Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

– Мне, наверно, не понадобиться много времени, – попыталась успокоить всех миссис Старлигтон, решительно надорвав конверт, хотя недавно вызванная на террасу Джессика уже открыла ящик подсобного стола-тумбы, собираясь, наверно, подать для этой цели нож.

Пока Элизабет читала послание профессора, присутствующая публика, совсем уж ошалев от такого количества информации и буквально убийственного намека Минервы о возможных кадровых перестановках в холдинге, молча запивала стресс алкоголем.

На прочтение письма женщине действительно понадобилось не более минуты. Закончив чтение, она вложила письмо в конверт и, бросив на меня взгляд, полный сарказма, сказала:

– У меня к вам вопрос, Марк. Алан Биггс пишет мне о неотвратимости расплаты за грехи и о высшей справедливости. Вы тоже верите в эту чушь?

– Да, миссис Старлингтон. И очень надеюсь, что в этом я не одинок.

– Тогда вам, несомненно, будет сложно воспринять мой рассказ. Но вы сами этого хотели.

– Уповаю, что смогу пережить эти сложности, – парировал я.

– Но ведь, к примеру, если бы мисс Кэмпион не была такой проницательной и наблюдательной журналисткой, не думаю, что произошедшая с ней трагическая история имела бы место. И Лора была бы сейчас жива. Разве смерть журналистки не является закономерным финалом ее же поступков? По-моему, это и есть высшая справедливость. Каждый получает то, что посеет. Насколько я помню, вы, мистер Лоутон, фаталист? – полуутвердительным тоном спросила Минерва.

Я молча кивнул.

– Значит, если что-то произошло, для этого случая сложились самые оптимальные обстоятельства только по той причине, что случилось именно это событие. А что мы знаем о том, что будет за гранью? Пока еще нет никаких конкретных и обоснованных теорий, которые мы могли бы сейчас обсуждать. Поэтому не вижу смысла говорить об исправлении ошибок или о мифическом покаянии, хотя многие из присутствующих здесь назовут мое следующее сообщение «расплатой за грехи». Но мне все равно. Это у профессора Биггса случилось позднее раскаяние. Я же ни о чем не жалею. И если бы не мои, скажем, неблаговидные поступки, вполне вероятно, что не все мои знакомые, сотрудники или родственники могли бы состояться в том качестве, в котором они сейчас пребывают. Так что помните об этом, когда будете меня судить. – Она вновь обвела всех взглядом, странным и далеким. Мне сложно было подобрать более точное определение для характеристики ее глаз и той мысли, которую они выражали. А может, и не было никакого посыла, во всяком случае, обращенного к нам?

– Скоро мне предстоит абсолютное «ничто», – продолжала Элизабет, – и мне уже не так интересна тема: «я и компания», но мне не совсем уж безразлична будущая история: «компания без меня».

Минерва вновь посмотрела почему-то на меня, будто именно я виновник ее личного апокалипсиса.

– У меня БАС, что значит: боковой амиотрофический склероз, болезнь Лу Герига. Это болезнь моторных нейронов, медленно прогрессирующее, неизлечимое дегенеративное заболевание центральной нервной системы, при котором происходит поражение как верхних, так и нижних двигательных нейронов, что приводит к параличам и последующей атрофии мышц. Не буду вас утомлять подробными симптомами этой болезни. Исход, безусловно, летальный. В основном происходит смерть от асфиксии. Конечно, можно продлить свою жизнь с помощью искусственной вентиляции легких. Но зачем? – саркастически произнесла женщина, поднеся ко рту стакан с водой.

– Асфиксия, – уверенно произнес Алекс, нарушив неловкую паузу, – не очень приятная смерть.

Как будто в этом кто-то сомневался.

– Смерть вообще довольно неприятная штука… хотя бы своим внешним проявлением, – мрачно проговорил Фред, не выглядевший удивленным. Или он знал, или… новый спектакль?

– Соглашусь с вами, инспектор, есть более приятные способы уйти в мир иной. Надеюсь, у меня еще есть время их рассмотреть, – почти весело сказала Минерва, блеснув улыбкой.

Я уже было подумал, что Элизабет нас разыгрывает, но, вновь взглянув на лицо Фреда, превратившееся вдруг в застывшую трагическую маску, понял: это правда.

– Чтобы больше не возвращаться к этой теме, могу сказать, – болезнь неизлечима, максимально можно прожить, вернее, просуществовать, лет пять. Я неплохо прожила с этой, скажем, проблемой… некоторое время. Однако недавно поняла, что, пожалуй, уже пора… с загадочной интонацией произнесла миссис Старлингтон, совсем не напоминающая смертельно больную. Выглядела она, во всяком случае, здоровее, чем ее племянница. После такого признания своей тетки Линда совсем пала духом.

