Черный человек - Василий Головачев

– И не один, – засмеялась Карой, повеселев. – Джума уже предупредил меня и… нет, не боюсь. Но если ты будешь видеть во мне только женщину, мне будет трудно уважать тебя, мастер… хотя, может быть, я сама виновата. – Она встала, сбросила халат, грациозно изогнулась и ушла в спальню одеваться.

Мальгин усмехнулся. Защемило сердце, снова пришло ощущение чьего-то дальнего зова. Тоска навалилась тяжелым грузом, и он все еще боролся с ней, когда Карой вышла из спальни, уверенная в себе, красивая, сильная. Подошла к нему близко, поцеловала в подбородок, погладила волосы на затылке.

– До связи, мастер.

Ушла.

И Клим почувствовал облегчение, не от того, что она ушла, а от того, что отпала нужда оправдываться как перед ней, так и перед самим собой. Угрызений совести он тоже не чувствовал, хотя и подумал о Купаве, привычно сравнивая ее с другими. И как и прежде, она все еще стояла выше всех, хотя тоска по ней немного притупилась. Удерживать ее рядом он не имел права, а выбросить из сердца до сих пор не смог, хотя оба изменились настолько, что стали другими людьми. Да и разве мог он еще полгода назад, желая одну женщину, тосковать по другой?

Клим покачал головой, отвечая сам себе, и быстро оделся в голубой полуспортивный осенний костюм. Он чувствовал себя не совсем хорошо, наслаждаться жизнью мешал какой-то душевный дискомфорт, но разбираться в себе абсолютно не хотелось.

Еще неизвестно, достоинства это или нет – душевная твердость, суровый ригоризм и каменные основы пуританства, пришла трезвая мысль. Обладая ими, человек вряд ли способен быть счастливым, в жизни одной мудрости мало.

Успокоенный последним рассуждением, Мальгин шагнул за порог, точно зная, что будет делать в последующие несколько часов.

Заремба спорил со Стобецким, одновременно успевая вести диалог с Гиппократом, Мальгин услышал его последнюю фразу:

– … потому что мы проблемщики, а не лекари вульгарно.

– Что за шум, а драки нет? – спросил Клим, подходя к директору института и пожимая ему руку. Врачи дежурной смены ответили на его жест приветствия поднятыми ладонями.

В реанимационной на этот момент находились два пациента: Майкл Лондон и молодой парень, спортсмен, едва не погибший в горах и доставленный в институт с травмой черепа.

– Как был твой Иван неслухом, так и остался, – проворчал Стобецкий с неодобрением; с Мальгиным он всегда говорил на равных, бремя директорской власти не успело наложить на него свой отпечаток.

– А что случилось? – Мальгин сел в свое кресло, нацепил на голову эмкан и бегло ознакомился с накопившимися за сутки новостями.

– У Лондона была «фаза хозяина» ночью, так Иван меня даже не поставил в известность! Не слишком ли большую свободу ты ему дал? Корифей! Он, видите ли, проблемщик, а мы всего-навсего лекаришки!

Мальгин усмехнулся, покосившись на оскорбленную физиономию Зарембы; остальные дежурные прятали улыбки, они знали, что молодой нейрохирург действительно довольно низко оценивал способности директора как нейроспециалиста.

– Иван, почему не соблюдаешь кодекс и субординацию?

– Я не обязан по каждому пустяковому поводу беспокоить специалистов высокого ранга, не задействованных в ПР-группе, – огрызнулся Заремба.

Стобецкий открыл было рот, но посмотрел на остальных врачей смены, пожевал губами и ограничился коротким:

– Зайдете после сдачи, поговорим. – Повернулся к Мальгину: – Что у тебя? Я имею в виду твое состояние.

– Нормально, – рассеянно ответил Клим. – Несколько повысился темп метаболизма, в основном по кислороду, и как следствие – возросла потребность в еде, причем в калорийной. Так что я теперь ем шесть-семь раз в день. – Хирург улыбнулся, уловив общий фон эмоций Стобецкого. – Ничего особенного, как видишь. Я практически здоров.

– Прочитал криптогнозу «черного»?

– Кое-что, не все, по большей части материал для ксенологов и космологов.

– А почему тобой интересуется безопасность?

Мальгин оторвался от мысленного разговора с Гиппократом, взгляд его стал острым.

– Что? Они были у тебя? Кто именно?

– Некто Столбов, розыскник. Выяснял, не отмечалось ли у тебя негативных последствий операции. – Стобецкий метнул неприязненный взгляд на Зарембу. Он был обижен тем, что Мальгин доверил такое дело «мальчишке». – Кроме того, изучал твою родословную на предмет выявления патологий.

– Не нашел?

Директор нахмурился, помолчал, глядя на ставшую прозрачной стену куба реанимационной камеры, внутри которой находился Лондон.

– Веселого тут мало. Его надо или немедленно оперировать…

– Или что?

– Мы дождемся рождения второго «черного человека».

– Ты же знаешь, что оперировать мы не можем, слишком велик объем чужой информации. Сложилась пограничная ситуация, причем трагическая, высветившая пределы нашего знания, а в Запределье мы еще не работали. Пакет внедренной чужой информации перестроил не только структуру мозга Шаламова и Лондона, но и их мировоззрение, способы восприятия мира, целесмысловые позывы, отношение к людям и к жизни. Возврат их к роду хомо сапиенс вряд ли возможен, пора смириться с этой мыслью.

Стобецкий помрачнел еще больше.

– Раньше ты говорил иначе.

– Раньше я не знал того, что знаю сейчас.

Директор с неопределенной миной оглядел Мальгина, хотел что-то сказать, но передумал. Мысль его была проста: не потому ли ты отстаиваешь точку зрения невмешательства, что сам стал третьим перестроенным «черным человеком»?

– И все же стоило бы попытаться.

– Да, наверное, – легко согласился Мальгин. – Но задай себе один вопрос: станут ли они от этого, от попытки вернуть им стандартный антропоцентризм, счастливее?

Стобецкий не нашелся что ответить и покинул реанимационную с изрядной долей душевных колебаний.

– Он на тебя смотрел так, будто пятерых живьем проглотил, а шестым поперхнулся, – развеселился Заремба.

– Хватит нести околесицу, проблемщик, – отрезал Мальгин. – Вы друг друга стоите: голое фанфаронство плюс амбиции. Но Готард старше тебя на четверть века, учитывай это обстоятельство в перепалках с ним. К тому же он прав: Лондон сейчас по сути – «куколка», и что из него вылупится, никто не знает, в том числе и ты. Корифей.

– Кроме «черного человека», ничего другого не вылупится. – Заремба перестал улыбаться и опасливо посмотрел на хирурга, единственного из всего персонала института, кого он побаивался и уважал.

– А если нет? Известно, что «черные люди» аккумулировали информацию многих цивилизаций, и нет гарантий, что Майкл не подхватил какую-нибудь «инфекцию», способную превратить его в монстра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});