Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

Я озадачилась. Однако странный возврат долга выбрал Мелёшин. Пфу, это же плевое дело! Мне казалось, что когда-нибудь он заставит меня спрыгнуть с крыши. В голове прокручивалась одна и та же полная трагизма картинка: я лечу к земле, раскинув руки, словно крылья, а Мэл стоит с друзьями и, смеясь, показывает пальцем на мой полет.

— И как долго забавлять тебя своим присутствием?

— Скажу, когда надоест.

Понятно, товарищ заскучал, и опять ожидается новый виток развлечений.

— Смотри, испорчу аппетит — кусок в горле застрянет.

На лице Мэла промелькнула слабая улыбка:

— Тренируйся оказывать первую помощь.

После второй лекции я благополучно возвратила экспроприированные книги в библиотеку, немножко поукоряла себя за тягу к преступности, но все же взяла один учебник тайно, и еще два — для чтения в течение дня. Бабетта Самуиловна, прежде чем отпустить меня с миром, долго перелистывала книги, запоминая их внешний вид. Она рассчитывала поймать меня с поличным при возврате литературы, заляпанной грязью и жирными пятнами.

Предстояло обеденное времяпровождение, и ноги крайне неохотно понесли мое тело по направлению к столовой. По дороге удалось сгрызть пару сухариков.

Напрасно я думала, что обед в присутствии Мэла пройдет легко и непринужденно. Зайдя в помещение и не увидев Мелёшина в привычной зоне трапезничающей элиты, на радостях хотела развернуться и уйти, потому что рот начал наполняться слюной, как услышала свист. Оказывается, свистели мне, и вся столовая наблюдала, как Мелёшин махал рукой, подзывая к столику в углу у окна. Почему-то сегодня рядом с Мэлом не было блондинки, зато сидел пышущий оптимизмом Макес.

Подносы парней были заставлены наивкуснейшей и наиароматнейшей едой, какая только бывает на белом свете. Непроизвольно сглотнув, я уселась на свободный стул, достала учебник и принялась читать.

— Привет, — сказал Макес, с аппетитом насыщая растущий организм калориями.

Я кивнула, не отрывая глаз от книги.

— Папена, ты решила, что питаться вредно? — спросил Мэл, ухмыльнувшись.

Заткнув уши, я повторила фразу, в которую тщетно пыталась вчитаться. Перед глазами прыгали куриные ножки с Мелёшинского подноса.

— Какая умная девочка, — отвесил комплимент Макес, обмакнул кусочек хлеба в сливочный соус и с чувством прожевал.

Я снова сглотнула и опустилась еще ниже к учебнику.

— Папена, ты на себя не похожа, — обеспокоился Мэл. — Где горы тарелок?

— Тебе-то какая разница? — набросилась на него, стараясь не смотреть на поднос. — Чего надо? Сижу рядом, время от времени развлекаю. Без проблем.

— Без проблем, — подтвердил задумчиво Мелёшин.

Парни о чем-то переговаривались, но я мало вникала в смысл произносимого. Меня замутило от запахов. Если ими можно наесться, мой живот надулся бы как барабан. Сам не подозревая, Мелёшин устроил жестокую экзекуцию. Или он знал и специально решил поиздеваться? — пронзила меня мысль. Посмотрела на него и напоролась на изучающий взгляд.

Мелёшин практически не притронулся к своей порции, ковыряясь вилкой в тарелке. Эх, сколько добра пропадает, — подумала я с тоской, снова сглотнув. Хозяин — барин, хочу — ем, а хочу — отнесу на мойку.

Столовая опустела, а Мелёшин почему-то оттягивал окончание обеда. Еще мгновение, и у моего желудка кончится терпение. Учеба тоже не получилась, я только зря потеряла время.

— Могу идти? — спросила раздраженно.

— Иди, — разрешил Мэл. — Это, наверное, такой метод, — пояснил он Макесу. — Знания лучше усваиваются на фоне котлетных натюрмортов.

С шумом отодвинув стул, я ринулась из столовой. Схватила в раздевалке куртку и помчалась на чердак, где нагрызлась вдоволь сухарей и запила парой скупых слезинок.

— Ничего миленький, потерпи, — погладила урчащий недовольно желудок. — Что-нибудь придумаем.

А именно пойдем искать Алесса.

Послеобеденное время посвятилось сдвоенному практическому занятию по теории снадобий в крыле B. Ромашевичевский не подал виду, заметив меня среди студентов, и повел группу в оранжерею, зато лицо Мелёшина вытянулось от удивления. Дивись, обжора, растягивай мышцы.

При входе я получила в шлюз-комнате белоснежный халат, пару перчаток, шапочку на голову, марлевую повязку и бахилы на ноги. Облачившись, стала похожа на врача-хирурга.

Таких, как я, специалистов-белохалатников, оказалось около тридцати человек. Студенты не отличались друг от друга, и лишь по росту и фигуре можно было догадаться, кто стоит рядом — девушка или парень. Даже Мелёшин потерялся среди толпы двойников. Парни дурачились, девчонки переговаривались.

Затем нам разрешили войти в чертоги растениеводства. Наша группа продвигалась по небольшому светлому коридору, по обе стороны которого разместились боксы, отделенные прозрачными перегородками. Ромашевичевский, выделявшийся ростом и повышенной носатостью, которую не могла скрыть марлевая повязка, шел впереди и рассказывал.

В оранжерейных боксах выращивали различные виды редких растений, использовавшихся в приготовлении снадобий. Поскольку большинство видов было капризно к условиям произрастания, то каждый бокс являл собой кусочек среды, в которой растению жилось комфортно и привольно. Например, в боксе с чевохиями, плантация которых цвела фиолетовым ковром, поддерживалась температура +36 градусов и относительная влажность ровно 92 %. Целью содержания избалованного растения в благодатных условиях являлись тычинки и пестики с крохотулечных цветочков.

Встречались и такие растения, которые в естественной природе балансировали на грани вымирания, а под лампами институтской оранжереи чувствовали себя сносно и разрастались.

Преподаватель подвел нас к боксу, освещенному тусклыми синими лампами. В неестественном свете к потолку тянулись красные тонкие стебли, обсеянные белой мукой. Иногда с какого-нибудь стебля отрывались несколько белых точек и отправлялись в хаотическое движение по помещению, пока их не притягивало к другому стеблю. Из-за обильного мучного течения создавалось впечатление, что за стеклом бушует небольшая метель.

— Что это за растение? — обратился к студентам Ромашевический и прежде чем, начали подниматься редкие руки, сказал: — Ответит Папена.

А я-то думала, он позабыл обо мне. Ан нет, затаил в глубине души свою месть.

— Это капистула обыкновенная или сонник.

— Условия произрастания?

— Смешанный лес, рассеянный свет, бедная почва.

— Причины редкости капистулы?

Несмотря на повязку, скрывавшую лицо преподавателя, я поняла, что он задумал пакость.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});