– Я не стала проводить аналогичное совещание до торжеств, связанных с юбилеем компании. Решила – после… например, сегодня, – продолжала она. – Хотя не ожидала, что произойдет такое шоу… Теперь можно перейти к самому интересному вопросу, по-видимому, для многих, если не для всех гостей. – Она задумалась и медленно, даже демонстративно, сделала глоток вина. Затем откинулась на спинку кресла, на миг прикрыв глаза. Пауза длилась несколько секунд. Элизабет открыла глаза и мило улыбнулась, обнажив белоснежный ряд зубов. – Убить Мишель было несложно. Я неплохо изучила эту весьма талантливую актрису, да и Генри рассказывал о ней немало, на первых порах конечно. Часть букетов, которые подарили Мишель после спектакля в тот день организовала я. Не для того, чтобы этими ароматами вызвать аллергию. Мне нужно было сбить со следа полицию. В природе существуют аллергены, неизвестные даже для специалистов, поэтому цветы стали отвлекающим маневром. У мадемуазель Байю была аллергия на цитрусовые. За пару месяцев я изучила расписание актрисы, ее привычки, в общем, жизненный уклад девушки. Да, мне пришлось арендовать квартиру под видом студентки и летать из Лондона в Париж и обратно, но муж не очень-то интересовался моей жизнью, а все остальное я смогла устроить без особых проблем, хотя меня, разумеется, окружали достойные помощники.

В тот, последний, для актрисы день, подождав минут тридцать после прихода мадемуазель Байю домой, я спустилась на ее этаж и позвонила в дверь ее квартиры. Сказала, что соседка. Время от времени мы с ней встречались и даже приветствовали друг друга. Конечно, мне приходилось кое-что менять в своей внешности. Правда, мадемуазель Байю была достаточно самовлюбленной особой, чтобы переживать из-за какой-то жены своего любовника, тем более предполагать, что эта, казалось бы, виртуальная супруга станет за ней следить. Когда актриса мне открыла дверь, я ей сказала, что у меня захлопнулась дверь, и можно ли мне позвонить из ее квартиры. Она открыла дверь, я вошла, распылив перед ее лицом эфирное масло лимона… Ну а что последовало дальше – скучно рассказывать, включите фантазию… Что же касается мисс Кэмпион, то мистер Лоутон описал все довольно-таки правильно. Когда мы с Лорой смотрели спектакль с участием мадемуазель Ферра, именно журналистка подметила сходство двух актрис. Я тоже увидела это, но не стала об этом говорить… Нужно было все проверить, – Минерва взглянула в сторону Кристель, – поэтому я предположила, что Генри не сказал мне всей правды, хотя мадемуазель Ферра могла оказаться какой-нибудь родственницей Мишель, но тест на ДНК подтвердил близкое родство Кристель и Энн… Не знаю, удалось бы мисс Кэмпион успешно расследовать смерть Мишель Байю. Вполне возможно, что да. Во всяком случае, она могла бы выйти на родственников умершей актрисы, но дело не в этом. Теперь уже мне нужно было подумать о собственном расследовании, о чем и говорил мистер Лоутон. Что знает мадемуазель Кристель о своем отце? Будет ли она предпринимать что-либо? Ну и так далее… Разумеется, я не хотела, чтобы Лора занялась этим делом. Кстати, мисс Кэмпион мне искренне нравилась. Но и убивать мы ее не собирались, нужно было всего лишь уложить эту чрезвычайно целеустремленную журналистку на больничную койку… И, как оказалось, мадам Виар тоже позаботилась об этом. Собственно говоря, эти шаги по организации психоза для Лоры и навели нас на такой выбор устранения журналистки, хотя тогда мы еще не думали о смертельном исходе. Никто и не предполагал, что получится то, что случилось. – Она равнодушно пожала плечами. – Что ж, все мы от чего-то умрем. Стоит ли переживать об этом сейчас? А кто-то, та же Лора или Мишель, давно уже не беспокоятся по этому поводу. Не думаю, что теперь у вас должны возникнуть вопросы: почему, как и кто. Что еще по этой теме вам непонятно? – спросила она тоном учительницы, объясняющей нерадивым ученикам простые истины, впрочем, после такого циничного рассказа лично у меня отпали все вопросы, которые могли бы возникнуть.

Все остальные тоже пребывали в прострации, если не сказать – в глубокой коме. Первой пришла в себя Энн:

– Миссис Старлингтон, у вас есть хоть что-нибудь святое? – оглушающе громко спросила она.

– Если ты о душе, Энн, то это – не ко мне. Я не верю в такого рода псевдонаучные разговоры. И предвосхищая следующий возможный ваш вопрос, отвечу: любовь – это тоже непонятное для меня чувство. Удовольствие от жизни можно получать и без этой сентиментальной романтики; тем более трудно управлять людьми, которых любишь.