Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

В тот день я пообещала Рейгану «свою безоговорочную поддержку в действиях, направленных против определенных ливийских объектов, явно имеющих отношение к проведению и обеспечению террористических действий». Я заверяла его, что мы предоставим самолеты США, находящиеся на их базе в Великобритании, но с определенным условием. Я предупреждала, что если акция расширится, американцам придется признать, что даже те, кто всеми силами стремится оказывать им всевозможную поддержку, окажутся тогда в трудном положении.

Теперь, когда Америка фактически просила европейцев о помощи, она уже не казалась такой великолепной. Канцлер Коль сказал американцам, что им не стоит ждать сочувствия от европейских союзников. Французы не разрешили Ф1-11С пересечь воздушное пространство их страны. Испанцы сказали, что американский самолет может лететь над Испанией, но только незаметно. Условие было невыполнимо, поэтому им пришлось лететь через Гибралтар.

Мы не могли ни подтвердить, ни отрицать наших переговоров с американцами. Лейбористская и либеральная партии настаивали, что нельзя разрешать использование американских баз в Великобритании. Важно было довести мое мнение до основных членов Кабинета. В полдень 14 апреля я сообщила комитету по обороне и иностранным делам, что произошло за предыдущие дни. Указала на обоснованность американских действий как самооборона согласно статье 51 Устава ООН и подчеркнула, что нам нужно поддержать американцев, как они поддержали нас во время Фолклендского конфликта.

Поздно вечером я получила сообщение от президента Рейгана о том, что самолет США вскоре нанесет удары по пяти объектам, связанным с терроризмом в Ливии. Президент подтвердил, что, как я и советовала, в тексте его телеобращения подчеркнут элемент самообороны.

Американскую атаку провели шестнадцать Ф1-11С, базировавшихся в Соединенном Королевстве, хотя было использовано несколько других самолетов. Атака продолжалась сорок минут. Ливийские ракеты и артиллерия отвечали огнем, но их радары были блокированы. Нападение прошло успешно, хотя, к сожалению, были пострадавшие среди мирного населения, а один самолет разбился. Телевизионные репортажи концентрировали внимание не на стратегической важности объектов, куда были нанесены удары, а исключительно на рыдающих матерях и детях.

Общественное мнение в Британии первоначально отреагировало хуже, чем я ожидала. Я должна была выступать в Палате во время срочно организованных дебатов по вопросу вторжения в Ливию. Такую речь было сложно подготовить, так как она в большой степени основывалась на описании разведывательных операций, а нам следовало обосновывать аргументацию задачами самообороны. Каждое слово должно было подтверждаться данными разведки, но так, чтобы не подвергнуть риску источники информации. Моя речь сплотила партию, хотя сохранялось некоторое число несогласных.

Ливийское нападение привело к неожиданным результатам. Во-первых, оно усилило отпор спонсируемому Ливией терроризму. Мы слишком склонны забывать, что тираны правят силой и страхом и сдерживать их следует теми же средствами. Я сожалела о казненных ливийцами из мести британских заложниках, но предотвратить это злодейство было невозможно. Зато обещанная ливийская контратака не произошла. Каддафи не был уничтожен, но был унижен. Во-вторых, наша позиция усилила в США чувство признательности к нашей стране. Журнал «Уолл Стрит» называл меня «великолепной». Сенаторы писали мне благодарственные письма. Телефонная линия в посольстве в Вашингтоне была занята бесконечными поздравлениями. А главное, американская администрация дала понять, что голос Британии будет услышан в переговорах о контроле над вооружениями. Соглашение об экстрадиции, которое мы считали жизненно необходимым для возвращения террористов ИРА из Америки, получило поддержку администрации. Тот факт, что очень немногие показали себя друзьями Америки в трудное для нее время, усилил «особые отношения», которые навсегда останутся особыми из-за культурных и исторических связей между двумя нашими странами, но которые были особенно заметны, пока президент Рейган находился в Белом доме.

Третья выгода, как ни странно, носила внутренний характер и не была видна сразу. Как бы непопулярны ни были наши действия, ни один человек не мог сомневаться в их решительности и результативности. Избрав курс, я не сходила с него. Весна 1986 г. сменилась летом, и политический климат начал медленно, но верно улучшаться.

