Тропик ночи - Майкл Грубер

— А какое у тебя больное место, Джейн?

Она бросила на него один из своих резких взглядов.

— Это часть официального допроса, детектив?

— Нет, ведь я рассказал тебе о своем больном месте.

— Что ж, справедливо. Ладно, так и быть. Моя мать ненавидела меня. С колыбели. В психологии это случай достаточно банальный, я не придавала этому особого значения, но Уитт придавал, он считал меня красивой, умной, образцом совершенства. Может, и сейчас считает, помоги мне Бог.

Она отвернулась, встала у борта на корме и следила за тем, как в черной воде исчезает белопенный след катера. Паз не тревожил ее, пока они не прибыли на место.

Он бросил якорь на мелководье в Медвежьем канале и заглушил мотор. В наступившей звенящей тишине они слышали шелест мангровых деревьев и всплески мелких волн, набегающих на песчаный берег. Воздух был чистый, пахло солью и болотом. Луна, почти полная, освещала каждую волну вплоть до самого горизонта. Видны были огни города, однако некоторые его части оставались совершенно темными. К северу от реки небо светилось красным заревом, по-видимому, большого пожара.

Паз спустился вниз, принес бутылку рома «Баккарди Аньехо» и два картонных стаканчика. Они уселись на скамейку на корме, и Джимми налил щедрую порцию рома в каждый стаканчик.

— Счастливых дней, — проговорил Паз, поднимая стаканчик.

Джейн слабо улыбнулась, отпила глоток и закашлялась. Достала из сумки пузырек и вытряхнула из него пару таблеток. Паз отпил из стаканчика большой глоток.

— Я, пожалуй, не стану ложиться, — сказала Джейн, — а тебе, наверное, стоит отдохнуть.

— Нет, я тоже подежурю с тобой, — возразил он, но через несколько минут негромко захрапел.

Джейн взяла стаканчик из его расслабившихся пальцев и пошла в каюту. Убедившись, что с Лус все в порядке, она вернулась на палубу и села в плетеное кресло. Время от времени она прихлебывала ром и старалась ни о чем не думать.

Вслушивалась в шорох листьев под ветром и плеск воды — мирные голоса ночи.

Так она просидела до рассвета — небо порозовело, и солнце поднялось из моря. Паз проснулся и, ни слова не говоря, ушел в каюту. Вскоре оттуда донесся запах крепкого кофе. Он принес чашку ей и себе, они только успели отпить по глотку, как вдруг ожил мобильник Паза.

Паз медлил.

— Ответь, — сказала Джейн. — Это может быть важно.

Он поднес аппарат к уху, и Джейн увидела, как лицо его побелело. Он произнес сначала «Что?!», потом несколько раз повторил с небольшими промежутками «да». И, видимо отвечая на вопросы, пояснил:

— Я на своем катере. Нет, это долгая история. Буду через полтора часа. Держите машину на Седьмой Северо-Западной и у пристани на реке.

— Что у них там? — спросила Джейн.

— Новое несчастье. Барлоу забаррикадировался в офисе начальника полиции со своим пистолетом, самим начальником и его секретарем. Утверждает, что настает конец света и он желает произнести проповедь по телевидению. Я должен туда ехать. Черт! Что нам делать, Джейн?

— У меня дома есть средство, которое может пригодиться. Лус мы оставим на попечение Полли.

— Мы должны отправиться еще раз через… то есть как прошлой ночью?

— Не знаю, но, кажется, у нас нет выбора.

Как бы в ответ на эти слова Паз включил мотор. Они возвращались в Майами на огромной скорости, катер едва касался днищем гребней волн. Впереди они видели завесу дыма, сквозь просветы в которой была еле видна линия горизонта.

Штаб расследования, когда они туда приехали, являл собой зоопарк средств массовой информации. Вещание, то бишь заполнение эфира и программ телевидения всяческой чепухой при ярком свете прожекторов и под жужжание камер, шло полным ходом; для успешного достижения цели каждому из дюжины фургонов был придан диктор импозантной наружности. Прибытие Джимми и Джейн вызвало чудовищную суматоху: полицейские машины подавали короткие сигналы своими сиренами; «бьюик» Джейн медленно продвигался по дороге, охраняемой с обеих сторон цепью полицейских в полной форме, а за этим оцеплением бесновались и орали сотни репортеров и фотографов.

— Желаешь сделать заявление? — спросил Паз, когда они въехали в подземный гараж. — Рассказать по национальному телевидению о том, что происходит в городе Черной Магии?

Джейн сидела, опустив голову и напевая тихим и низким голосом нечто ритмичное, вроде стихов. В руке она держала пластиковый пакетик, содержащий примерно унцию коричневатого порошка. Запустив в пакетик пальцы, Джейн ворошила и перетирала этот порошок. Потом она сунула два пальца, испачканные порошком, себе в рот.

Лейтенант Посада сгреб Паза возле лифта, когда они с Джейн вышли из кабины на шестом этаже. Обычно загорелое лицо лейтенанта стало теперь цвета старого бетона, а выражение, в обыденной жизни неизменно глупое, стало крысиным. Так выглядит мордочка крысы, угодившей в ловушку.

— Что за дьявольщина происходит, Паз? И где ты, черти бы тебя побрали, все это время был?

— Был я на обеде, а потом совершил прогулку на катере с очаровательной леди. Эта леди утверждает, что она может разрешить нашу проблему.

Посада уставился на Джейн. Он уже был уведомлен по радио копами, которых он направил на поиски Паза, но сама мысль ввести в дело постороннее, причем цивильное, лицо, которое может тоже стать заложником, привела его в состояние ступора.

— Что вы намерены делать? — спросил он, наконец обращаясь к Джейн.

— Я полагаю, что детектив Барлоу отравлен африканским психотропным ядом. У меня с собой противоядие. Но мне необходимо подойти к Барлоу совсем близко, — ответила Джейн.

— Он потребовал хлеб и вино, — сообщил Посада. — Вообразил себя Иисусом Христом или черт его знает кем. Может, вы отнесли бы ему это. — Он помолчал, словно озаренный некоей спасительной мыслью. — А нельзя ли положить… м-м, противоядие в вино?

— Нет, я должна находиться там.

— Вам придется написать соответствующее заявление.

— Буду рада сделать это.

Понадобилось еще некоторое время, чтобы написать заявление, приготовить поднос и втолковать тем, кто вел переговоры с заложниками, что они должны впустить гражданское лицо, женщину, в комнату с вооруженным безумцем. Пока все это согласовывалось, к ним из офиса сквозь шум в коридоре доносился голос, заглушаемый запертыми дверьми, но тем не менее слышный и совершенно разборчиво произносивший следующие слова: «…и цари земные, и великие люди, и люди богатые, и главный вожак Христос, проклятый сукин сын, и ввергнуты будете во ад, черные ублюдки, агнец, говорю вам, агнец белый, и горы обрушатся на вас, грядет, говорю вам, день судный, гнев агнца покарает вас, сидящие на тронах, и никто не избежит гнева, и кто сможет пережить его…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});