Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

Махнев садится в кабинку к шоферу и машет мне на прощание, а я, оставив всех автоматчиков при махневской машине, вывожу самоходку на хорошее, почти не разбитое шоссе и гоню через еловый лес. Дорога плавно закругляется вправо, вскоре начался небольшой уклон, и поэтому перехожу на вторую ускоренную передачу и все «погоняю»: «И какой же русский не любит быстрой езды!» Вдруг лесок кончился, шоссе резво ныряет с пригорка вниз и бежит дальше уже по широкой болотистой равнине, живописно заросшей густым камышом с курчавыми островками кустарника. Ветер с упругой силой врывается в открытый смотровой лючок и приятно обвевает лицо. Машина,   тоже успевшая отдохнуть после буксировки, слушается хорошо, и вести ее – одно удовольствие.

Навстречу мне, подпрыгивая на выбоинах дороги (это уже гать!), мчится порожняя полуторка, самая знаменитая и выносливая из всех фронтовых колесных машин, отечественных и иностранных. Почти не убирая газа, вежливо принимаю немного вправо, к обочине, – шофер и не думает сторониться. В последний момент, опасаясь задеть на встречных скоростях грузовик, слегка дотрагиваюсь до правого рычага поворота – самоходка резко кренится вправо, сползая в кювет, к реву двигателя примешивается угрожающий скрежет правой гусеницы. Торопливо тяну на себя левый рычаг, чтобы выровнять машину, да не тут-то было! Разлетевшись под гору, наша пятидесятитонная громадина проползла еще несколько метров вперед, калеча дорогу, пока прочно не уперлась во что-то. Сели! Как мимолетны редкие счастливые минуты в нашей жизни!

Раздосадованный, отталкиваю наводчика от его люка и высовываюсь из башни: невредимый грузовичишко за нашей кормой неторопливо удаляется, а водитель его, распахнув левую дверцу кабины, широко и, как мне показалось в ту минуту, издевательски улыбается. Нет чтобы посочувствовать! И такого хама пожалел! Со злостью грожу ему кулаком. Он быстро захлопывает дверцу, газует – и был таков. На заднем борту полуторки перед номером большая яркая буква «Е». Точка! В таких гиблых местах не давать больше никакого спуску автомашинам с этим литером! Пусть пятятся задом или садятся в болото. Утешив себя этим планом «кровной» мести, приступаю к осмотру ходовой части правого борта. Катки все целы – прекрасно, но самое неприятное то, что гусеницу вырвало из-под опорных катков и она оказалась прижатой днищем к земле, когда обочина дороги срезалась под несущейся во весь дух тяжестью. Да, не зря говорится на Руси: «Поспешишь – людей насмешишь». «Выручил» своих – нечего сказать!

И взялись мы втроем, засучив рукава, за шанцевый инструмент... В поте лица, набивая мозоли на ладонях и ссаживая кожу на пальцах, долго подкапываемся под катки, потом с превеликими муками рассоединяем гусеницу в нескольких местах и к вечеру вправляем-таки ее на место. Уф-ф!

В самый разгар нашей работы проходила мимо вперед пехота, усталая, пыльная, без строя, большими и малыми группами. Закончив выбивать очередной соединительный палец (это   пришлось делать в очень неудобном положении), вылезаю из канавы с кувалдой и выколоткой в руках и с наслаждением распрямляю ноющую поясницу. Медленно шагая посередине шоссе, приближаются двое пожилых солдат, с винтовками за плечом и с вещмешками за спиной, о чем-то негромко беседуют между собой.

Оказавшись рядом с повисшим стволом нашей пушки, они задержались на минуту, и один из них, что повыше, в расстегнутой шинели, в очках на худощавом интеллигентном лице с Пробившейся редкой седоватой щетиной, вполголоса говорит товарищу, показывая на пробоину в башне слева от маски и на наши подкопы: «Вот поистине героический труд! А кто его видит?» Второй, с морщинистым хмурым лицом, согласно кивнул, и солдаты побрели дальше. Похвалу неизвестного человека слышать приятно, но из-за того, что пожинаешь чужую славу, да еще сидя с машиной в кювете, тебя одолевает жгучий стыд... Подхватив кувалду, опять иду стучать натощак. Некоторые пальцы выходят из траков очень туго. По-видимому, позаклинивались.

Сделав все, что было в наших силах, после работы закуриваем, чтобы приглушить чувство голода и чтобы не так рьяно атаковали комары, тучами поднимающиеся с болот, над которыми уже поплыл легкий белый парок. Однако махорочный дым не помог, и мы отступили в машину, тщательно задраив все люки. Радовались мы недолго: назойливые маленькие стервецы исхитрились просочиться в боевое отделение в какие-то щелки между маской орудия и башенной броней, возле прицела (дыру во лбу и смотровую щель я предусмотрительно заткнул ветошью).

Звонко бацая себя то по лбу, то по затылку, слушаем с наводчиком рассказ сержанта, нашего проводника, о том, как три машины нашего полка (в их числе и та, что застряла во время боя в болоте и в которой в то время находился сам рассказчик) участвовали в перехвате немецкого бронепоезда. Бронепоезд этот, в результате нашего быстрого продвижения вперед, неожиданно очутился у нас в тылу и попытался прорваться к своим. Но не тут-то было! Самоходчики, предупрежденные по радио, повернули машины обратно и успели подойти на прямой выстрел к железнодорожной ветке, когда пестро камуфлированный состав, крадучись, втягивался в лес. Огонь открыли с ходу, и 152-миллиметровый снаряд разбил   один из броневагонов. Поезд застрял. Замыкающая состав двухбашенная платформа попробовала было отстреливаться, но после прямого попадания снаряда взорвалась. Из вагонов горохом посыпались фашисты, спасаясь от огня самоходных орудий и разбегаясь кто куда по болотистому лесу. Их начала преследовать наша мотопехота, прибывшая к месту побоища на вездеходах. По словам пехотинцев, они нашли в поезде много съестных припасов. Один из вагонов оказался доверху набит посылками, пришедшими из Германии, да так и не розданными солдатам.

«Юнкерсы», прилетевшие, очевидно, для прикрытия бронепоезда при прорыве, явились к шапочному разбору, и их запоздалая ярость ни к чему не привела: им удалось только загнать в болото две тяжелые самоходки и одной из них сделать из автоматической пушчонки маленькую пробоину в задней броне рубки. Никто из членов экипажей не пострадал.

Укладываясь спать в машине, слушаем по рации про освобождение воинами нашего фронта древнего города Тарту. Остзейские немцы называли его по-своему – Дерпт, а когда-то это был русский город Юрьев.

26 августа

Рано утром пришли сразу два тягача, и с их помощью наша машина вылезла на дорогу, но при этом правая гусеница, которую вчера невозможно было ни надеть как следует на катки, ни тем более подтянуть, совсем спала. Изрядно повозились и попотели, пока протаскивали ее тягачом под катками. Остальную половину гусеницы, разостланной впереди, я хотел через поддерживающие катки затянуть «звездочкой», но двигатель не завелся: горючего в баках маловато и воздух скопился в системе питания, а выгнать его нечем, потому что «альвейер» у Кабылбекова не работает. В результате пришлось до конца «обуваться» с «нянькой». Счастье наше, что тягачи не поторопились уехать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});