"Фантастика 2023-183". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Леженда Валентин

На какое-то время мы потеряли дар речи. Лишь Бон одними губами выдохнул: «Кошмар!» Как ни странно, сэр Шон это заметил.

— Кошмар, милорды, кошмар! — отчаянно закивал он. — Кошмар, что дядя ушел от нас так рано, и кошмар, как я прочел это прелестное творение. Быть может, вторая попытка будет…

— Не стоит! — твердо произнесла Глори. — У вас получилось просто чудно. Особенно мне понравилось про морковь…

— Вы правда так считаете? — как ясное солнышко просиял рыцаренок. — У меня эти строки тоже самые любимые. Какая точность сравнения, какая гибкая метафора, какой неожиданный, блистательный переход мысли! Ах, дядюшка, дядюшка, зачем ты покинул этот мир так быстро, так внезапно?!.

— Почему-то мне кажется, сэр Шон, что вы не столь уж удручены смертью вашего родственника, — прищурилась Глори.

— Кто, я?! — попробовал было возмутиться юноша, но, встретившись с глазами девушки, расплылся в улыбке: — Не могу лгать столь очаровательной особе, сударыня. Конечно, я скорбел по старику, поскольку искренне его любил… — сэр Шон покопался в седельной сумке единорога, выудил оттуда чудовищных размеров носовой платок в зелено-оранжевую клетку и промокнул глаза, — ведь он заменил мне отца… Но с другой стороны, своей смертью дядя Вайнил разрушил стены моего узилища.

— Стены чего, простите?

— Я имел в виду, освободил меня от выполнения тягостной обязанности. Не знаю, слышали ли вы об этом, но старший мужчина в роду Ки Доттов перед смертью должен был взять со своего наследника клятву, что тот не покинет надолго замок, покуда сам не обзаведется наследниками. Посудите сами, много ли найдется женщин, добровольно желающих поселиться в Лохолесье? К тому же я, как истинный рыцарь, не имею ничего против дамы сердца, но жена… дети… А поскольку дядюшка умер, не приходя в сознание, никакой клятвы он с меня не взял. И теперь передо мной открыты все пути, я могу распоряжаться собой. Не скрою, как рыцарь я пока недостаточно опытен, но, даю вам слово, милорды, приложу все силы, чтобы помогать всем страждущим и угнетенным.

Шон вытер пот, набежавший, должно быть, от искренности его речи, и обратился ко мне:

— Дозволено ли мне будет, сэр Сэд, поинтересоваться, с какой целью вы находитесь в моих владениях?

Вот интересно-то! И с каких это пор Лохолесье кому-то принадлежит?

— О, лишь проездом, сэр Шон, — влез Бон, хотя его никто не спрашивал. Прежде чем мы с Глори успели его остановить, парень принялся врать напропалую. В частности, мы узнали, что Глори была похищена из отчего дома и совсем недавно томилась в плену у ужасного дракона-людоеда по имени Гнусмумрик, который никак не мог решить, — съесть ли ее или жениться. Мы же с Боном, проезжая через Гройдейл, ни могли не откликнуться на слезные мольбы безутешных родителей. Тридцать и еще три дня колесили мы по горам и долам, выжимая из верных драконозавров пот пополам с кровью, пока не натолкнулись на смрадную пещеру, в которой залег гад. Возле нее и грянул жестокий бой, длившийся без малого четверо суток с перерывами лишь на еду, сон и оправление естественных потребностей. Все наши доспехи расплавились, не выдержав огненного дыхания чудища, но дракон все-таки был повержен. И вот теперь благородные и бескорыстные спасители, не взявшие и медной орлинки из набитой сокровищами пещеры, сопровождают венценосную пленницу под родной кров.

— Ах, как я вам завидую, милорды! — воскликнул юноша, заламывая руки. — Признаюсь по секрету: спасти прекрасную, — тут он отвесил Глори поклон, — принцессу — мечта всей моей жизни, а уж побороться с драконом… Э-эх! А нельзя ли и мне примкнуть к вашему славному обществу? Уверяю, я не так уж плохо владею мечом и пикой, что же касается моего единорога…

Упомянутый единорог тут же поднял голову и умоляюще взглянул на меня. «Ведь ты этого не сделаешь, правда?» — молили подслеповатые глаза ветерана. Я не имел права обмануть его надежд.

— Сударь! — как можно вычурнее и почтительнее начал я, тщательно подбирая слова. — В другой ситуации я бы первым протянул вам руку и приветствовал, как своего друга и соратника, но…

Тут я запнулся. А действительно, по какой причине можно отшить этого съехавшего на рыцарском этикете бедолагу, не обидев его на всю оставшуюся жизнь? На мое счастье, рыцаренок сам пришел мне на помощь.

