Поколение одиночек - Владимир Бондаренко

Его новые стихи, пронизанные единым духовным стержнем уже лишены ранних сомнений и метаний, но жизнь добавляет всё новые страдания, которые поэт по-мужски пытается скрыть, но куда девать слёзы отца, потерявшего сына?

Его сын Василий погиб совсем недавно, в год своего тридцатилетия. Он не пожелал уехать с родителями в Англию, и достаточно рано привык жить самостоятельно, лишь изредка навещая родителей. Теперь, после смерти, он сразу стал и выше и старше их. Отцу остаётся молча плакать и вести с ним ночные тихие беседы.

Прости, что на чужбину улетая,Спасти тебя не мог…Теперь в горах небесного АлтаяМы встретимся сынок…Как высока гора твоя крутая.Мне не узнать в миру.Шумят леса небесного АлтаяНа истовом ветру,А я – гляжу с чужбины, мой любимый.Как ниспадает с кручНа образ твой – тот луч неугасимый.Тот незакатный луч.

Отцу остаётся верить о встрече с сыном на небе, мечтать о сновидениях и жить за двоих… Тем более, не уйти ему уже с тропы русской поэзии, от могилы своего русского сына. Этот тяжелый путь русского татарского поэта с ахмадийской верой в душе ему уже предстоит идти до самого конца. Другого пути не будет. И никто не будет сбрасывать ни тяжести, ни страдания с этого пути. И уже не отмолчаться. Ни сын, ни Бог не велит.

Ночь. Одиночество. Тьма.Тяжко и жутко.Можно бы съехать с умаИли рассудка.Только и в этой ночи.Как у зерцала.Надо сидеть у свечи.Чтобы мерцала…За полночь   свет неземнойЗря не растрачу.– Папа, не плачь.– Мой родной,Разве я плачу?

2004

Девятнадцатая глава. Вячеслав Дёгтев

Дёгтев Вячеслав Иванович родился 10 августа 1959 года на хуторе Красилов в Воронежской области. Среднее образование получал в соседнем селе Истобное. После школы уехал в Туркмению. В 1979 году окончил Вяземский авиацентр (учился летать на Л-29 и МИ-17), получил лётное распределение на Курилы, но уже к тому времени втянулся в литературу. В 1991 году окончил Литературный институт на семинаре прозы Н. Евдокимова. Работал военруком в школе и на атомной электростанции. Вся жизнь его окружена мифами, которые он сам охотно поддерживал, то он будто бы воевал в Афганистане, то летал военным лётчиком. А он всего лишь был ярчайшим рассказчиком. Естественно, он со своими шумными манифестами и прорывами на всероссийскую литературную сцену напугал до смерти всех своих земляков из Воронежа. Его бывший учитель в литературе Иван Евсеенко со временем стал его лютым врагом. Я не виню ни того, ни другого. Дёгтев отказывался жить по законам провинции, в Москве он бы быстро нашел себя. Вячеслав Дёгтев успел поруководить журналом «Подъем», выпустил до 20 книг, нашел поддержку у генерала Лебедя и Юрия Бондарева. Что интересно, писатели воронежские его не любили, а губернаторы и предприниматели охотно издавали в местных издательствах, вызывая всеобщую зависть. В 1995 году выступил с литературным манифестом «Мёртвая жизнь» в «Литературной России», где разгромил литературных геронтократов, занявших все позиции в современном литературном процессе как у демократов, так и у патриотов. В 2002 году благодаря газете «День литературы» попал в шорт-лист «Национального бестселлера», но, увы, победу там одержали рижане Гаррос и Евдокимов. Дёгтева сочли угрюмым мракобесом и православным фундаменталистом, хотя ни тем, ни другим он никогда не был. Лауреат премий имени Андрея Платонова и имени Александра Невского «России верные сыны». Он был летописец жесткой эпохи и лихой конкистадор одновременно. Фантазер и романтик. Его все земляки считали миллионером, он и впрямь не любил считать деньги, но когда он умер и на квартире, и в кошельке было пусто. По сути – он был трагический одиночка и романтик, и впрямь повторивший судьбу Джека Лондона. Хоронили его как-то поспешно и небрежно.

