Вечерние новости - Артур Хейли

Группа во главе с Партриджем тихо прошла через темную деревню, никого не встретив на своем пути. У причала их ждал Кен О'Хара. – Я думал, вы уж никогда не придете, – сказал он.

– У нас были проблемы, – сказал ему Партридж. – Давай быстро! Которая лодка?

– Вот эта. – Лодка была открытая, деревянная, около тридцати футов длиной, с двумя подвесными моторами. Два каната удерживали ее у причала. – Я поднабрал горючего с других лодок. – И О'Хара показал на несколько пластмассовых канистр, лежавших на корме.

– Все на борт! – скомандовал Партридж.

Ранее луна на три четверти была скрыта облаками. Теперь стало намного светлее – особенно на воде.

Фернандес помог Джессике и Никки залезть в лодку. Джессика мелко дрожала, ее мутило после убийства Сокорро. Минь, снимавший все происходящее, вскочил в лодку, когда О'Хара, отвязав веревки, уже отталкивался веслом. Фернандес схватил второе весло, и они с О'Харой направили лодку к середине реки.

Окидывая взглядом реку, Партридж увидел, что О'Хара зря времени не терял. Несколько лодок уходили под воду около берега, другие уносило течением.

– Я вытащил из некоторых затычки. – О'Хара указал на ближайшие лодки. – Этими снова можно будет пользоваться, но не сразу. А пару хороших моторов я выбросил в реку.

– Отлично, Кен! – Правильно он поступил, подумал Партридж, что взял с собой О'Хару.

Когда они отчаливали, Партридж посмотрел на часы: было 2.35 ночи. В 2.50 Партридж велел О'Харе запускать моторы, О'Хара резко дернул за трос. Мотор мгновенно заработал… То же проделал он и со вторым мотором. Лодка рванулась вперед.

Небо было ясное. Яркая луна, отражаясь в воде, помогала им держать путь по извилистой реке.

Выбрав путь по реке, Партридж тем самым исключал встречу на шоссе. Теперь выбирать надо было между посадочной площадкой, которой пользовались торговцы наркотиками и куда Партридж и его группа могли прибыть через полтора часа, и более удаленной взлетно-посадочной полосой в Сионе, куда плыть по реке придется часа три, да потом еще три мили идти по джунглям, что, как знали, нелегко.

Добраться до Сиона к восьми утра будет трудновато. С другой стороны, на площадку, используемую торговцами наркотиками, они прибудут за несколько часов до самолета, и, если погоня застигнет их там, придется принимать бой, который они наверняка проиграют, так как у противника будет больше людей и оружия.

Поэтому лучше и разумнее, пожалуй, избрать тот путь, который позволит им как можно дальше уйти от Нуэва-Эсперансы.

– Двигаемся на Сион, – сказал Партридж. – Как только высадимся, придется быстро идти через джунгли – это задача нелегкая, а потому постарайтесь по возможности отдохнуть.

Джессика постепенно успокаивалась – ее перестало трясти, тошнота исчезла. Воспоминание о том, как Сокорро в отчаянии шепотом молила ее, еще долго-долго будет с нею.

Но главное – Никки в безопасности.

Наблюдая за Никки, она заметила, что он все время держится рядом с Гарри Партриджем, порой буквально мешается под ногами. Гарри, словно магнит, притягивал Никки. Даже и сейчас, на лодке, он пристроился рядом с Гарри, прижался к нему, и Гарри, судя по всему, не против такой близости. Гарри обхватил Никки за плечи, и они как бы слились воедино.

Джессике было это приятно. Частично чувства Никки объяснялись тем, что Гарри в его глазах – а иначе и быть не могло, подумала она, – был прямой противоположностью злоумышленникам, этой банде, по чьей милости они пережили такие ужасы, – Мигелю, Баудельо, Густаво, Рамону.., и другим – известным и неизвестным.., ну и, конечно, Висенте и Сокорро.

Но было тут и еще кое-что. Инстинкт никогда не обманывал Никки. В свое время Джессика любила ведь Гарри – да в известном смысле любила и сейчас, – особенно когда к любви прибавилась благодарность. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ее сын разделял это чувство.

Сейчас Никки, казалось, спал, притулившись к Партриджу. Осторожно переложив мальчика, Партридж пересел к Джессике. Фернандес, заметив это, тоже пересел, чтобы не нарушилось равновесие в лодке.

Как ч Джессика, Партридж думал о прошлом… Даже за то короткое время, пока они были вместе, он увидел, что она не изменилась. Все, что так восхищало его в ней – смекалка, воля, тепло, ум и изобретательность, – все эти качества по-прежнему присутствовали. Партридж чувствовал, что, побудь он с Джессикой подольше, – и старая любовь оживет. Будоражила мысль – вот только этого никогда не будет.

Джессика повернулась к нему лицом, как бы прочтя его мысли. Он еще с тех далеких дней помнил, что так часто бывало.

