Русский транзит - Измайлов Андрей

Что-то я становлюсь американцем. В том смысле, что умозрительный оптимизм – еще одна отличительная черта этой страны Бога и моей. Сколько их, героев экрана, полегло из-за простого нарушения жизненных правил техники безопасности, если позволено будет так выразиться! Например, стрельнул в злодея, сдул дымок и наплевательски повернулся к поверженному телу спиной. Например, послал письмо-записку единственному доверенному лицу: «Буду там-то. Приходи. Никто не должен знать, кроме тебя!»- и явился в назначенный срок в назначенное место. Например, потрепал по мордашке отвергнутую красотку: «Останемся друзьями!»- и, святая простота, уверен, что так оно и будет. А недостреленный злодей всегда соберется с последними силами и таки ударит в спину. А письмо-записку всегда перехватят и прочтут, встретят по первому разряду, убрав куда подальше с глаз долой доверенное лицо. А отвергнутая красотка затаит в сердце тако-ое, что трижды пожалеешь о предложенной дружбе, лучше бы возлюбил, честное слово!

Э! Ребята! Почему не предположить с самого начала самое худшее? Хотя бы только для того, чтобы выстроить систему защиты?! Или такое мироощущение присуще только удрученному горьким опытом человеку Страны Советов? «Что хорошего? – Да ничего! Вот тараканы из квартиры куда-то исчезли, и то, видно, не к добру…». Умозрительный пессимизм.

Я всегда был реалистом. И не умозрительным. Никогда не сваливался в беспочвенную хандру. Но, кажется, воспарил, оторвался от почвы (российской) и пропитался американской заоблачностью-безоблачностью: все будет хорошо! даже если будет плохо, то не настолько, чтобы не было хорошо! Олл райт! О’кэй! ОК!

ПОЧЕМУ НЕ ПРЕДПОЛОЖИТЬ САМОЕ ХУДШЕЕ, ЧТОБЫ ЗАРАНЕЕ ВЫСТРОИТЬ СИСТЕМУ ЗАЩИТЫ?..

Помнится, излагал я кредо. Мол, совесть моя чиста. Ибо все зависит от фона. А на грязно-сером нынешнем фоне, собственная совесть смотрится белоснежней горного снега.

Это я к тому, что все познается в сравнении. Для питерца апрельская бежевая каша под ногами – БЕЛЫЙ снег, он в горах не бывал, он низменный обитатель (то есть низменность географическая, к уровню океана). Для брюнета Головнина любая оттеночная, но не пергидрольная блондинка – РЫЖАЯ…

С большой, очень большой натяжкой я бы назвал рыжей кого-либо из своего вольного-невольного окружения, имея эталон-Марси. Но… за неимением гербовой… на безрыбье…

Хельга. Знаки, знаки! Были тебе, Бояров, знаки. Тот же парад меньшинств. Давняя стычка: «Алекс! Это же красиво! Посмотри! – А представь аналогичный конкурс: мисс (мистер?) женственный мужик. Нормально?» Бабомужики, мужикобабы. Знаки свыше – зацепи ассоциацию, Александр Евгеньевич, и сложи цепочку. Отмахнулся: при чем тут!.. При том!

Таблоид, всегда поспевающий к месту событий загодя. Удивительное чутье. Хорошая актриса. Еще там, во Франкфурте. И потом. И далее. Огласка кагэбэшникам ни к чему. И если она неизбежна, если, так сказать, выстрелило, то – ничего не поделаешь, зато хоть глушитель сработал. Экий я был послушный, когда литагент (кабы только лит…) Хельга Галински причесывала-прочесывала мои откровения, именуемые в дальнейшем «транзитами»! Она – таблоид, ей лучше знать. Говорит: «здесь уберем, здесь подровняем, здесь вообще отстрижем!», соглашайся. Главное, не навредить. Себе же. Нам же. Ей знакома специфика таблоидных публикаций, публика схавает такое блюдо, какое приготовлено по привычным рецептам – разве только новых пряностей добавить, придающих остроту. Вот и получилось то, что получилось из «транзитов». Доблестные кагэбэшники (не без говнеца, разумеется, но доблестные!), перекрывшие канал с наркотой. А во втором «транзите» они как бы и вовсе ни при чем, так и не понятно, курировали компетентные органы операцию «Печень по-русски», или – сбоку припека – просто обеспечивали порядок погрузки-выгрузки оговоренных контрактом контейнеров. Лихаревская же пальба – конечно, из ряд вон выходящее, в семье не без урода, нервы и личная неприязнь, только она!

Да если бы таблоид-Галински не выстригла, если бы все появилось в первоначальном варианте, то… мне, вероятно, не жить но и многим-многим функционерам Конторы только бы и оставалось пулю проглотить во избежание позора. Тому же Лихареву, в первую очередь. А он, курилка, не только жив, но и облечен полномочиями, на Гудзоне куролесит. Перебежчик? Ну-ну. Скушай байку, Бояров. Не подавился? Проглотил?

