Военспец. Чужое лицо - Юрий Корчевский

Недалеко от мануфактуры – две огромные кучи: одна – глины, другая – сланца.

Увидев возок, к нему степенно подошёл Пантелей.

Андрей спрыгнул на землю:

– Ну, удивил! Молодца! Когда кирпич делать зачнёшь?

– Печи готовы, но высохнуть должны. Мыслю – недели две ещё. Сейчас формы из досок для кирпича делаем, много надо. И ещё тележки нужны, сырец в печи завозить.

– Что надо?

– Колёса железные, короба и ручки. В печи жарко, дерево не пойдёт.

– Нарисуй, да хоть на земле, и размеры укажи. Как сделают, ушкуй пришлю. А сейчас отчёт по деньгам дай.

– Само собой.

Андрей посчитал все расходы, осмотрел постройки. Бараки деревянные, считай, даром обошлись. Деревья рубили на месте будущего заводика, из них и делали.

Он выдал Пантелею деньги на жалованье рабочим.

– Ещё трудности есть?

– С харчами плохо, барин. Заезжие купцы есть, да цены дерут. За муку, крупы – втридорога.

– Понял. Продержись недели три – всё ушкуем с тележками пришлю.

– Соль не забудь.

Андрей все просьбы записал.

– Пантелей, ещё избу поставь. Кухарок найми, печь поставь, а то и две, пусть обеды готовят. Амбар ставь для хранения продуктов, навес и лавки – людей кормить. Раз в день горяченького люди поесть должны. Завтрак и ужин пусть сами себе делают, а обед за мой счёт.

– Ох, дорого тебе это обойдётся! – покрутил головой Пантелей.

– Сытый человек работает лучше, а с голодного какой спрос? – усмехнулся Андрей.

– Тоже верно, не подумал я…

Не задерживаясь более, Андрей отправился назад. На обратном пути он решил осмотреть лавки в Твери и Ярославле. И если Тверь была по пути, то к Ярославлю крюк надо делать в сотню вёрст.

По указанию царя дорогу к новому городу начали мостить камнем. Решение верное. Летом после дождей дорога непроезжей становилась, а про весеннюю и осеннюю распутицу и говорить нечего. Фактически Пётр – первый государь, уделивший внимание дорогам. До римских виадуков было далеко, но начало было положено.

Андрей добрался до Твери, нашёл арендованную лавку, вошёл как простой покупатель. На полках товаров полно – от тканей до иголок, и разбитной приказчик сразу к нему подскочил:

– Чего уважаемый барин желает? Любой товар на выбор, а если не найдёте, можете заказать.

– Утюг хочу, – слукавил Андрей.

– Сейчас утюгов нет, но вскорости будут, заходите. А пока рубахи – загляденье, шёлк из самого Синда. А вот персидские, ничем не хуже.

– Нет, благодарю.

Андрей вышел довольный. И лавка есть, и приказчик разворотливый. Похоже, ни одного покупателя без покупки не отпустит.

Похожая картина была и в Ярославле. Видимо, Трегубов хорошо знал своё дело, и Андрей был вынужден признать, что приказчиков он и сам лучше не нашёл был.

Андрей был человеком православным, крещённым в детстве, и раньше в церковь захаживал по всяким праздникам – Пасха, Крещение, но без фанатизма. А теперь посещал соседний храм регулярно.

Тому было несколько причин. Во-первых, иконы и службы нисколько не изменились с его времени, и это мимолётно, призрачно возвращало его в своё время. Казалось, выйди он сейчас из церкви – и увидит высотные дома, бегущие по дорогам машины, людей с сотовыми телефонами в руках. То есть всё то, что визуально напоминает о цивилизации. Получалось, храм для него как некий островок спокойствия, надежды на возвращение в привычное ему время. Он и тут уже пообвыкся, не последним человеком стал: своей мануфактурой обзавёлся, с царём знаком, а всё равно иногда в снах себя в другом времени видел с друзьями. Здесь знакомцев много было, но он ни с кем не дружил. И не потому, что высокомерен или бука. Люди здесь умом не глупее, просто знаний у них меньше. Но друг – это человек, которому открыться можно, какие-то сложные вопросы обговорить, – здесь же это сделать невозможно. А вторая причина – челядь, соседи, все контактирующие с ним – мастера, дьяк Пушечного приказа, купцы – приглядываются – как он в быту себя ведёт, не чуждый ли им человек? К единому по вере доверия больше. Вот он и ходил по воскресным дням на службу, церкви пожертвования делал – как и многие.

Царя Петра безбожником назвать нельзя было, понимал он, что на вере единство народа держится, а поведение людей – на десяти заповедях Библии. Но церковь зачастую обижал: то колокола со звонниц снимет и на пушки переплавит, то землицу у монастырей отберёт, то «чёрных» крестьян, к монастырям приписанных, в рекруты заберёт… Хотя царь вину свою иногда чувствовал, загладить её старался, богатые дары для церкви делал. Но всё равно в людской памяти Пётр остался «антихристом».

С церкви и начались терзания Андрея. Вернее – не с церкви, а с одной из её прихожанок. Около года назад углядел он девицу ликом прекрасную, да так, что очаровала она его. Появлялась она всегда в сопровождении служанки, вела себя скромно, хотя драгоценности на пальцах и ушах выдавали – не из бедной она семьи.

Через третьих лиц Андрей навёл о ней справки и покой напрочь потерял. Девица не из простых оказалась, дворянских кровей, хоть и обедневшего рода. И будь ты хоть трижды богаче Меншикова, а брак едва ли возможен – ведь Андрей рода простого. На дочке заводчика или купца жениться ему не возбранялось, а дворянка… Не по Сеньке шапка, как говаривалось. Или – не в свои сани не садись. Да только сердцу не прикажешь.

Это и было третьей причиной.

Всё знакомство и было в переглядывании. Подойти самому и познакомиться было невозможно – условности. В дом заявиться без приглашения – хозяина обидеть, чего Андрей уж точно не хотел. Но и не надеялся, что примут, скорее всего, не пустят дальше крыльца. А только ведь сам молод, не женат, природа своего требует. Плоть-то он работой усмирял – порой изнуряющей, а душа женского общения просила, ласки. Иногда трезво понимал – нельзя ему тут, в этом времени, жениться. Но где-то в душе надежда теплилась, что вернётся он в своё время, что здесь он ненадолго, временщик. Выполнит то, что судьбой предписано, и вернётся в своё время. А здесь надо все силы приложить, чтобы стыдно не было за шанс, который не всем выпадает. Потому он и старался по мере сил и возможностей царю помогать: пушки производил, иногда пытался подсказать что-то. Хотя… У Петра в ближнем окружении подсказчиков и без него было много – тот же Меншиков, но царь не больно-то кого слушал.

Были малодушные мысли – простолюдинку взять в дом. Так многие богатеи делали, вроде как на содержание Только неинтересно с ней. О чём с ней говорить только? Кино не смотрела, книг не читала, окромя Библии. Вот и получится, что всё общение к кровати сведётся. Да ещё как вспомнится лицо Елизаветы – так прекрасную дворянку звали, – так о других и думать неохота.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});