Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Последняя большая фаза развития глобального христианства, протестантизм, подошла к концу. Чувствовалась необходимость «решительно отвергнуть еврейские трансцендентные рассуждения и одновременно разорвать связь между немецким умом и теологией откровения». При этом ожидали, что новая религия будет «глубочайшей внутренней немецкой религией без примеси иудаизма, без посредников и без дуализма». Все это можно было найти в Мейстере Экхарте и мистиках Рейнланда и Фландрии, представлявших собой уникальный, удивительный западный феномен. «Нет сомнений, стремиться изменить современное состояние дел, извращенное в своей сердцевине, и обрести религию, приспособленную к нашему видению мира, можно лишь в направлении, в котором шел Экхарт»376.

Мейстер Экхарт (1260—1328) был монахом доминиканского ордена. Не таким, как часто воображают средневековых монахов: отшельником, постоянно погруженным во внутреннее созерцание Бога. Он много путешествовал, стал магистром теологии в Сорбонне и даже дважды был «magister actu regеns» (главой кафедры теологии) – «в те времена исключительная честь, ставившая его на один уровень с Фомой Аквинским». Он также был облечен полномочиями некоторых высших должностей своего ордена. Примером Экхарту служил Альберт Великий, еще одна выдающаяся фигура средневековья. Экхарту были близки вершины мистического опыта, которые, в более широком контексте, породили светила, подобные Хайдевичу и Дитриху фон Фрайбургу. Его переживания, выраженные не только на латинском, но и на его родном верхненемецком, своей непосредственностью, чистотой и полнотой близки переживаниям величайших мистиков Востока.

Удивительно, что Экхарт, доминиканский приор и преподаватель, мог учить, что Бога нужно искать в сердце, что он – это не ментальная концепция, но прямой, подавляющий и невыразимый опыт, что «искра» души – это сам Бог, и тот, кто может полностью жить в ней, и есть Бог во времени, в пространстве и за их пределами. Он учил, что в божественном все противоположности сплавляются вместе и исчезают в великом единстве, что божественна любая вещь, проявленная в мире, но Всевышний является полностью самим собой и без всякого проявления. Ученый магистр теологии, должно быть, всерьез воспринял тексты, которые изучал, и в своем прозрении вышел за их пределы к прямому опыту, при этом по-прежнему оставаясь реалистом, видящим божественное присутствие в любой вещи и одновременно вовлеченным во множество разнородных занятий377. Он едва не был осужден за ересь, чего не избежали некоторые его мистические утверждения.

Мейстер Экхарт стал одним из символов «тоски по якобы интегральной культуре средних веков… Старые романтики стремились к знанию и универсальному гуманизму, они оживляли свое знание, так как пытались не только “думать” свои идеи, но и жить ими. Той же дорогой пойдут и новые романтики [главным образом, фолькистское движение], возвращаясь к непосредственности, оригинальности, художественности и радости жизни людей времен Парацельса и Дюрера» (Юстус Ульбрихт378). Главным покровителем этого движения был издатель Юген Дидерихс. С этой ключевой фигурой мы уже встречались, обсуждая возрождение немецких мифов, легенд и новую немецкую религию. Дидерихс, впрочем, вовсе не собирался застревать в прошлом. Напротив, он пытался как можно больше сделать для великого будущего.

В одном из его писем можно найти следующее: «Не верьте, я не считаю новый романтизм целью всякого развития… Но почему бы ему не принять участие в развитии современного человека? А именно, вместе с мистицизмом… Наш протестантизм очень отличался бы от того, что мы имеем сегодня, не будь наши теологи после смерти Лютера такими склочными болванами… Я глубоко убежден, что и я сам, и мое издательство должны идти в направлении углубления религии без догм и что грядущий период, всего вероятнее, даст людей, необходимых для этого. Я считаю, что появление таких фигур, как Толстой, Юген Шмитт и Эмерсон, является началом движения в этом направлении. В этот список, разумеется, следует добавить Мейстера Экхарта»379. Как нам рассказывает Ульбрихт, в самом начале XX века ошеломленные и потерянные интеллектуалы искали божественное присутствие в своем сердце. В культурной среде того времени на эту идею их могли натолкнуть лишь мистики, подобные Мейстеру Экхарту, Генриху Сеусе и Иоганну Таулеру. «Таким образом, ренессанс мистицизма на рубеже веков является в действительности еще одной главой в истории религии немецких интеллектуалов, их стремления достичь освобождения своими силами. “Человек сам спасает себя – вот новая религия”, – пишет в своей записной книжке молодой книгопродавец Дидерихс; чтение Ницше явно не прошло для него даром. Заметны и его страдания из-за “смерти Бога”. Впрочем, эта “смерть” воспринималась его поколением как возможность религиозного освобождения…

После десяти лет работы по созданию новой религии в проспекте “Книги для религиозного развития” Дидерихс подводил итоги своим усилиям в этом направлении. Он стремился высвободить религиозные силы, окаменевшие в ходе истории в результате слепого наследования готовых церковных форм. Он хотел вновь привести их в прямой контакт с жизнью современности… В том же проспекте можно прочесть: “Необходимо еще раз подчеркнуть, что Мейстер Экхарт для будущего развития немецкой религии значит даже больше, чем Лютер для протестантизма”. Дидерихс также писал: “Несмотря на прошедшие 400 лет [с начала Лютеровской реформации], работа только началась”»380. Здесь он имеет в виду не только протестантизм: речь идет об общем чувстве банкротства традиционных религий и о стремлении к новому миру и новому человеку, который должен, наконец, стать оправданием сотворения Богом жизни на земле и всеискупающим ее венцом.

Фраза о том, что Германия не нуждается «в восточных религиозных символах и вере в ревнивого бога Яхве», взята из «Мифа двадцатого века» Альфреда Розенберга. Читатель помнит, что Розенберг был официальным главным идеологом и надзирателем за идеологией в нацистском рейхе. (Неофициально, но исключительно эффективно этой работой занимался сам Адольф Гитлер, именно он и следил за надзирателем.) Как мы уже видели, согласно Розенбергу, Германии была необходима «религия без иудейства, без посредников, без дуализма: глубочайшая внутренняя немецкая религия. И основателем ее является Мейстер Экхарт»[22] . В этой цитате особое беспокойство вызывает слово «немецкая». Нет сомнений, Мейстер Экхарт был немецкого происхождения, хотя в 1300 году слово «Германия» означало нечто совсем иное, чем сегодня. Но можно ли его, одного из ведущих членов международного доминиканского ордена, преподавателя парижской Сорбонны и, прежде всего, католика, с полным правом называть немецким мистиком? А если посмотреть с другого угла: можно ли втиснуть в германские рамки его целостную реализацию божественного? Великий мистик средневековья тоже был ассимилирован господствующей идеологией (gleichgeschaltet), то есть интегрирован в псевдокультуру нацистского молоха. «В этом немецком мистике впервые в истории и полностью сознательно – хотя и в одеждах того времени – появляется новый, возрожденный германский человек»381.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});