Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский

схватился я перечитывать и в мелочах доделывать «Теленка»… Потом накинулся кончать «Апрель». Пока в возможных пределах довел» (30).

Если исходить из приведенных слов, получается, что в 1986 г. первая редакция «Апреля» близилась к окончанию. А поскольку к этому времени Александр Исаевич уже решил на этом оборвать свою эпопею, работа над «Красным колесом» вступила в свою завершающую стадию. Последний Узел нужно было отредактировать, после чего можно было отдавать на суд читателей.

Еще в 1982 г. В. Н. Войнович начал писать фантастический роман под названием «Москва, 2042 год». Летом 1986 г. он был завершен и осенью стал публиковаться на страницах газеты «Новое русское слово» (31). Роман представлял собою попытку в сатирической форме представить будущее Советского Союза. Среди персонажей этого произведения сейчас, по словам автора, особого внимания заслуживает «правитель будущей России, участник Августовской революции, герой Бурят-Монгольской войны, Генералиссимус, бывший генерал КГБ, свободно говорящий по-немецки — Лешка Букашев» (32). Но тогда, в 1986 г., внимание читателей прежде всего привлек другой герой — писатель Сим Симович Карнавалов, в котором они без труда узнали Александра Исаевича (33).

Вряд ли здесь была какая-то связь, но именно в это время отличавшийся отменным здоровьем А. И. Солженицын почувствовал недомогание. «Осенью 1986, — читаем мы в «Зернышке», — налетело на меня сразу несколько болезней. Повторилась стенокардия. Обнаружились камни в желчном пузыре, как будто нужна операция. А самое удивительное вдруг — множественный (как вообще почти не бывает, знаю) рак кожи… Но попал, не сразу, к опытному доктору, он объяснил: тех, кто когда-то подвергался сильному рентгеновскому облучению или химическому воздействию — примерно через 25–30 лет может настичь, именно на местах облучения, рак кожи» (34). Против рака было применено «единократное вымораживание пятен и через три недели их как не было. А метастазов они не дают» (35).

«И, — констатировал А. И. Солженицын, — от болезни сразу — изменилось во мне многое. Утерялся тот безграничный разгон немереной силы, который владел мною все годы. С этими болезнями (а есть и высокое давление, и артрит, и еще) можно и двадцать лет прожить, а можно — и ни года» (36). А тут захворала Наталья Дмитриевна и «два года кряду болела» (37).

Да и издательские дела перестали радовать: если французы сразу же перевели «Август» и «Октябрь», если на немецком языке появился «Октябрь» (38), то англичане не спешили ни с первым романом, ни со вторым. «Все же ждали мы, ждали виллетского «Августа», — пишет А. И. Солженицын. — Не дождались и в конце 1986 выпустили два тома «Марта» по-русски» (39).

В июне-июле 1987 г. он снова оторвался от своей эпопеи и продолжил работу над литературными воспоминаниями, написав за два месяца третью часть «Зернышка» (40). Касаясь в нем своей работы над «Вторым действием» «Красного колеса», он записал: «Вот кончу «Апрель» — и хватит с меня, пока — предел. А в будущем, останется время — можно попробовать построить… скелетный Конспективный том на все ненаписанные узлы» (41).

Тогда же, 29 июня 1987 г., он дал интервью, в котором его решение было сформулировано более определенно: «…Надо сказать, что я когда-то задумал двадцать Узлов, от 1914 года до 1922. И долгое годы я с этим носился… Но в ходе работы я увидел, что… каждый Узел разрастается… Стало ясно, что надо мне сократить… Сперва, с большой жертвой, я решил остановиться на лете 1918 года… А сейчас я склоняюсь к тому, что придется четвертым Узлом и закончить — апрелем 1917 и первыми днями мая…» (42).

В 1987 г. вышел третий том «Марта» (43), в 1988 г. — последний, четвертый (44). В третьем Узле эпопеи на богатом фактическом материале было показано, как штурм власти, предпринятый либеральной оппозицией, привел к падению монархии, которое стало началом не возрождения страны, а катастрофы.

«Первоначально, — рассказывает писатель, — я исходил из концепции, которую сегодня разделяют большинство людей на Западе и на Востоке, а именно: главным решающим событием была так называемая Октябрьская революция и ее последствия. Но постепенно мне становилось ясно, что главным и решающим событием была вовсе не Октябрьская революция и что это вообще не было революцией… Подлинной революцией была Февральская, Октябрьская же даже не заслуживает названия революции. Это был государственный переворот, и до 1920-х годов включительно сами большевики называли ее «октябрьским переворотом» (45).

И далее: «…собственно говоря, революция в России была одна, не пятого года и не Октябрьская, а Февральская, она и есть решающая революция, которая и повернула ход нашей истории, да и всей земли» (46).

Сопоставляя «Август», «Октябрь» и «Март», нельзя не обратить внимание на следующую важную вещь. Если в первой редакции «Августа» главными действующими героями были вымышленные лица, и через их судьбу автор пытался показать драматизм исторических событий, то уже во второй редакции их начинают оттеснять на второй план исторические персонажи, еще более заметно это в «Октябре», в «Марте» вымышленные герои оказываются затерянными среди исторических лиц. Касаясь этой проблемы, А. И. Солженицын в своем интервью 1983 г. парижской газете «Либерасьон» сказал так: «…в «Марте Семнадцатого», в Февральской революции, я бы грубо определил, что сочиненные персонажи сведены до минимума, до 10 %, по числу страниц…» (47).

Характеризуя новый Узел, его автор пишет: «Это, собственно говоря, запись Февральской революции, как она произошла, день за днем и час за часом, участвуют сотни исторических лиц и десятки вымышленных для того, чтобы подхватить этот материал» (48). Отмечая эту особенность своего произведения, Александр Исаевич преподносит ее как достоинство, — между тем это его недостаток.

В своем интервью парижской газете «Либерасьон» А. И. Солженицын сам обратил внимание на следующий факт: «От темпа исторических событий зависит, например, длина глав. В «Августе» у меня довольно длинные главы, и даже есть очень длинные, как о царе Николае Втором. В «Октябре» они еще тоже длинные, потому что медленные события. В «Марте» начинается такая динамика, я стараюсь успеть за событиями» и «мне приходится главы стягивать до крошечного объема, но делать их много. Главы следуют с бешенной быстротой друг за другом» (49). Следует добавить, с такой быстротой, что трудно уследить за мельканием событий и лиц. В результате этого вместо того, чтобы фокусировать внимание читателя на главном, происходит его рассеивание. Следствие этого предсказать нетрудно — возникает желание закрыть книгу.

Неудивительно, что «Март» не бросились переводить на иностранные языки. А русский его вариант был встречен, мягко говоря, сдержанно.

Так А. И. Солженицын подошел к своему 70-летию.

Когда ему исполнилось пятьдесят, в Рязань не только из советских городов, но и из-за границы на его имя пришли сотни поздравительных писем и телеграммы. Когда ему исполнилось шестьдесят, на его юбилей откликнулись многие зарубежные