The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

и религиозного контроля. В более скромных масштабах голландцы - также выходцы из высокоурбанизированной среды - последовали примеру испанцев в Азии или, по крайней мере, в городе Батавия, который они с заметным успехом основали в 1619 году.

 

Калькутта и Ханой

Укрепившись в седле Индии, англичане превратили свою главную базу - Калькутту - в город дворцов. С 1798 г., после более чем четырех десятилетий, в течение которых Ост-Индская компания осуществляла верховную политическую власть, бенгальская столица превратилась в великолепный неоклассический ансамбль, равного которому нет нигде в мире. Функциональное назначение города принципиально не изменилось. Несмотря на активное строительство с 1760-х годов, ему не хватало лишь подходящего архитектурного одеяния. Стержнем нового проекта стал гигантский Новый дом правительства, который, в отличие от своих скромных предшественников, уже не вызывал насмешек у критически настроенных индейцев и завистливых французов. Новая резиденция губернатора, торжественно открытая в 1803 г., затмила все жилые и официальные помещения, имевшиеся у английских монархов. Кроме того, была возведена целая серия новых общественных зданий (ратуша, судебные инстанции, таможня и т.д.), церквей и частных вилл, принадлежавших чиновникам и купцам Ост-Индской компании, а над всем этим возвышался бдительный Форт Уильям.

Калькутта с портиками и дорическими колоннадами не просто перенесла английский город в Индию. Это была каменная утопия нового императорского Рима, задуманного не столько как действующий город, сколько как властный ландшафт, в котором индийцы тоже должны были найти свое место. В архитектурном плане несложно проследить колониальные следы Европы по всему миру, но не часто они проявляются так компактно и мощно, как в Калькутте. Немногие другие колонии имели такой символический вес. Лишь немногие колонии были настолько богаты и настолько легко эксплуатируемы, что колониальное великолепие можно было финансировать на местном уровне (колонии, в конце концов, не должны были становиться убыточными предприятиями, если только это не было неизбежно по соображениям международного престижа). Таким образом, набор зданий в европейском стиле не складывался в полноценный самодостаточный колониальный городской пейзаж. Минимум, который требовался даже самой бедной колониальной столице, - дворец губернатора, армейские казармы, церковь; госпиталь и несколько вилл для европейских чиновников и купцов дополняли ядро. Возникновение целых районов в европейском стиле зависело от масштабов иностранного присутствия в городе.

Желание планировать и финансировать строительство нового образцового города было совершенно исключительным. Особенно впечатляющим примером является Дакар, основанный в 1857 году и ставший впоследствии столицей всей Французской Западной Африки. Дублин можно рассматривать как особый случай: не планируемый колониальный городской пейзаж, а пышное символическое поле с имперским характером. Столица Ирландии была щедро снабжена статуями английских королей и королев, которые выражали волю Лондона к управлению страной и служили отправной точкой для протестантских церемоний. Но поскольку англичане никогда полностью не контролировали муниципальное управление Дублином, в противовес имперским монументам постепенно создавались национальные мемориальные объекты как символы сопротивления.

Ханой начала ХХ века представлял собой вполне развитый колониальный мегаполис, одновременно являвшийся центром Тонкинского протектората, а с 1902 г. - столицей Индокитайского союза (включавшего три французских государства Вьетнам, а также Камбоджу и Лаос). Вьетнам с самого начала ставил перед империей острые проблемы имперского контроля, и Франция Третьей республики испытывала особую потребность произвести впечатление на туземцев и убедить мир в своих колонизаторских способностях. Ханой, главный город Тонкина, который с 1802 г. перестал быть резиденцией вьетнамского императора, в 1889 г. фактически перешел под контроль Франции и сразу же начал превращаться во французский город. Были снесены городские стены, а также цитадель начала века в стиле Вобана, проложены новые улицы и бульвары по схеме сетки с мощеным покрытием. Наряду с правительственными зданиями и уродливым собором выросли железнодорожный вокзал, оперный театр (уменьшенная копия парижской Оперы Гарнье), лицей, тюрьма, технически совершенный мост через Красную реку, монастыри и монастыри, многочисленные официальные здания, универмаги со стеклянными куполами в парижском стиле, виллы для высших чиновников и купцов (к концу колониального периода - двести роскошных домов по индивидуальному проекту) и стандартное загородное жилье для французских служащих низшего звена. Самые грубые памятники колониализма - дворец губернатора и кафедральный собор - возводились с жестоким символизмом на местах, освободившихся от снесенных пагод и конфуцианских экзаменационных залов. Если англичане в Калькутте построили свой колониальный город рядом со старым городом коренных жителей, то французские колониальные власти поставили на его месте свой. Улицы и площади были названы в честь "героев" французского завоевания, великих исторических или современных французов.

Архитектурный стиль этого раннего колониального периода не допускал никаких уступок азиатским формам, более того, поселенцы Сайгона вполне осознанно настроились на то, чтобы подобные отсылки. Блеск Франции должен был излучать свое цивилизующее воздействие во всей своей первозданной яркости. Коринфский стиль, неоготика, раннее барокко - все было смешано воедино. Британская Индия также не избегала исторических аллюзий, но в крайнем случае - как, например, в здании вокзала Виктория в Бомбее - ее проектировщики осмеливались сочетать английскую, французскую или венецианскую готику с элементами того, что считалось "индо-сарацинским" стилем.

Только после рубежа веков во Вьетнаме и Париже стало нарастать недовольство напыщенностью девяностых годов. За китайско-вьетнамскими традициями ученые обнаружили политически менее взрывоопасный "старый" Индокитай, а после Первой мировой войны в Ханое появились и некоторые образцы ар-деко. В политическом отношении европеизация также была проведена настолько, насколько это было возможно. Ханой, в котором в 1908 г. проживало до четырех тысяч французов, был наделен, как старая добрая французская провинциальная столица, мэром, городским советом, бюджетом и острой фракционной борьбой. Главное отличие от Тура или Лиона состояло в том, что хотя местные жители, а также неевропейские иммигранты из Китая или Индии пользовались определенной правовой защитой и неформальным участием (богатые китайские купцы даже входили в торговую палату), они не имели права голоса в политике.

Идеальный тип "колониального города"

Ханой выглядел более удивительно европейским, чем другие колонии, и поэтому его можно взять за основу идеального типа "современного" (в отличие от раннего модерна) колониального города. Как и глобальный город конца ХХ века, колониальный город имеет в качестве наиболее общей характеристики первичную ориентацию на внешний мир. Другие его черты -

▪ монополия на политическое, военное и полицейское управление в руках иностранных правителей, легитимность которых обусловлена исключительно завоеваниями;

▪ отстранение коренного населения, даже его элиты, от принятия решений о том, как местные власти должны регулировать жизнь города;

▪ привнесение из Европы светской или религиозной архитектуры, обычно в новейшем или близком к новейшему стиле, или в стиле, отражающем якобы "национальный" стиль данной колонии;

▪ пространственный дуализм и горизонтальная сегрегация между районом