Золото и мишура - Стюарт Фред

— Нажимать на него я не намерен, но буду тверд для его же собственного блага. Ни один американец не может считать, что у него было нормальное детство, если он не играл в бейсбол.

Джоэл выглядел довольно странно: мрачный, чуть ли не изможденный и высокий для своих лет. У него были густые каштановые волосы, маленькие голубые глаза и длинный нос. От своих красивых предков он унаследовал немало приятных черт, однако собранные вместе на одном лице они, казалось, не сочетались друг с другом. Сидя на полу своей спальни, мальчик забавлялся игрой в кукольный театр, как вдруг раздался стук в дверь.

— Войдите.

Вошел Кертис.

— Привет, папа!

Подойдя к нему, Кертис сверху вниз посмотрел на миниатюрный театр.

— Ну и какой же спектакль ты разыгрываешь сегодня, Джоэл? — спросил он, стараясь скрыть раздражение.

— Это не пьеса, это опера, — пробормотал Джоэл, продолжая возиться с четырехдюймовыми фигурками людей, которые он в каком-то определенном порядке расставлял на сцене.

— И какая же у тебя опера?

— «Кармен». Я сам придумал все костюмы.

— Гм… Они очень колоритные.

— Спасибо, папа. У меня ушло пять вечеров на то, чтобы вырезать их из картона — конечно же, после того, как я приготовил домашнее задание.

— У меня нет жалоб на то, как ты готовишь уроки, Джоэл. У тебя великолепные оценки. Но… Слушай, а ты не мог бы пока отложить эти чертовы игрушки и посмотреть на меня?

Джоэл вытащил руку из картонной авансцены, которую он тоже сам сделал, и без слов посмотрел на отца. Кертис поборол дикое желание растоптать этот игрушечный театр вместе со всеми его картонными актерами и актрисами.

— Джоэл, завтра после занятий в школе придет человек, которого зовут мистер Рейнольдс. Он будет в течение часа заниматься с тобой.

— А кто такой этот мистер Рейнольдс, папа?

— Бейсбольный тренер в средней школе в Пало Аль-то. Он будет учить тебя, как нужно играть в бейсбол.

Молчание.

— Тебе это наверняка понравится, сынок. И тебе обязательно понравится сам мистер Рейнольдс.

Молчание. Личико Джоэла застыло.

Кертис присел на корточки, чтобы сыну было сподручнее слушать его.

— Джоэл, — мягко сказал он, — мальчик не должен возиться с куклами. Вместо этого он должен играть в бейсбол. Разве ты не понимаешь этого?

— Как скажешь, папа.

— Да, именно так я и говорю.

Отец и сын пристально смотрели в глаза друг другу. Кертис был удивлен, что в маленьких голубых глазах сына сейчас читалось столько упорства. Может, Джоэл и возится с куклами, но в душе он тверд как сталь.

— Ты ненавидишь меня? — шепотом поинтересовался Кертис, искренне озадаченный.

Джоэл сжал губы, но ничего не ответил.

— Ответь мне, Джоэл!

Молчание.

— Отвечай же, черт тебя побери!

Молчание.

Кертис встал, чувствуя, что не может больше сдерживаться. Нацелив на ребенка указующий перст, сказал, как отрезал:

— Ты будешь заниматься бейсболом! И научишься играть в него хорошо. И выбросишь к чертям все свои дурацкие куклы!

И с этими словами он правой ногой изо всей силы наступил на картонный театр, расплющив его вместе с крошечными актерами. Затем он вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

Джоэл, дрожа, медленно протянул руку к кукле, изображавшей Кармен. Фигурка была полностью уничтожена.

Терпеливо, со странным выражением в глазах, Джоэл начал восстанавливать ее.

— Ты только взгляни на него! Все оказалось бесполезным.

Две недели спустя Кертис стоял возле окна библиотеки с коктейлем в руке и смотрел на расположенную за домом лужайку. Возле плавательного бассейна Джоэл отрабатывал бейсбольные приемы с мистером Рейнольдсом.

— Бесполезно? — спросила Алисия, подходя к мужу. Она, как и ее брат Джимми, унаследовала интригующую красоту отца и полуманьчжурскую прелесть Стар, своей матери.