А был он, пожалуй, лучшим на сегодня русским рассказчиком с богатейшим миром вымысла. Умер он 16 апреля 2005 года на 46-м году жизни.

Он умер от того, что по-старомодному называется «сердечным приступом». «Трещина мира», которая, как известно, проходит через сердце поэта, прошла и через сердце самого талантливого «из молодых» на сегодняшний день прозаиков России.

Сам он старался писателем себя не называть (писатели – Толстой, Достоевский…), а свои замечательные книги скромно именовал вещами, избегая глобальных определений типа «произведения», «творчество».

Как-то Дёгтев сказал: «Я понимаю, что любимое дело это – мое безумие, мой горький и одновременно сладкий крест. Я им не тягощусь, но и не горжусь…». И всё-таки крест русского творца, который никогда ничего не просил, который главной добродетелью писателя считал «жертвенность», не мог быть «сладким». Он был неимоверно тяжелым.

Он ушел из жизни, оставив нам 14 книг ярчайшей, яростной самобытной НАЦИОНАЛЬНОЙ РУССКОЙ ПРОЗЫ. За 4 из них: «Десять заповедей», «Падающие звезды», «Еще не вечер», «Оберег» в 2000 году он был удостоен литературной премии им. Александра Невского «России верные сыны».

Его знаковые рассказы такие, как: «Псы войны», «Гладиатор», «Крест», «Ответ», «7.62», стали уже культовыми, вошли в многочисленные сборники и хрестоматии.

Многие зачастую называли его русским «Джеком Лондоном», но для нынешней раздираемой смутами России Дёгтев значил гораздо больше, чем великий «писатель-путешественник» для благополучной во все времена Америки.

Кому-то покажется, что Вячеслав Дёгтев не вписывается в формат этой книги, он как бы из другого поколения, но его звезда и взошла рано, и сгорела рано, аккурат в наше время. Да и общаться он предпочитал с нами, а не со своими сверстниками, рожденными в шестидесятых.

Козлы

«Интеллигенция?! Слово-то какое поганое! И звучит-то как по-хамски».

К. Леонтьев

С детства я мечтал быть бандитом.

Не вором, пусть даже и в «законе», нежульманом, не карманником-щипачем, не мошенником-кидалой, и даже не медвежатником-взломщиком сейфов, а именно – бандитом (ст.77 УК).

Безжалостным, но благородным гангстером. Эдаким современным Дубровским.

Русским Робин Гудом. Тем более, что дядья, убийцы-душегубы, «друзья народа», тянувшие во времена Берии длинные лесоповальные сроки по расстрельным статьям (102 и 104 УК) такого порассказали из своего бурного, овеянного легендами прошлого, что впечатлений хватает до сих пор, криминал сочинять и выдумывать почти не приходится, стоит покопаться в памяти, вспомнить что-нибудь из их рассказов, – и пожалуйте получать гонорар.

С феней и «благородным русским» матом познакомился гораздо раньше, чем с языком нормальным, а тем паче с литературным. Знал половину статей в Уголовном Кодексе, знал все тюремные масти, а фамилию свою узнал лишь в школе. И поначалу даже возмутился от ее неблагозвучности, подумал, что происки учительницы… Короче, все предпосылки были, чтоб из меня вырос какой-нибудь Кирпич или Утюг, или Центнер (как дразнили в детстве), но судьба, увы, распорядилась иначе. Я не выбирал свой путь, он сам как-то выбрался, и потому среди этой склизкой прослойки, среди этих прокладок с крылышками и без – я суровый гангстер, не прощающий обид чечен, а среди братков бандитов – гнилой интеллигентишка. И очень, очень, поверьте, очень жаль, что не наоборот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});