Небо в алмазах (СИ) - Alexandrine Younger

женился?

Что с него взять? Продолжал бы заниматься своими непонятными делишками, который год не поступая в институт, и не морочил голову хорошей девочке своими поползновениями! На подобные мнения, пожелания и замечания Космос Юрьевич Холмогоров плевал с высокой колокольни. В отношения с Лизой он не хотел кого-то впускать. Лишний советчик в любую секунду покушался не только на спокойствие в чужом доме, но и заставлял Космоса делать резкие и необдуманные вещи. А стрелял он метко.

К счастью, Кос имел право отпустить птицу своих неудач в неведомые дали. Всего-то через несколько часов все инстанции советской бюрократии узнают, что сын профессора астрофизики женился на племяннице маститой чиновницы из Ленинграда, и вынесут свой любимый вердикт. По расчету!

Вплоть до вечера им с Лизой придется делать вид, что они рады огромной толпе народа, которую собирает их торжество. Холмогоров снова себя одергивает, заставляя себя думать только о том, что на этой свадьбе для него есть единственное, что скрасить всю нелюбовь к незнакомцам и нелицеприятным поздравлениям — его Лиза…

И Кос чуть не сорвался с места, когда в ночи раздался телефонный звонок, снявший с него всякую пьяную мороку от посиделок с братьями. Лиза, которой не спалось, одним своим звучным голоском поднимала его с места, не учитывая, что ещё немного — и они больше никогда не расстанутся.

— Хорошая реакция, Космос Юрьевич, — в телефонной трубке послышались легкие смешки, — и ты самый хороший!

— Ты чё не спишь? — единственное, что пришло в голову, когда в Кос услышал родной голос. Правда, смех убивал любые опасения. — Или решила позвонить, чтобы сказать, что передумала, милая моя?

— Не дождешься, астронавт, я сегодня не такая добрая, — хитрющий голос не давал Космосу спуску. — И, знаешь, муж, пожалей! Я серьезно.

— Я тебя сегодня вечером пожалею, ты не сомневайся, но кого ругать?

— Тех, кто решил, что тебе сегодня нужен мальчишник, а мне — девичник, — недовольно пробубнила Лиза, не скрывая негатива, — и я не могу уснуть. Софка отняла живую грелку в лице Тутанхамона! Плохо…

— Потерпи немножко. Овец посчитай. Уснёшь, не заметишь!

— И начну с Софки… Потому что у нее проблем со сном не возникает! Храпит, блин, в моей комнате.

— Я баранов тоже с твоего Пчёлы считаю! Только давай эта математика останется между нами! Свидетели ведь…

— Замётано!

— Не жена, а золото!

— Но меня тошнит от этой обязаловки все соблюдать…

— А меня смущает фраза про тошниловку, — в их новом статусе слова о недомогании могли трактоваться однозначно, — капризная ещё какая-то, среди ночи подняла. Ничего сказать не хочешь?

— Погоди, Кос, — Лиза не даёт ему развить мысли о перспективах будущего, — ты наш уговор забыл? Ты же сам подписался.

— Который из? Не суй пальцы в розетку? Это помню. Или я опять чего-то забыл? — Космос действительно сбился со счётов, но в данном случае уверенно играл дурака. Потому что для него, само собой, разумеется: жить вдвоем им не так уж и долго. Это ему цыганка нагадала.

— А я теперь серьезно, не виляй своим хвостом, дракон! Именно в эту памятную ночь прошу тебя! Мне нужно диплом получить, раз! Ещё отработать несколько годков по распределению, как и положено, из Москвы меня все равно никуда не отправят, а там…

— Солнышко, дыхни через трубку! У меня теперь другие серьезные подозрения, что ты, прям, сильно поддала… В честь двадцати годков.

— Не валяй Ваньку, Холмогоров! С днём рождения меня поздравлять рано.

— Понял, прокурорша, срок завтра огласишь, я жду. Ладно, сдаюсь! Расскажи, алмазная, длинное платье выбрала?

— Если в него завернуться, то нам хватит, — можно было прикинуть на глаз, и не ошибиться. — Ёлка считает, что это шедевр, а Софка фыркает, говорит, что всю Москву своим платьем завтра подмету.

— Хижину надумала строить? — впервые в жизни Космосу нравился разговор о женских шмотках. — Берлога на Ленинском проспекте не устраивает?

— А с милым рай и в шалаше, и никуда не денешься! Будем жить, как первобытное племя…

— Папуасов?

— Тумба-юмба, мой несравненный Чингачгук!

— Твою ж мать, давай без аборигенов обойдемся, — в шалаше бы они не прожили и дня, потому что даже летом спали под одеялом, — тут один дракон местный нажрался. Заставлял пить за твое здоровье, и сказал, что возврату не подлежишь. Я его в Надькину комнату бывшую закинул, чтобы херню всякую молоть перестал.

— Вытрезвитель с отключением отопления? — Витя всегда мог найти повод квасить, и следующим же утром быть готовым к новому застолью.

— Ну у тебя и методы работы с молодежью, одни страхи и запугивания, комсомолка тоже мне, — не говорить же Лизке, что её брат снова пробивает дно, и сам не может понять, а что ему, собственно, надо от всего происходящего. — Чё сказать? На жизнь жаловался, а я ж ему говорил, что куда ему с рылом своим рыжим… Таможня добро не дает.

— Солнце, знаешь, я думаю… — без тени прежней веселости в голосе произносит Лиза, — а ведь это грустно, — мысли будущей новобрачной обратились к Софе, — и мы никак не можем им помочь. Они постоянно ссорятся, и места себе не находят, то вместе, то по углам. Она моя подруга, но я не могу отступиться от брата.

— Пусть сами плещутся, — Космос не считал нужным разбираться в личных проблемах Пчёлы и всех тех, кто был пунктом его донжуанского списка. И если эти двое приплетут в свои разборки его жену, то добра ждать не следует. — Лизок, я не для этого завтра на тебе женюсь! Перестань волноваться!

— Уже сегодня.

— Вот-вот, это у тебя нет выбора!

— И надеюсь, что ты никогда не станешь обсуждать меня с кем-то, если я начну кусаться и бодаться.

— Потому что я хороший, — Кос снова напомнил Лизе, что она говорила ему только пять минут назад, — повторишь на бис?

— Колыбельную споешь?

— Чтобы ты точно передумала быть моей женой?

— Я ж ведь уже говорила, что не дождешься!

— Люблю тебя, неугомонная…

— От неугомонного слышу!

— Все, давай по третьему кругу, всех нафиг разбудим!

— А давай…

Разговор бы так и продолжался часов до шести утра, если бы Космос не услышал, как его холодное солнце сонливо вздыхает. А до долгожданного мига уединения им ещё нужно пережить торжество, заботливо организованное старшим поколением, и тогда уже можно смело и без зазрения совести падать друг другу в объятия.

Квартира как будто вымерла. Отец явно встрял где-то по дороге, встречая с вокзала свою троюродную сестру с выводком, которую Кос не видел лет десять, и ещё бы столько не увидел, если бы не столь знаменательное событие. Пчёлкин, вполне