— Бесполезно пытаться научить Джоэла игре в бейсбол. Ты только взгляни на него. У него ведь, как говорится в таких случаях, «стеклянная рука». Да он будет посмешищем на бейсбольной площадке! Он ненавидит эту игру, и меня он тоже ненавидит за то, что заставляю его заниматься бейсболом. Скажу Рейнольдсу, чтобы больше не приходил. Это пустая трата времени.

— В жизни много других вещей, помимо бейсбола.

— Знаю. А вот наверняка предложи ему вышивать — он чудеса продемонстрирует.

— Дорогой, это жестоко.

— Знаю, что это жестоко, но мне теперь плевать. Мой сын — и вдруг педик. Не думаешь ли ты, что это тоже жестоко, но теперь уже по отношению ко мне?

— Кертис, но ты ведь не знаешь…

— Очень даже знаю. Может, я и ошибаюсь, но это вряд ли. Могу сказать тебе одно: никакой чертов педик не будет управлять «Коллингвуд корпорейшн»!

Алисия обняла и поцеловала мужа.

— Может быть, на сей раз у тебя будет такой сын, какого тебе хочется.

В радостном изумлении он посмотрел на нее.

— О, дорогая, пожалуйста! Пожалуйста, подари мне настоящего сына!

Глава вторая

В 1913 году произошло событие, которому суждено было оказать на дальнейшую судьбу Калифорнии такой же драматический эффект, как и «золотая лихорадка» шестьдесят четыре года назад. Несколькими годами раньше уже было открыто несколько киностудий: компания «Нью-Йорк Моушн Пикчер» еще в 1909 году открыла студию в Эдендейле, которая в 1912 году перешла под управление Мака Сеннетта. «Витаграф» открыл свою студию в Санта-Монике в 1911 году. Но когда Сесил Б. де Милль прибыл в Лос-Анджелес, чтобы снимать своего «Сына индианки» — а приехал он исключительно потому, чтобы сбежать от Патентного треста, — критическая масса уже образовалась, и на свет Божий появился Голливуд, хотя в указанное время лишь несколько студий размещались там. Но, если быть точным, родилась идея Голливуда.

В 1916 году, когда на другом конце света, в Европе, война была в самом разгаре, Алисия и Кертис вместе с тремя своими детьми отправились на ранчо «Калафия», чтобы принять участие в церемонии погребения ее матери Стар, печень которой в конце концов отказала. Когда гроб опустили в могилу, вырытую между могилами ее мужа Хуанито и сына Джимми, Кертис мысленным взором окинул ее жизнь. Родилась Стар в самый разгар «золотой лихорадки» и прожила в Сан-Франциско годы, которые можно было бы назвать «самым диким периодом» в его истории. Сейчас же все тут было исключительно ухожено и респектабельно. Заново отстроенный после разрушительного землетрясения Чайнатаун выглядел почти так, как выглядят кварталы, выстроенные для представителей среднего класса. Дикий район побережья, Барбари-Коуст, был объявлен вне закона. Колоритное насилие времен юности Стар теперь, казалось, послужило пищей для киносюжетов.

После похорон вся семья села в свой личный железнодорожный вагон и на несколько дней отправилась в Лос-Анджелес. И пока Кертис совещался с руководством лос-анджелесской газеты «Клэрион», Алисия вместе с Джоэлом и двумя дочерьми побывала на студии «Фокс», которая расположилась на бульваре Сансет и Вестерн-Авеню, чтобы посмотреть, как делаются фильмы. В тот раз снимали комедийный фильм «про общество» под названием «Бесконечные раскаяния».

Сейчас Джоэлу было четырнадцать, а вымахал он под шесть футов. Вот уже два года он вынужден был носить очки с толстенными стеклами, чтобы как-то подкорректировать резко ухудшившееся зрение, ослабленное развившейся миопией. Очки придавали его лицу еще более странный вид.

Когда он смотрел, как работает камера и разыгрывается очередной эпизод комедии, причем довольно глупой, в его миопических глазах, которые за толстыми линзами были похожи на глаза совы, появилось напряжение, почти сексуальное возбуждение.

Однажды в дождливый осенний день 1920 года сборная по футболу Академии Св. Стефана из Нью-Хэмпшира мерилась силами с командой Экзетера. Прозвучал судейский свисток, означавший конец первого тайма, и все игроки побежали трусцой по грязному полю к скамейкам.