Глава 28

С ними можно иметь дело

Перевод Гохмарк Э.Ю.

Отношения между Западом и Востоком во время второго срока. 1983–1987 годы

Приближался 1983 г., и Советы начали понимать, что с их играми в манипулирование скоро будет покончено. Европейские правительства не попали на удочку предложения создать «зону ядерной безопасности» в Европе. В марте президент Рейган объявил об американских планах по Стратегическим оборонным инициативам (СОИ), технологические и финансовые последствия которых оказались для СССР разрушительными. В начале сентября Советы сбили южнокорейский гражданский самолет, когда погибло 269 пассажиров{ М. Тэтчер вспоминает об одной из загадочных и политизированных авиакатастроф XX в. Пассажирский авиалайнер Boeing 747 совершал рейс по маршруту Нью-Йорк – Сеул, на борту находились 23 члена экипажа и 246 пассажиров. Полет должен был проходить над нейтральными водами Тихого океана, с самого начала самолет по неустановленной причине стал отклоняться от назначенного курса (более 500 км), вошел в закрытое воздушное пространство СССР и был сбит около о. Сахалин истребителем Су-15, погибли все находящиеся на борту 269 человек. Накануне события США проводили свои военные учения в этом регионе. Катастрофа вызвала обострение и без того непростых на тот момент отношений между СССР и США. (Прим. ред.)}. Наверное, впервые со времени Второй мировой войны о Советском Союзе, даже в либеральных западных кругах, стали говорить как о государстве, стоящем на милитаристских позициях. Мы вступили в опасный период. Рональд Рейган и я знали, что стратегия, подразумевающая соперничество с Советами по военной мощи, и борьба за превосходство в сфере идей должна продолжаться. Но тогда нам было нужно без лишнего риска выиграть холодную войну.

Ради этого было решено организовать в четверг 8 сентября 1983 г. в Чекерсе семинар, чтобы получить информацию у экспертов по Советскому Союзу. Мы обсуждали советскую экономику, технологическую инертность и ее последствия, проблему религии, советскую военную доктрину и расходы на оборону, а также затраты Советского Союза на поддержание контроля над Восточной Европой. Целью семинара был сбор сведений, которые позволят сформировать политику по отношению к Советскому Союзу и восточному блоку на ближайшие годы.

Среди советологов всегда существовало два противоположных направления. Прежде всего, следует сказать о тех, кто преуменьшал различия между западной и советской системами. Представители этого направления, выступавшие по телевидению, анализировали Советский Союз с использованием заимствованных у либеральных демократий терминов. Это были оптимисты, верящие, что каким-то образом где-то внутри советской тоталитарной системы зародятся разумность и готовность к компромиссам. Вспоминается высказывание Боба Конкуеста о том, что беда системного анализа заключается в том, что, анализируя лошадь и тигра, вы найдете, что они почти одинаковы, но будет огромной ошибкой обращаться с тигром так же, как с лошадью.

С другой стороны, были те, в основном историки, кто утверждал, что тоталитарное государство принципиально отличается от либерального. Эти аналитики доказывали, что тоталитарная система создает другой тип политических лидеров, как демократическая система, и что способность одной личности изменить эту систему ничтожно мала.

Мое мнение было ближе ко второму типу восприятия, с одной очень существенной разницей. Я всегда верила, что наша западная система возобладает, если мы сохраним наши преимущества, так как она зиждется на уникальном, практически безграничном творческом потенциале и жизненной силе отдельных личностей. Даже советская система, призванная подавлять индивидуальность, никогда не могла полностью в этом преуспеть, что видно на примерах Солженицына, Сахарова, Буковского, Ратушинской и тысяч других диссидентов. Это означало, что личность могла даже бросить вызов той системе.

Я была убеждена, что нам нужно искать подходящего человека в молодом поколении советских лидеров и затем взращивать и укреплять его, при этом ясно осознавая пределы наших возможностей. Поэтому те, кто впоследствии считал, что я отошла от первоначального подхода к Советскому Союзу, потому что была ослеплена господином Горбачевым, были не правы. Я заметила его, так как искала такого человека.