Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

Если бы меня спросили, я не смог бы объяснить, откуда у меня такое чувство. Может, это было предвиденье, или какой-то странный инстинкт, доставшийся мне по наследству вместе с лошти, но я чётко ощущал, что старейшину я нашёл не случайно.

Я был здесь для какой-то цели.

Естественно, это взывало у меня приступ паранойи:

— Давай-ка я найду для тебя безопасное место, — предложил я.

Роуз недобро на меня посмотрела:

— Мы это уже обсуждали.

— Роуз, послушай. Старейшины Ши'Хар, обычно спящие с нашей точки зрения, обладают огромной силой. Если я возьму тебя с собой, и оно станет враждебным, то мне, возможно, не удастся тебя защитить.

Она приняла задумчивый вид:

— Ты сможешь его убить, если придётся?

Я пожевал губу:

— Возможно. Тирион в своё время убил нескольких, но ситуации разные бывают.

— Ну, оно наверняка всё равно дружелюбно настроено, — сказала Роуз. — Если всё пойдёт наперекосяк, я поставлю скорее на безумного волшебника, который летает.

Не став спорить, я сдался. Мы через столь многое прошил в последнее время, что я просто не мог вообразить, как ситуация сможет стать хуже. Нам требовалась помощь или, как минимум, направление для движения. Старейшина наверняка будет рад узнать, что кто-то из его родственников выжил, на нашей стороне границы. К тому же, моё странно чувство интуиции понукало меня двигаться вперёд.

Мы полетели дальше, и по мере нашего приближения более мелкие деревья стали реже, пока не оставили небольшую поляну у корней старейшины Ши'Хар. Я также смог определить его тип.

Ши'Хар — не монолитная раса, как я некогда предполагал до изучения своих воспоминаний. Они на самом деле представляли из себя пять отдельных видов разумных деревьев. Как только мы оказались достаточно близко, формы ветвей хватило, чтобы сказать мне, что это дерево было Иллэниэлом.

Моё чувство предвосхищения росло, и на меня снизошло странное ощущение дежавю. Мы приземлились прямо под краем его массивной кроны, и начали идти к дереву. Я почти сразу же ощутил присутствие мощного разума.

Я думал, что мне потребуется подойти к самому стволу. Будь он в нормальном состоянии, таки было бы, но этот старейшина не спал, и знал о нашем присутствии. Я чувствовал, как его внимание сосредоточилось на нас.

— «Семя вернулось, и вместе с ним приходит время начал».

Не самое благоприятное приветствие. Но фразу я запомнил. Она может пригодиться в следующий раз, когда кто-то из моих детей вернётся домой после совершения какой-нибудь глупости.

— «У меня новости с той стороны границы», — отозвался я.

— «Подойди ближе, чтобы мы могли соединиться», — сказал Старейшина.

Я нахмурился:

— «Прости, но я не в настроении. Поговорить мы вполне можем и на таком расстоянии».

Не было никакого предупреждения. Чувство опасности, которому я только недавно начал доверять, полностью меня подвело. Разум старейшины обрушился на меня подобно лавине. Он был массивным, мощным, и почти непреодолимым.

Но если в чём у меня и был опыт, так это в обращении с тем, что полагалось непреодолимым. Я не зря заслужил прозвище «губитель богов». Усилив щит, я взял посох, и очертил его кончиком импровизированный круг с нами в центре. Затем использовал его в качестве основы для гораздо более крепкого щита.

Роуз уже потеряла сознание, и вид её обмякшего у моих ног тела меня разозлил, что помогло подкрепить моё природное упрямство. Я влил в щит всё, что мог, но этого не совсем хватало.

Воля старейшины просочилась через мой щит, и её силы всё ещё хватало, чтобы превратить мои колени в студень. Я даже не мог высказать ему какой-нибудь из моих обычных колкостей в ответ. Любое усилие для общения ещё больше открыло бы меня для его довлеющего доминирования.

— «Тебя необходимо изучить». — Слова эхом отразились в моём разуме, ещё больше затрудняя мышление. Но особо думать мне не требовалось — я был в этой ситуации не впервые. Из последних сил сосредоточившись, я приготовился искать разум камня.

