Танец с драконами - George Martin

Когда они вышли из шатра капитан-генерала, солнце окрасило западный небосклон в красный цвет и отбрасывало ярко-алые блики на золотые черепа, насаженные на копья. Франклин Флауэрс предложил принцу пройтись по лагерю и познакомиться, как он выразился, с ребятами. Гриф согласился.

– Но помни, пока мы не пересечем Узкое Море, для всех в отряде он должен оставаться Юным Грифом. В Вестеросе мы отмоем его волосы и облачим в доспехи.

– Понял, – Флауэрс хлопнул по спине Юного Грифа. – Пошли, начнем с поваров. Полезное знакомство.

Когда они удалились, Гриф повернулся к Полумейстеру.

– Скачи к «Скромнице» и возвращайся с леди Леморой и сиром Ролли. Ещё нам понадобятся сундуки Иллирио, все деньги и доспехи. Передай Яндри и Исилле нашу благодарность, их участие на этом закончено. Они не будут забыты, когда Его Величество вернет своё королевство.

– Как прикажете, милорд.

Гриф ушел в палатку, которую ему предоставил Бездомный Гарри.

Предстоящая дорога была полна опасностей, но что с того? Все люди смертны. Единственное, о чём он молил – это время. Он так долго ждал, несомненно, боги даруют ему несколько лет – достаточно, чтобы увидеть мальчика, которого он называл сыном, на Железном троне. Чтобы вернуть свои земли, имя и честь. Чтобы, наконец, смолкли колокола, громко звонящие в его снах, стоит ему только закрыть глаза.

Уединившись в палатке, при свете золотисто-багровых лучей заходящего солнца, пробиравшихся сквозь открытый полог, Джон Коннингтон скинул плащ из волчьих шкур, стянул через голову кольчугу, затем уселся на походный стул и снял перчатку с правой руки. Ноготь среднего пальца стал чёрным, как гагат, а серость доползла почти до первого сустава. Кончик безымянного пальца тоже начал темнеть, и когда он коснулся его острием кинжала, то ничего не почувствовал.

«Смерть, – он знал это, – но медленная. У меня ещё есть время. Год, два, может пять. Некоторые каменные люди прожили целых десять. Времени достаточно, чтобы переправиться через Узкое море и снова увидеть Гнездо Грифонов. Положить конец династии Узурпатора и посадить сына Рейегара на Железный Трон».

Тогда лорд Джон Коннингтон сможет умереть спокойно.

Глава 25. Гонимый ветром

Весть пронеслась по лагерю порывом горячего ветра: «Она приближается. Её войска выступили маршем. Она движется на юг, к Юнкаю, чтобы предать город огню, а его жителей – мечу, и мы отправляемся на север, чтобы встретится с ней».

Лягушонок узнал об этом от Дика-Соломинки, тот от Старого Костлявого Билла, которому поведал об этом выходец из Пентоса по имени Мирио Миракис, чей двоюродный брат был чашником у Принца в Лохмотьях.

– Его братец слышал это в штабной палатке из уст самого Кагго, – настаивал Дик-Соломинка. – Мы выступаем ранним утром, вот увидите.

Так и вышло. Капитаны и офицеры огласили приказ Принца в Лохмотьях:

– Свернуть палатки, навьючить мулов, седлать лошадей, с рассветом выступаем на Юнкай.

– Навряд ли юнкайские ублюдки будут рады видеть нас в своем Жёлтом Городе, да ещё увивающимися за их дочерьми, – пророчил Бакк, косоглазый мирийский арбалетчик, чьё имя переводилось как «боб», – но в Юнкае мы сможем запастись провизией, возможно, сменим лошадей, а там уж отправимся в Миэрин, чтобы сплясать с королевой драконов. Так что поторапливайся, Лягушонок, и не забудь как следует заточить меч своего господина. Он может понадобиться ему в самое ближайшее время.

В Дорне Квентин Мартелл был принцем, в Волантисе – слугой купца, но на берегу Залива Работорговцев он стал всего лишь Лягушонком, оруженосцем огромного лысого дорнийского рыцаря, которого наёмники прозвали Зелёным Потрохом. В отряде Гонимых Ветром имена раздавали, как вздумается, и могли изменить их в любой момент. Они прозвали Квентина Лягушонком за то, как резво он подскакивал, когда Громадина отдавал приказы.

Даже предводитель Гонимых Ветром держал своё имя втайне. Некоторые отряды наёмников были основаны ещё во времена хаоса и кровопролития – эпохи, что пришла вслед за Роком, обрушившимся на Валирию. Другие, едва появившись вчера, исчезали назавтра. Отряду Гонимых Ветром было тридцать лет, и во главе его всегда стоял один единственный предводитель – вкрадчивый пентошийский господин с грустными глазами, прозванный Принцем в Лохмотьях. Его волосы и кольчуга были серебристо-серыми, а изодранный плащ пестрел лоскутами разных цветов: синего, серого и лилового, красного, золотого и зелёного, пурпурного, багряного и лазурного – все они были выцветшими на солнце. Дик-Соломинка рассказывал, что, когда Принцу в Лохмотьях исполнилось двадцать три года, магистры Пентоса избрали его своим новым правителем всего через несколько часов после того, как обезглавили прежнего. Но вместо того, чтобы начать править, он пристегнул меч к поясу, оседлал своего любимого скакуна и бежал в Спорные Земли, не собираясь возвращаться. Он ходил в походы вместе с Младшими Сыновьями, Стальными Щитами и Воинами Девы, а затем с пятью братьями по оружию создал Гонимых Ветром. Из шести основателей в живых остался он один.

Лягушонок понятия не имел, было ли в этих рассказах хоть слово правды. С тех пор как они в Волантисе вступили в отряд Гонимых Ветром, он видел Принца в Лохмотьях лишь издали. Дорнийцы были новичками, неопытными новобранцами, мишенью для стрел; их было трое среди двух тысяч. Предводитель отряда предпочитал более благородную компанию.

– Я не оруженосец. Я заслужил свои шпоры в Дорне. Я такой же рыцарь, как и ты, – возражал Квентин Геррису Дринкуотеру, прозванному Геррольдом Дорнийцем, чтобы отличать его от Геррольда Краснозадого и Чёрного Геррольда. Впрочем, иногда его звали просто Дринк. Прозвище закрепилось за ним после того, как Громадина назвал его так по ошибке.

Но Геррис был прав – им с Арчем было велено охранять Квентина, то есть ему следовало держаться как можно ближе к Громадине.

– Из нас троих Арч – лучший боец, – отметил Дринкуотер, – но только у тебя есть шанс взять королеву драконов в жёны.

«Взять в жёны или сразиться с ней; так или иначе, наша встреча близка». Но чем больше Квентин слышал о Дейенерис Таргариен, тем сильнее страшился этой встречи. Юнкайцы утверждали, что она кормит своих драконов человеческой плотью и купается в крови девственниц, чтобы её кожа оставалась гладкой и мягкой.

Боб смеялся над этими баснями, но обожал посудачить о распущенности серебряной королевы.

– Один из её военачальников происходит из рода, в котором мужское достоинство достигает фута в длину, – рассказывал он, – но для неё даже такой недостаточно велик. Она жила с дотракийцами и привыкла сношаться с жеребцами, а теперь ни один мужчина не способен заполнить её.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});