Все еще люди - Белая лиса

и затрудняя движение, словно хватая в тиски, пытаясь оставить ее здесь — умирать. Впереди ничего не было видно, как и позади — Эмили была в полной темноте, такой, что не видела собственных рук. До ее ушей все еще доходили звуки безумия, происходившие в больнице — выстрелы, крики, мольбы о помощи, попытки сопротивляться.

— На помо… — услышала она недалеко от себя чей-то кричащий мужской голос, который тут же утонул в звуках выстрела автомата.

Эмили остановилась, ее обуяла паника, а по щекам стекали слезы, когда она увидела через щель, как солдаты загнали в одно помещение нескольких пациентов. Мужчин, парней, девушек, которых поставили на колени перед собой и одного за другим спрашивали о том, знают ли, в чем они виновны?! Не услышав верного для себя ответа, солдаты делали выстрел в голову одному — лицо человека в одну секунду превратилось в кровавое нечто, оставляя лишь решето, из которого вытекала кровь, а бездыханное тело с шумом упало на пол. Так произошло и с теми, кто закричал, кто издал хоть какой-то звук — а это были все. В одну секунду из только что живых людей выбили всю душу, что удерживала их на этой земле. Пули пронзали тела, заставляя неестественно двигаться разными частями, а солдаты, похоже, наслаждались этим видом, продолжая стрелять до тех пор, пока у них не закончились патроны. Эмили видела не трупы людей, а бесформенные части плоти, некогда бывшими людьми. Кровь за считаные мгновения заливала пол помещения, медленно подбираясь к ботинкам мясников. Один из них лишь дежурно произнес фразу: “Здесь все, двигаемся дальше”, — будто ничего не произошло. Будто они не убили только что безоружных людей, оборвав их жизни.

Девушка кусала свои губы, чтобы не издать лишнего звука, чтоб не выдать себя в этой тюрьме из железа, бесконечного коридора, который хотел ее задушить. В этот момент она боялась до жути и проклинала себя, что не может ничего сделать. Не может выскочить, как герой из фильма и убить всех негодяев, она может лишь скрываться и прятаться, думая только о том, как бы выжить. И это злило ее, пылало яростью не только к мясникам, которые сейчас убивают людей по всей больнице, но и к самой себе. К той, которая ничего не может сделать, чтобы остановить эти злодеяния. Не может остановить военные преступления. Не может ничего, кроме как ползти в шахте, как сточная крыса, желающая выжить.

Эмили шарахалась от каждого звука разговора, выстрела, шагов, звучавших недалеко от нее, сжималась подобно ребенку, боящегося наказания от своих родителей. Иной раз даже от звуков самой себя — своей металлической руки, которой иногда с излишней силой ударяла о шахту. В мыслях Эмили происходили все более и более ужасные картины ее смерти. И происходящих здесь, прямо сейчас смертей других людей, которых она не может наблюдать — лишь слышать. И только одно давало ей небольшой свет надежды. Воспоминания о низкой и хрупкой девушке, державшей и не выпускавшей из своих рук огромный автомат, бегающей по кругу вместе со всеми на учебке, которая бежала несмотря на свое состояние, несмотря на то, что она всегда была последней и часто падала в грязь лицом, буквально, но вставала и продолжала бежать. Бежать, несмотря ни на что.

— Элис… — прошептала Эмили себе под нос, вспоминая свою подругу, — я тоже… могу… быть… такой…

Это давало цель Эмили двигаться вперед, несмотря ни на что. Двигаться вперед, следуя за Элис, которая была впереди и звала ее за собой. Вперед, чтоб вновь услышать голос Генри. Вперед, в темноту, чтобы вновь, еще раз, увидеть свой отряд.

Вперед, чтобы не умереть здесь.

“Я должна выжить!”

***

БТРы с солдатами Цзина маркированные символами Krieg Korps на полном ходу ехали в сторону оперативного командного штаба Krieg Korps, расположенного за пределами фронта. Техника расталкивала в стороны любые ограждения, переезжала случайные машины гражданских, попавших и не свернувших вовремя с их пути. Любые попытки связаться с водителем или экипажем и требования от солдат Krieg Korps остановиться — были полностью проигнорированы. Почти перед самым зданием, в котором находился оперативный штаб, был отдан приказ на открытие огня по неизвестным БТРам с целью их уничтожения. И уже спустя секунду, улицы Янцзяня, находящиеся под оккупацией сил Krieg Korps и союзных армий окунулись в хаос войны. Свистели пули, разрывались снаряды РПГ и гранаты канонадой без какого-либо чувства ритма, громыхали автоматические пушки бронированной техники, стреляющая без разбора друг в друга. Электроника, абсолютна не справлялась со своей задачей — маркируя возможных противников дружественными иконками. Приходилось полагаться только на приказы командования и собственные глаза, пытаясь понять, кто есть враг. А враг, как оказалось, был везде, даже солдат из своего отряда в одну секунду становился предателем, который убивал своих сослуживцев, помогая неизвестным БТРам пробиваться к оперативному штабу командования. Копоть от огня поднималась от уничтоженной техники над зданиями города, белый дым от дымовых завес заволакивал, скрывая от взгляда самые важные цели обороняющихся солдат. За несколько минут все вышло из-под контроля сил ЧВК Krieg Korps, не ожидавших такого маневра от своих противников.

— Пленных не брать! — скомандовал Цзин по рации своему отряду, когда несколько уцелевших БТРов добрались до своего пункта назначения, прорвав оборону. — Пошли! Пошли!

Под хаотическим безумием выстрелов и взрывов, под поддержкой орудий экипажи БТРов группировки Цзиня десантировались, направляясь в сторону здания штаба, раскидывая дымовые гранаты, стреляя в окна из гранатометов. Цзин бежал в центре строя десанта, отдавая приказы, крича их в рацию, координируя солдат в быстро меняющемся событии, и уже через несколько минут его отряд входил в здание, пробегая мимо лежавших трупов солдат ЧВК Krieg Korps. Звуки выстрелов не прекращались ни на секунду, смешиваясь со звучащими в ответ приказами сложить оружие от