– Тебе случалось терять надежду, пока ты была там? – спросил он.

– Временами я была близка к этому, хотя совсем никогда не теряла, – ответила Джессика. И улыбнулась:

– Конечно, если бы я знала, что ты взялся нас спасать, я бы чувствовала себя иначе.

– Мы же все-таки одна команда, – сказал он. – И Кроуф – часть ее. Он пережил ад, как и ты. Вы оба будете очень нужны друг другу дома.

Она поняла и подтекст: Партридж вернулся в ее жизнь лишь ненадолго, он скоро исчезнет из нее опять.

– Эта мысль греет меня, Гарри. А что ты станешь делать? Он передернул плечами:

– По-прежнему буду заниматься репортажами. Где-нибудь ведь непременно будет идти война. Войны все время идут.

– А между войнами?

Есть вопросы, на которые нет ответа. Партридж переключил разговор на другое:

– Славный у тебя Никки – такого мальчика и я бы хотел иметь.

«И вполне мог бы, – подумала Джессика. – Много лет назад у нас мог бы быть общий ребенок…»

Партридж невольно подумал о Джемме и их неродившемся сыне.

Он услышал, как Джессика вздохнула:

– Ох, Гарри!

Оба молчали, слушая рокот моторов и плеск волны за кормой. Затем Джессика протянула руку и сжала его пальцы.

– Спасибо, Гарри, – сказала она. – Спасибо за все – за прошлое, за настоящее.., дорогая моя любовь.

Глава 17

Мигель трижды выстрелил в воздух, разрывая тишину: это самый быстрый способ поднять тревогу.

Всего минуту назад он обнаружил трупы Сокорро и Висенте. Было 3.15 ночи и, хотя Мигель этого не знал, прошло ровно сорок минут с тех пор, как лодка с Партриджем и остальными отплыла от причала Нуэва-Эсперансы.

Ярость Мигеля была дикой и неуемной. Он схватил стул, на котором сидел охранник в сарае, и швырнул его о стену, – стул разлетелся на куски. С какой радостью он убил бы кистенем и потом разрубил бы на части всех, кто повинен в том, что пленники бежали.

К сожалению, двое из них были уже мертвы. И Мигель сознавал, что вина в известной мере лежит и на нем.

Он, конечно же, недостаточно следил за дисциплиной. Сейчас, когда было уже поздно, он ясно это понял. С тех пор как они сюда прибыли, он поубавил бдительности. Ночью поручал другим оберегать пленников, в то время как должен был следить за этим сам.

Причиной была его слабость к Сокорро. Он еще в Хакенсаке воспылал к ней – и до похищения, и после. Даже сейчас он вспоминал, с какой усмешечкой в день их отъезда она сказала ему про катетеры, вставленные узникам на время пути:

«Это такие трубки, которые вставляют мужикам в член, а бабам в дырку. Enriendes? <Понимаешь? (исп.).>»

Да, он понимал. Понимал он и то, что она дразнит его, как дразнила других в Хакенсаке – к примеру, в ту ночь, когда вдруг вздумала переспать с Карлосом, так что Рафаэль, которому она до того отказала, все слышал и чуть на стенку не лез от ревности.

Но в ту пору у Мигеля были другие заботы и обязанности, и он сурово подавлял в себе всякие мысли о Сокорро.

А в Нуэва-Эсперансе дело обстояло иначе. Дни тянулись тут медленно, как и ночи, и Сокорро, уступив его домогательствам, открыла ему дверь в рай.

С тех пор они много времени проводили вместе, иногда и днем, а ночью – всегда, и она оказалась самой изощренной и совершенной любовницей, какую он когда-либо знал. Под конец он стал ее рабом и, словно наркоман, живущий от укола до укола, не думал ни о чем другом.

И теперь он за это расплачивался.

Сегодня ночью, ублаготворенный, как никогда, он заснул глубоким сном. Затем, минут двадцать назад, проснулся с намерением снова овладеть Сокорро, но, к своему огорчению, не обнаружил ее рядом. Какое-то время ждал ее. И поскольку она не возвращалась, вышел посмотреть, где она, прихватив с собой пистолет-автомат, с которым никогда не расставался.

То, что он увидел, сразу вернуло его в мрачный мир реальности. Мигель с горечью подумал, что, по всей вероятности, заплатит за это жизнью, когда “Сендеро луминосо” узнает про исчезновение пленников, особенно если не удастся их вновь захватить. Значит, главное – захватить их, любой ценой!

Сейчас, разбуженные его выстрелами, из домов выскочили охранники во главе с Густаво.

– Maldita escoria, – заорал он на них, – imbuciles inser-vibles! Роr su estupidez… Nunca vigilar! Solo dormir у tomar! Sin cuidar!.. los presos de mierda se escaparon <Проклятые отбросы, никудышные идиоты! Из-за вашей глупости… Никакой бдительности! Только дрыхнуть да жрать! Никакой охраны! Эти дерьмовые пленники сбежали (исп.).>.