— Понимаю, — убитым голосом ответил он. — Вы с сэром Боном дали обет, обязующий вас до конца исполнения этой благородной миссии не прибегать к посторонней помощи.

— Вот именно, — с облегчением подтвердил я и поторопился добавить. — Причем наш обет гораздо строже, чем вы думаете. Он запрещает нам не только принимать чью-либо помощь, но и даже спать под кровлей.

На лице юноши отразились одновременно отчаяние и благоговение.

— Я скорблю всем сердцем, милорды! — объявил он. — Едва увидев вас, я решил немедля пригласить столь великолепное собрание к своему скудному очагу, в родовой замок Ки Доттов, но раз такое дело…

— А раз такое дело, сэр Шон, — перебила его Глори лучшим из своих «царственных» голосов, — то я дозволяю вам сопровождать меня до конца ваших владений.

Бон, как раз в этот момент приложившийся к своей фляге, поперхнулся и закашлялся. Да и я был, мягко говоря, удивлен. А посему не нашел ничего лучше, чем терпеливо подождать, пока счастливый донельзя Ки Дотт кончит благодарить и кланяться. Зато уж потом я откашлялся и выдал:

— Ваше высочество, дозволено ли мне будет напомнить вам о том разговоре, кой помешало нам закончить появление доблестного сэра Шона?

Уф, я и не знал, что способен так издеваться над собственным языком! Изверг подозрительно взглянул на меня, и я в первый раз за всю жизнь порадовался, что у него нет человеческих пальцев. Когтем драконозавра, знаете ли, весьма трудно покрутить у виска…

— С радостью, мой добрый рыцарь, — присела в реверансе девушка. — Надеюсь, господа простят нас.

Бон и Ки Дотт изобразили полупоклоны, и мы отошли на несколько шагов.

— Ты был так галантен, Сэд, — улыбнулась маленькая негодяйка, не дав мне рта открыть. — Мне очень понравилось. Почему бы тебе не взять эту манеру изъясняться на вооружение в дальнейшем?

— Чего? — глупо спросил я, но потом взял себя в руки и строго прошептал. — Слушай, за каким бесом тебе понадобился этот разряженный петух подросткового возраста?

— Вот и конец изящным манерам. Жаль. Слушай, а ты не ревнуешь?

— Чего?! — похоже, это слово было лейтмотивом сегодняшнего дня. — А серьезно?

— Сама не знаю. Наверное, мне стало жаль бедного мальчика…

— Чего?!! — Нет, словарный запас определенно пора пополнять. А если честно, если бы я давным-давно не дал себе зарок не сквернословить в присутствии дам, то, ей-богу…

— Но, скорее всего, на мое решение повлияло то, что этот милый юноша знает здесь все дорожки и ручейки лучше тебя с твоим Гансеном. Кроме того, под его началом четыре арбалетчика, а это — свежая дичь и освобождение нас троих от обязанностей по разбиению лагеря, сбору топлива, готовке и прочих, не вполне приятных, но необходимых дел.

Выдав все это с задумчивым выражением личика, девушка посмотрела на меня и притворно-печально вопросила:

— Разве я не права? — а потом невинно захлопала глазками.

Могу похвастать: в тот момент я не только не выругался и не опустил челюсть ниже пристойного уровня, но и выдал слово на другую букву:

— А-аа…

Разумеется, совершенно сухих дров в Лохолесье не удастся сыскать и при помощи магии, так что наш костер преизрядно дымил. А надо вам сказать, что у меня чертовски слезятся от дыма глаза. Да и вообще, денек выдался, мягко говоря, так себе. Великолепный сэр Шон вконец замучил нас рыцарской тематикой и велеречивостью. Дошло до того, что даже сверхтерпеливый Бон, который — я был уверен, — получал от трепа с Ки Доттом истинное удовольствие, неожиданно прервал фразу, заявил, что собирается немного поохотиться, и вскочил на Забияку. Появился он только когда уже совсем стемнело, без добычи, но страшно довольный. А вот я его радости совсем не разделял: лишившись главного своего собеседника, рыцаренок принялся за меня. Поскольку Глори, разумеется, «прекрасная дама с многочисленными достоинствами», но я — «благородный воитель», что, с точки зрения Шона, куда престижнее. Делать нечего, пришлось не только слушать, но и рассказывать самому. А любознательный без меры юноша, не удовольствовавшись одной историей спасения принцессы, жаждал услышать обо всех прочих моих подвигах без исключения.