Вспышка боли ударила по мне, когда что-то пронзило подошвы моих ступней. Я в ужасе осознал, что тонкие, похожие на корни ростки пробили мою кожу, и ползли вверх по моим ногам, изнутри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— «Плод созрел. Расслабься, дитя. Быть может, вместе мы ещё спасём этот мир».

Моя защита схлопнулась. Прямой контакт старейшины обошёл все мои защитные меры, и я едва мог думать под его мощным принуждением. Его корни росли вверх, ветвясь в моих ногах, проникая в туловище. Вскоре они должны были добраться до моего мозга, и я почти не сомневался в конечном результате.

— Ты убиваешь меня, — выдавил я.

— «Мощь Тириона, дар Иллэниэлов, и порча Тиллмэйриаса сошлись и объединились в тебе, дитя. Лишь этой жертвой можно спасти мир. Возрадуйся оказанной тебе чести».

Отбросив попытки сопротивляться, я раскрыл разум, и потянулся к земле, ища убежища в камне. Моя боль растаяла до незначительности вместе с ростом моего «я». Воззвав, я потянул вверх горную породу, перерубая росшие под нами корни и окружая нас с Роуз массивным каменным куполом.

Но старейшина не собирался легко сдаваться. Он впился в камень корнями, казавшимися твёрже железа, прорываясь и проламываясь к нам.

— «Мощи Тириона не хватит, дитя. Лишь порча Тиллмэйриаса может нас спасти», — сказал старейшина.

Мне нужно было больше, но зайдя слишком далеко, я мог потерять себя, или, что хуже, убить Роуз просто по недосмотру. «Мне нужно больше места», — осознал я. Поэтому я пошёл вперёд, к дереву, позволяя моей плоти и крови пройти через защищавшую нас каменную оболочку.

Под горами текли реки огня, при необходимости я мог призвать их.

— «Тебе не победить», — предостерёг старейшина. — «Сожжёшь нас — и мир умрёт, ибо я — Кион».

Кион? Это имя заставило меня приостановиться, поскольку на эроллис оно означало «врата». Тёмных Богов называли кионтара, хранителями врат.

— «Теперь ты начинаешь понимать», — сказал у меня в голове старейшина. — «Убьёшь меня, и мир расколется. Не выживет ничто. Ты несёшь в себе порченный плод. Дай его мне, чтобы я мог исполнить предназначение веков. Мир будет спасён лишь посредством твоей смерти».

Мне нужно было подумать, а это становилось трудно, поэтому я сжался, отступив из более глубоких частей земли, уменьшаясь в размерах, пока не стал лишь человеком… с небольшой добавкой, балансируя на грани между человеком и разумом камня. Корни старейшины снова меня нашли, и начали вгрызаться в мою плоть, но мой разум ему было не достать. Я представлял из себя сущность с чистой логикой и почти без эмоций.

У меня в голове сложились сразу несколько вещей. Если старейшина был вратами, то он вполне мог являться опорой, управлявшей пространственными границами, делившими мир на множество частей. Уничтожение Киона могло заставить всё развалиться, и это скорее всего привело бы к катастрофе. Предостережение старейшины не было преувеличенным.

Порча, о которой он всё время твердил, скорее всего была налётом пустоты, оставшимся следом шиггрэс, который я так и не смог стереть до конца. Старейшина почему-то хотел его, и было похоже, что его предпочтительным методом получения желаемого было поглотить меня.

«Ладно», — подумал я. «Ты хочешь пустоту, и я тебе её дам, но поглощать здесь буду я». Моё физическое тело почти пропало, превратившись в спутанный клубок мяса, костей и растительной массы, но сердце каким-то образом продолжало биться.

Поэтому я сосредоточил своё внимание на песне смерти, и позволил своему сердцу остановиться. Когда я почувствовал холодное касание пустоты, мой разум, странное дело, стал более человечным. Смерть — часть жизни, ждущая каждого в конце существования. Она не была незнакомкой. Разум камня растаял, и на его место вернулся мой гнев, горький и жестокий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— «Да!» — воскликнул старейшина. — «Питай его. Дай нам плод порчи».

Я всегда любил угождать людям, но сегодня я решил открыть новые горизонты, и угодить дереву.