Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чернышевский пробыл там 12 лет.
Противозаконию придан законный вид и наконец найден едва ли не полный эквивалент давнишнему желанию Александра II заточить Чернышевского навечно в Шлиссельбургскую крепость. Произвол продолжал облекаться как бы в законную правовую форму. Как писал Лопатин, «в географическом смысле Вилюйск есть не что иное, как большой секретный номер, устроенный самою природою и усовершенствованный благо-попечительным начальством. Даже по отношению суровости и стеснительности надзора Чернышевский ничего не выиграл, переменив свою каторгу на поселение»[373]. Поясню внимательному читателю, что секретным номером Вилюйск назван не случайно, поскольку и Алексеевский равелин назывался секретной тюрьмой. Какой дивный пример для будущих большевистских процессов, для сталинского правосудия!
Узнавший от Лопатина о месте заключения НГЧ, Энгельс с европейским недоумением писал: «Николай Чернышевский, этот великий мыслитель, которому Россия обязана бесконечно многим и чье медленное убийство долголетней ссылкой среди сибирских якутов навеки останется позорным пятном на памяти Александра II “Освободителя”»[374]. Именно этого позорного пятна опасался князь А.А. Суворов, пытаясь устроить Чернышевскому эмиграцию. Кажется, сам царь никаких пятен не боялся. Несмотря на вынужденные либеральные полуреформы, он слишком был самодержец. И в изменявшееся время он не хотел менять страну, в этом была его ошибка. Самодержавие как антитеза реформам – это был путь к бесовскому бунту, тем более страшному, что в него пошли напуганные и озлобленные политикой императора интеллектуалы. Позднее об этом медленном убийстве в якутской тайге человека, равного по энергии Петру Великому, напишет Василий Розанов. Но человека убили.
Вилюйское убийство
Когда Пушкина отправили в ссылку в деревню, в Михайловское, друзья практически пропели ему отходную. Боялись, что начнет «пить пунш», т. е. сопьется.
Вяземский. А.И. Тургеневу, 13 августа 1824 г. Остафьево.
«Последнее письмо жены моей наполнено сетованиями о жребии несчастного Пушкина. Он от нее отправился в ссылку; она оплакивает его, как брата. <…> Кто творец этого бесчеловечного убийства? Или не убийство – заточить пылкого, кипучего юношу в деревне русской? Правительство, верно, было обольщено ложными сплетнями. Да и что такое за наказание за вины, которые не подходят ни под какое право? <…> Да и постигают ли те, которые вовлекли власть в эту меру, чтó есть ссылка в деревне на Руси? Дóлжно точно быть богатырем духовным, чтобы устоять против этой пытки. Страшусь за Пушкина!»[375]
Пушкин говорил о грустных русских песнях, о том, что все мы поем уныло. Но умел уныние преодолеть и не поддаться страшному греху русской деревни – забвению себя в вине. Слава Богу, Чернышевский с младых ногтей практически не употреблял спиртного (за исключением одного момента, когда О.С. родила сына не от него: тогда он напился). Как рассказывал жандармский унтер из Вилюйска: «Когда Чернышевский придет к кому в гости и увидит на столе бутылку водки, или карты, тотчас скажет: “А! это у вас водка?» или “А! это у вас карты? Прощайте, прощайте!” И уйдет тотчас домой. “Непременно уйдет. Ни за что не согласится остаться. Не любил он, когда люди пьют водку. Раз был такой случай. Один из служивших при тюрьме, кажется, сторож, напился пьяным. Чернышевский стал горячиться и твердить: “он отравился!” Призвал всех, начал хлопотать… Ему все говорят: он только лишнее выпил, проспится… Так и вышло. Когда пьяный проспался, Чернышевский и говорит ему: “Зачем ты себя губишь? Зачем убивать себя?” Смешной был старик иногда»[376]. Действительно, смешной, ни на кого не похожий.
Со здоровьем ему и впрямь повезло. Как надеялась власть, он там «сыграет в ящик непременно». Но он выжил. Хотя бы далеко не очень здоров. Врач В.Я. Кокосов в разговоре с Н.П. Синельниковым на Александровском заводе указывал на состояние здоровья Чернышевского, требующее поддержки, напомнил об истечении срока заключения и необходимости переселения в более подходящее для поправления здоровья место. «Ледяным тоном» генерал отослал врача. Чернышевский держался мужественно и бодрился, но, вспоминал В.Я. Кокосов, однажды довелось подсмотреть «глубокую, невыразимую тоску», передающую тогдашнее его «душевное состояние». Надо сказать, что в России на определенном социальном уровне к здоровью подданных отношение не изменилось. Прошу читателя перечитать рассказ Мих. Зощенко «История болезни», отрывок в несколько строк приведу:
«Сестричка говорит мне:
– Ну, – говорит, – у вас прямо двужильный организм. Вы, – говорит, – сквозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь, – говорит, – если вы не заразитесь от своих соседних больных, то, – говорит, – вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием – коклюшем.
Сестричка говорит:
– Наверно, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детское отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали из прибора, на котором ел коклюшный ребёнок. Вот через это вы и прихворнули.
В общем, вскоре организм взял своё, и я снова стал поправляться».
В этом контексте стоит добавить и еще одну причину, по которой жандармы не находились в Вилюйске больше года. Была очевидная опасность страшной болезни. Недостатка в деньгах для приобретения продуктов или вещей не испытывал. В предписании якутскому губернатору от 12 ноября 1871 г. расходы на содержание Чернышевского определялись суммой в 17 рублей 12 копеек21. Она составилась из намеченного вилюйским исправником списком продовольствия на один месяц сообразно с местными ценами: 1 фунт чая и 2 фунта сахара – 3 руб., 1 пуд 20 фунтов ржаной муки по цене 1 руб. 91 коп, за пуд, 1 пуд пшеничной муки – 4 руб., 1 пуд 20 фунтов мяса по цене 3 руб. за пуд, 10 фунтов коровьего масла – 2 руб. 50 коп., 10 фунтов соли – 25 коп. О доброкачественности иных продуктов (ржаной муки, к примеру) Чернышевский писал как-то: «…Мука эта такая, что в пуде её оказывается от 8 до 10 фунтов мякины, не идущей в пищу» (Чернышевский, X, 529).
Крайне малое употребление мяса, которое было для него вполне доступным продуктом, объясняется, вероятно, не только простым пренебрежением к нему с детства (см.: XV, 69), но и опасением заразиться проказой, в те годы весьма распространенной в Якутии. Глава Якутской области сообщал, например, в Иркутск 12
- Сетевые публикации - Максим Кантор - Публицистика
- Революционная обломовка - Василий Розанов - Публицистика
- Русская тройка (сборник) - Владимир Соловьев - Публицистика
- Андрей Платонов, Георгий Иванов и другие… - Борис Левит-Броун - Литературоведение / Публицистика
- Никола Тесла. Пацифист, приручивший молнию - Анатолий Максимов - Биографии и Мемуары
- Опыт возрождения русских деревень - Глеб Тюрин - Публицистика
- Ответ г. Владимиру Соловьеву - Василий Розанов - Публицистика
- Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев - Биографии и Мемуары
- Н. Г. Чернышевский. Книга вторая - Георгий Плеханов - Публицистика
- Интересный собеседник - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Публицистика / Науки: разное