И ведь безвкусная байка, если распробовать. С каких-таких пор опальных полковников допускают к секретным документам партии?! С каких-таких пор оскандалившихся за кордоном агентов упускают опять же за кордон с килобайтами скандальной информации?! С новой миссией – пожалуй. Всамделишного отступника, к примеру, потрясти, после чего ликвидировать: оба – смертники. Если распробовать. Но все как-то на бегу, знаете ли, проглотил, не ощущая вкуса, и дальше помчался. Такая, знаете ли, интересная жизнь у Александра Евгеньевича Боярова. Ни минуты покоя – что же это такое?!!

И что же?! А вот что! Да, Галински – не таблоид. То есть не только и не столько таблоид. Я ведь соображал-раздумывал: никакого таблоида за милю не подпустят к перебежчику-кагэбэшнику, пока того полностью наизнанку не вывернут. Из чего вывел: фроляйн-мисс Галински – джи-мэн, предохраняющий импульсивного Боярова от опрометчивых шагов (знаем-знаем этого парня: «Шаг вперед, а там посмотрим!»). Так-то оно так, но с точностью до наоборот. Ищи, кому выгодно.

Да? Предположим, Хельга – это КГБ. Какая выгода ей была затаскивать меня к себе, «лихаревской» дискетой пичкать? Прямая выгода! Попробуй после такого не поверь, что тебя спасают-оберегают. Попробуй не поверь: тебе, Бояров, доверяют, более того, тебя, Бояров, любят, бабена мать! И я могу усомниться в таблоидности фроляйн-мисс, но склонюсь к мнению: ФБР! Никак не КГБ! Зачем человек Конторы будет посвящать Боярова в «тайны» Конторы, пусть и тронутые плесенью – ему, Боярову, только дай потом рот раскрыть, как показала практика! Поди попробуй стребовать с него подписку о неразглашении… Когда б не «глушитель»-Галински два года назад, он бы еще не то разгласил. Вот и на сей раз она блестяще сработала «глушителем»… Сначала оглушила кучей новостей в квартире на девятнадцатом этаже актерского небоскребчика, затем распорядилась: пора глушить! И – черный «каприз», «узи». Тра-та-та.

Само собой, почти ничем она не рисковала, выдавая, с позволения сказать, секреты с дискеты: ну, в курсе Бояров, однако недолго ему… «каприз» подан к подъезду. Бояров-то не дурак, то есть не считает себя дураком – просчитал на два хода, мол, подруга-Хельга не простой таблоид, но агент… ФБР. Поверил? Это главное. Тут-то и мат. В три хода. Только вот ведь какая незадача – уцелел, паразит! Так до конца я и не утвердился в мысли, сознательно ли промахнулся Валька Голова, долбанув очередью из «каприза» или я тогда преуспел в искусстве уворачивания от пуль. Одно ясно – неувязочка у них вышла. А казалось бы, все продумано – на живую нитку, но по ситуации недурственно. Уцелел Бояров, навестив папу-Карлоса? Сейчас что-нибудь сообразим… И Хельга встречает меня на пороге разгромленной студии, чтобы… чтобы сгладить настороженность, направить в нужное русло, а также переправить фигуранта в «безопасное» место. Студия Боярова – отнюдь не является таковым местом для выполнения задачи по затыканию рта Боярову. Он, Бояров, мог и в полицию позвонить: кто-то, мол, покусился на неприкосновенность жилища, – рискованно подсылать туда бойцов с «узи», вдруг там засели блюстители порядка, которым достаточно прецедента на Бэдфорд-авеню (почерк в Квинсе тот же, что и в Бруклине). Другое дело – фроляйн-мисс Галински, давняя приятельница. Вы кто? Я?.. Мы с хозяином квартиры… сотрудничали одно время, ну и… давно не виделись. Он сам подтвердит, когда объявится. А после можно и увезти сотрудника-сопостельника именно туда, где его ждут-дожидаются бойцы с «узи». Но! Без нее, без Хельги – она никоим образом непричастна к гангстерским разборкам посреди Манхаттана, она дома сидела, она только кофейком гостя напоила, и он куда-то заторопился…

А что? Вполне надежный щит от всех и всяческих подозрений со стороны блюстителей порядка. И вполне надежный… хм… меч – Боярову голову с плеч. Символ ЧКГПУ НКВД КГБ. Щит и меч! Чтобы вас! Невольно признаешь английский язык более родным! Во всяком случае, более правдивым и свободным. Щит и меч. Звучит? И по-английски звучит аналогично: Shit match…

Дерьмо и спичка. В общем, говно на палочке. Так оно и есть по сути. Контора, как ее ни переименовывай, как буковки ни меняй, символ сохраняет: Shit match!

Глава 9

Бледнолицый Брентон ровно двое суток назад однозначно намекнул: звонил бы ты, парень, на Федерал-плаза.

Марси нынче открытым текстом присоветовала: «А не стоит ли тебе позвонить на Федерал-плаза, Алекс?».

«Лицам, проживающим в городе Нью-Йорке, в ФБР следует звонить по новому номеру телефона: [phone], добавочный – 3037 или обращаться по адресу: 26 Федерал-Плаза, Нью-Йорк 10278. Вся полученная информация будет содержаться в строгом секрете».