ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

Спустя время после отъезда Керика агенты ФБР получили задание допросить пленников в Абу-Грейбе — самой большой тюрьме в Багдаде. Они сняли тысячи отпечатков пальцев и провели сотни допросов за последние месяцы 2003 года. Агенты очень хотели найти задержанных, которые служили в иракской разведке или летали в Соединенные Штаты. Но они не хотели работать внутри беспорядочно спланированного основного здания в Абу-Грейбе и предпочитали разговаривать с задержанными в палатках или трейлерах. Они также не работали по ночам, когда лагерь для военнопленных обстреливался из минометов мятежниками. Так что только в ноябре — декабре 2003 года до них стали доходить слухи о пытках и смертях внутри тюрьмы. И лишь 21 января 2004 года они узнали из первых уст от армейского капитана, что существуют видеозаписи избиений и изнасилований. Старший агент ФБР в Багдаде Эдвард Люкенхофф передал это сообщение в штаб-квартиру. Тогда впервые в Вашингтоне услышали об уликах, которые выплывут наружу больше чем через три месяца, чтобы запятнать честь Соединенных Штатов во всем мире.

Трое помощников Мюллера по борьбе с терроризмом взвесили этот доклад и решили ничего не предпринимать. Это не входило в их юрисдикцию и функции, за которые им платили. Они не хотели испортить отношения ФБР с военными и ЦРУ в Ираке. Вот-вот должно было случиться что-то более важное. ФБР собиралось получить первые признания Чрезвычайно Ценного Задержанного номер один.

Саддам Хусейн и Джордж Пиро приступили к первой из двадцати пяти своих бесед в опутанных колючей проволокой стенах Кэмп-Кроппер — ярко освещенной американской военной тюрьме на краю международного аэропорта Багдада — вскоре после 7:00 7 февраля 2004 года.

Пиро начал свою карьеру в ФБР пятью годами раньше, занимаясь поисками членов «Аль-Каиды» в Фениксе, штат Аризона. Теперь он был одним из дюжины сотрудников Бюро — арабов по рождению, и это была его вторая поездка в Багдад. Джордж Пиро родился и вырос в Бейруте, и у него был явный ливанский акцент, который нравился Саддаму. Вскоре они называли друг друга по имени.

Пиро родился приблизительно в то время, когда Саддам впервые взял власть в Ираке. Ему было 34 года, этому высокому, худощавому мужчине с яркими глазами. Он был офицером полиции в Терлоке, Калифорния, — городе, расположенном в сотне миль к востоку от Сан-Франциско, который уже несколько десятилетий был домом для общины ассирийских христиан с Ближнего Востока. Его родители переехали сюда в 1982 году, когда ему было 12 лет, спасаясь от войны, терзавшей Бейрут.

Шесть недель Пиро готовился к допросам Хусейна. Его отчеты о допросах показывают, что хорошие взаимоотношения, которые он наладил, и точность его вопросов привели к откровениям, которые приковали к себе внимание Белого дома. Саддам сказал, что пользовался телефоном всего лишь дважды и редко спал в одной и той же постели две ночи подряд с тех пор, как в 1991 году началась первая война американцев с Ираком. Он презирал Усаму бен Ладена как суннита-фанатика. Теперь он готовился умереть от рук тех, кто его пленил.

Шесть дней Пиро интенсивно и неоднократно допрашивал Саддама о неуловимом арсенале химического и биологического оружия Ирака, который был оправданием президента Буша для американского вторжения в Ирак.

Где находится оружие массового уничтожения? — задавал он вопрос. Существует ли оно вообще? Нет, не существует, сказал Хусейн. Это был долго длившийся блеф, обман с целью припереть к стенке иранцев, израильтян и американцев.

«Мы уничтожили его. Мы об этом говорили вам, — сказал он Пиро 13 февраля 2004 года. — Клянусь богом, если бы у меня было такое оружие, я бы воспользовался им в борьбе с Соединенными Штатами». Он говорил правду.

ФБР — уже не в первый раз — представило доказательства, подрывавшие президентскую власть. «Никто не был потрясен и зол более, чем я, — написал Буш в своих воспоминаниях. — У меня было отвратительное чувство всякий раз, когда я думал об этом. Оно у меня есть и сейчас».

Глава 45. «Если мы этого не сделаем, погибнут люди»

На следующий день после Пёрл-Харбора президент Рузвельт передал Дж. Эдгару Гуверу полномочия контролировать все телефонные звонки, входящие и исходящие из Соединенных Штатов. Через три недели после трагедии 11 сентября президент Буш вручил Роберту Мюллеру почти такие же мощные полномочия.

