмятинами, был закрыт и, похоже, уже давным-давно не открывался. Овальное отверстие, по виду, проделанное значительно позже, медленно всасывало некоторую часть желающих войти, отправляя больше половины обратно. Мне показалось, счастливчики предъявляют какие-то штуковины бдительным стражникам, но так это, или нет, сказать трудно. Кстати, о привратниках – все они носили, знакомую мне униформу с отвратительным чёрным знаком перечёркнутого льва. Очаровательно! Десяток охотников у входа и ещё неизвестно сколько, за воротами. Ни единого шанса.

Я медленно отвёл взгляд от ворот и наткнулся на знакомые насмешливо-зелёные глаза. Ольга сидела с противоположной стороны костра и лукаво улыбалась.

– Проблемы? – осведомилась она, – раньше ты действовал, не рассуждая.

– Раньше ко мне не приходили покойные львицы, – огрызнулся я, – да и вообще, все меняются. Я очень хочу увидеть Зару. Пусть даже перед смертью. Оля, не надо смотреть на меня так, я уже сказал тебе, мне очень жаль.

– То есть ты готов признать свои ошибки перед мёртвой львицей? После того, как убил её любимого, а потом и её саму? Ты просто само очарование.

– Какого чёрта ты от меня хочешь?

– Эй, приятель, – оборванец, которого я потеснил, дёргал меня за рукав плаща, – ты это того, прекращай. Если защитники решат, будто у тебя чума, то тебя не пустят, даже если покажешь им пропуск. Ишь, как тебя рисует – с огнём болтаешь!

– Пропуск? – переспросил я, – а где его получить? И что это вообще такое?

К чёрту осторожность: у меня крыша едет полным ходом, рядом шастают десятки охотников и вообще, всё великолепно!

Мой собеседник расхохотался каркающим смехом и покачал заросшей грязной головой.

– А мне откуда знать, Гордель меня возьми? – хрюкнул он, – я у защитников то же спросил, Гордель их возьми, а они меня – в шею. Соседи, – он повёл четырёхпалой рукой вокруг, – такое же беспропускное отребье, спаси их Мотрин, как и я. Так что, послушай моего совета: повертай взад, на свою родину.

Ощутив приступ внезапного раздражения, я поднялся на ноги и неторопливо пошёл вдоль городской стены, удаляясь от шума толпы. Теперь, когда исполинская стена оказалась совсем рядом, я смог оценить размеры каменных блоков, составлявших её. Странно, при таком уровне развития, на сооружение одной лишь ограды, ушли бы сотни лет. А ведь были ещё и башни…Что-то здесь не стыковалось.

Удалившись от шума голосов и зрелища волнующейся толпы, я обнаружил, что помешал какому-то человеку справлять свою естественную и очень большую, судя по всему, нужду.

С первого взгляда я отметил несколько любопытных вещей. Во-первых, этот засранец был достаточно хорошо одет, по сравнению с общей массой, обряженной в настоящее рваньё. О более высоком статусе говорил и холёный скакун под седлом, уткнувшийся мордой в траву неподалёку. Да и жизнерадостное посвистывание, в процессе, свидетельствовало, сидящий в птичьей позе, не видит в своей жизни особых проблем. Как, скажем те неудачники, кого не пустили внутрь.

Скорее всего пухлый человечек, старательно выводящий рулады вытянутыми губами, имел тот самый пропуск, о котором мечтал оборванец у костра. Скорее всего, я не сумел бы им воспользоваться, уж больно строги были охотники, но взглянуть на загадочную штуковину стоило.

– Что, приятель, тоже припекло? – весело окликнул меня толстяк, встряхивая жидкими светлыми волосами, – Святая Земма! Располагайся рядом, места достанет на всех. А я-то олух, отправился к родственникам в деревню, да загулял так, прости меня Мотрин, что совершенно потерял счёт времени. Не иначе, Гордель попутал! Опомнился сегодня, вспомнил, что завтра торговый день и со всех ног домой. А тут такое… Пока эти толстомордые защитники проверят пропуска у всех, не мудрено и обосраться. Правду говорю?

– Ну да, – неопределённо промычал я, – ещё и эти пропуска…

– Ох, не говори, приятель, Гордель их всех дери! – мой собеседник пошевелился и с чувством пустил газы, – всякий раз, как им покажется, будто в окрестностях бродят упыри, они устраивают это безумство, спаси нас Земма. Как вспомню, сколько времени я убил, для получения этой штуковины.

– Какая задушевная беседа! – голос был полон насмешки, – очень мило, что ты выбрал в собеседники такого ароматного человека.

Леся стояла, похлопывая лошадку по загривку и лукаво усмехалась, сверкая ослепительно зелёными глазами. Иллюзия её присутствия была полнейшей; мне даже показалось, животное косится на призрак тёмно-лиловым глазом. Я ощутил болезненный укол: кто сказал, будто у нас нет сердца? Это больно…

– Ты пришла, посмеяться, и только? – глухо спросил я, – но я, всё же, очень рад тебя видеть. Хоть бы и так.

– Смотри, – девушка провела рукой по коротко стриженой гриве и вдруг оказалась рядом со мной, – я тоже рада тебя видеть, милый. Разреши…

Её пальцы коснулись моего лица. Ощущения подводили меня: я чувствовал касание, аромат её кожи щекотал мои ноздри. Больно, больно…Я накрыл узкую ладонь своей. Пустота…

– Тебе кое-что нужно? – она уже стояла за спиной привставшего толстяка, изумлённо уставившегося на меня, – милый, позволь я немного облегчу твой путь.

Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать и в тот же миг девушка сломала ему шею. Того мгновения, которое я потратил, чтобы проследить за падающим телом, хватило ей для исчезновения. Остались только я и неподвижное тело в куче зловонных фекалий. К чёрту! Здесь и не было никого, только я и мой больной разум. Я сам свалил телегу с обрыва, а теперь свернул шею этому бедолаге. Незачем прикрываться покойниками, тем более теми, которые так близки мне.

Леся… Прости меня.

Как ни противно было прикасаться к зловонному трупу, другого выхода не было. Преодолевая отвращение, я схватил тело за воротник плаща и отволок в сторону. Конь, захрапев, прянул в сторону, и я бросил мертвеца на землю. Толстый кошель, на поясе, просто намекал на то, что искомое находится именно там. Проверим. Я сорвал кожаный мешок и открыл его, разглядывая содержимое. Так, монеты. К дьяволу монеты. Это что? Аккуратно сложенный платок с витиеватым узором был определённо женским, да и запах грубых духов явно не принадлежал к мужским ароматам. Вероятно, подарок какой-то дамы сердца. К дьяволу и подарок, и даму сердца – покойнику они ни к чему. Хм, нечто напоминающее пилку для ногтей; крохотная деревянная статуэтка, очевидно, амулет; набор истрёпанных бумажных карточек, с изображениями животных, скорее всего, игровая колода и маленькая, но очень толстая книжка, запертая на крошечный замок. Сломав застёжку, я обнаружил грязные жёлтые листы, покрытые мелкими неразборчивыми значками. Больше ничего в кошеле не было.

Поразмыслив, я отбросил в сторону опустевший мешок и наклонился к мертвецу, изучая одежду и тело. Из интересного имелись: три уродливых татуировки на жирной груди; короткий кинжал на широком поясе и секретный тайник в самом поясе, где скрывались монеты крупного номинала. Это обескураживало.