В течение двадцати девяти месяцев после приказа Буша ФБР отслеживало тысячи телефонов и интернет-адресов в Соединенных Штатах под эгидой Агентства национальной безопасности. «Каждый день, — сказал Мюллер, — Бюро анализировало угрозы, пришедшие изо всех уголков мира, в которых говорилось, что в Соединенных Штатах случится такой-то теракт»[682].

Задача «обезвредить боевиков «Аль-Каиды»[683], которые уже оказались в США и вошли в американское общество, является одной из наших самых серьезных проблем, связанных с разведкой и обеспечением правопорядка», — сказал Мюллер на закрытом собрании сенатского Комитета по разведке 24 февраля 2004 года. Теперь это задание привело директора в тупик. Он должен был проигнорировать президента и вице-президента Соединенных Штатов, противостоять им в поединке за секретность и демократию и бросить им вызов именем закона.

Как минимум три отдельные глобальные программы подслушивания выкапывали информацию и анализировали электронный эфир в рамках «Звездного ветра». По крайней мере две из них нарушали Конституцию, гарантировавшую защиту от несанкционированных обысков и изъятий. Мюллер не видел доказательств того, что слежка спасла жизнь, остановила неминуемый теракт или помогла обнаружить члена «Аль-Каиды» в Соединенных Штатах.

На проведение программы «Звездный ветер» нужно было каждые сорок пять дней получать санкцию за подписями президента Буша и министра юстиции Эшкрофта. Они действовали на основе докладов из ЦРУ — офицеры разведки называли их «страшилками», — оправдывая продолжение слежки. Число людей, которые знали факты, было чрезвычайно мало, но оно росло. Горстка юристов министерства юстиции и судей, занимающихся в судах делами, касающимися секретной информации, полагала, что эти программы противоречат Конституции и их следует держать под контролем. Они убедили в этом Джеймса Коуми, недавно назначенного заместителем генерального прокурора. А Коуми вскоре добился того, что Роберт Мюллер пересмотрел свои взгляды.

4 марта Мюллер и Коуми пришли к пониманию того, что ФБР не может продолжать программу слежки. Размах обысков следует изменить, чтобы защитить права американцев. Они полагали, что министр юстиции Эшкрофт не может снова одобрить программу «Звездный ветер» в том виде, в каком она есть. В тот же день Коуми донес свою точку зрения до своего начальника в ходе часового спора в министерстве юстиции, и Эшкрофт с ним согласился. Коуми был убедителен. Будучи одним из любимых в ФБР прокуроров, внуком ирландца — комиссара полиции, он в течение двух лет после терактов «Аль-Каиды» умело и энергично работал по делам, связанным с терроризмом, на посту прокурора США на Манхэттене. Доверие, которым он был облечен в то время, показывало, что внушающая благоговение сила американской национальной безопасности покоится на личных взаимоотношениях, равно как и полномочиях в силу закона.

В тот вечер, через несколько часов после того, как Коуми привлек его на свою сторону, Эшкрофт испытал мучительную тошноту и боль. Врачи диагностировали потенциально безнадежный случай желчнокаменного панкреатита. Ему вкололи успокоительное и назначили хирургическую операцию. Ввиду того что Эшкрофт вышел из строя, Коуми стал исполнять обязанности министра юстиции и руководителя правоохранительных органов Соединенных Штатов.

Программу «Звездный ветер» нужно было узаконить заново 11 марта. Впереди были семь дней борьбы, перетягивание каната между безопасностью и свободой. Мюллер «оказал мне большую помощь в ту неделю», сказал Коуми.

Директор ФБР встретился с вице-президентом Чейни в Белом доме в полдень 9 марта. Они пристально смотрели друг на друга через стол в угловом кабинете главы администрации президента Эндрю Карда. Чейни был непреклонен: ни у кого нет права бросать вызов власти президента. Слежка будет продолжаться по его распоряжению. Это будет происходить с одобрения министерства юстиции или без него.

«У меня с этим возможны проблемы»[684], — ответил Мюллер. Его записи об этой встрече гласят, что он сказал вице-президенту, что ФБР должно «пересмотреть законность своего продолжающегося участия в этой программе».

10 марта президент Буш приказал Карду и советнику Белого дома Альберто Гонсалесу отправиться в отделение интенсивной терапии больницы Университета Джорджа Вашингтона, расположенного на расстоянии мили к северо-западу от Белого дома, и получить подпись Эшкрофта. Для безопасности палату Эшкрофта охранял наряд сотрудников ФБР. Накануне у него была операция. Он был не в состоянии принимать посетителей и тем более подписывать секретные приказы президента. Президент позвонил в больницу в 18:45 и настоял на разговоре с Эшкрофтом. Трубку взяла его жена.