Как исправлять ошибки (СИ) - Алексей Веселов

Я как раз протянул фигу к магическому засову, когда прямо за дверью раздалось вежливое "пи‑пи‑пи". Кто это там, что мышь поздороваться захоте…

Додумать я не успел. Истошный визг заставил дверь завибрировать в безумном ритме, несчастный засов попытался заткнуть петли язычком, от чего створки распахнулись. Серый пищащий комочек врезался мне в живот с такой силой, что я невольно отскочил назад, а в проем тем временем ввалился голосящий ректор, привычно снося подставку и вешалку. Впрочем, на этот раз останавливаться на достигнутом он не собирался. Легко увернувшись от объятий рогатой фуфыри, проигнорировав попытку скрипучей растопырки подставить подножку, премудрый Шимшигал явно задался целью снести, как минимум, один пролет лестницы. От мысли, что вся толпа наших гостей, и Лера в первую очередь, окажутся запечатанными вдали от кухни за неимением банальной возможности спуститься, я пришел в такой ужас, что очередной прорыв, разумеется, не заставил себя ждать. Из отполированного ступавшей по нему годами обувью дерева ступеней взметнулись длинные хлесткие побеги, мгновенно опутавшие великого волшебника. Впрочем, обращались они с ректором нежно и уважительно, сдавливать не пытались, а наоборот, спелись в некое подобие глубокого гамака и зашелестели ласковую колыбельную. Шимшигал перестал орать, расслабился и даже, кажется, начал похрапывать. Я почувствовал, что тоже недолго продержусь на ногах, опустился на пол, и тут же мышь настойчиво защекотала мою ладонь. В ответ на мой недоуменный взгляд она решительно ткнула хвостом в распростертую на полу дубленку и что‑то агрессивно заверещала, повернув мордочку к этому ветхому тулупу. Рой смущенной моли вежливо уступил мне лежбище.

– АААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

За мою лысую черепушку отчаянно цеплялся всеми когтями Сириус. Ну, это я так подумал, что Сириус. Ослепнув от боли и заливающей глаза крови, я даже предположения способен был делать весьма смутные. Хотя, собственно, кто еще может цепляться за что‑то когтями, весить не меньше лошади, умещаться на голове и при этом лупить пушистым хвостом по моей спине? Не мышь же так мутировала, пока я в обмороке валялся!

– Я‑ау тебе‑ау лично глазенки‑то твои‑у бесстыжие повыкалупываю‑у‑у‑у! – взвыл монстр на моей лысине. – Быстро забудешь как на всяких мяу‑девиц во сне пялится‑ау!

– Сыр, отцепи‑усь! Больно‑у! – заголосил я, с перепугу сбиваясь на кошачий акцент.

– Так его, Сириус, так! Ату его! – весело подбодрил женский голос и без того невменяемого кота.

Оставив в кошачьих лапах половину кожи своей многострадальной головы, я таки отодрал от себя клетчатое чудовище и злорадно зашвырнул куда‑то вверх и вбок. Раздался вскрик и злобное шипение все той же женщины. Попал, значит. В Киду, кажется. Обтерев рукавом капающую на глаза кровь, я осмотрелся. Прихожая имела вид фантастически‑нереальный. Входная дверь, похоже, была намертво заклинена рухнувшим в обморок магическим засовом. На прилежащей к ней территории царил завал, возникший, судя по всему, в результате потасовки между стойкой и вешалкой: их верные солдаты – древнее шмотье и не менее древнее оружие, трости и зонтики – полегли все, как один, успев нанести противнику невосполнимый урон. В верхней части второго пролета башенной лестницы толпились почти все призванные герои, при этом так налегая на перила, что рисковали в любой момент посыпаться вниз, как спелые яблоки. Но самое сюрреалистическое зрелище представлял нижний пролет, который я так отчаянно и тщетно пытался спасти от премудрого Шимшигала. Он зеленел. Нет, не так. Обратившись в густые заросли непроходимых джунглей, он цвел пышным цветом. Великолепные, чуть мерцающие в полумраке цветы всех оттенков радуги распускались едва ли не на каждом побеге. Общей у них была только форма: пара верхних лепестков изгибалась над тремя нижними хищными клыками, из глубокой пасти цветоложа высовывался зловещий раздвоенный пестик. Но не буйство растительности вогнало меня в ступор. Великомудрый Аль де Баранус, удобно оседлав одну из веток, играл в веревочку с двумя разветвленными на манер человеческой кисти ветками. Голову его украшал пестрый венок, а в глазах плескалось счастливое безумие. Ректор магической Академии, великий волшебник Шимшигал покачивался в сплетенной все из тех же веток люльке, весело гукал, пускал пузыри и одной рукой лупил по свешивающейся к его лицу гирлянде цветов, а другой пытался засунуть в рот собственную ногу.

– А… Э… У… – захлопал я челюстью, невразумительно тыча пальцем в двух резвящихся стариков. – Что это с ними? – наконец выдавил я и воззрился на соратников.

– У себя спроси! – фыркнула Киниада, презрительно дернула плечиком, демонстративно протолкалась через остальных и направилась вверх по лестнице.

– Это дерево барзанс, – любезно пустился в объяснения эльф, высовываясь из‑за плеча Делимора. – Очень редкая и ценная порода. Точнее, древесина у него ценная, а вот цветы весьма ядовиты. Достаточно лишь раз прикоснуться к такому цветку, чтобы впасть в детство.

– И… что?.. Это… это с ними навсегда?! – ужаснулся я.

– Ну что ты! – поспешил успокоить меня Феллион. – Если убрать от них цветы, через часик очухаются.

– Да как же их убрать‑то, если для этого до них нужно дотронуться! – запричитал я.

– Так же, как и призвал, – развел руками ушастый.

– Я?!

– Ну не мы‑у же! – протиснулся между ног собравшихся к самым перилам Сириус. Я облегченно перевел дух, заметив, что кот успокоился и покушаться на мою плешь больше не собирается. – Это ты‑у с чего‑то так апгрейднулся.

Все сразу встало на свои места. Уже спустя пару минут оба почтенных мага сверзились с развоплощенного дерева, лестница снова стала самой собой, после чего мы перетащили потерпевших ко мне в комнату (не напрягаться же, таская их вверх по ступенькам!) и аккуратно складировали на полу.

На почве экстренной побудки у всех, разумеется, разыгрался аппетит, и мы плавно переместились на кухню. Претерпев все возможные издевательства от этой развеселой компании, я, тем не менее, чувствовал себя почти счастливым, помирился с Сырком и даже поблагодарил его за спасение моего грешного воображения от обольстительных чар Повелительницы. И все бы ничего, если бы леди Кида не решила все же присоединиться к трапезе. Поскольку она была единственной, кто еще не успел высказаться по поводу моей расцарапанной башки и нелепого положения, в которое попали великие волшебники, все началось по второму кругу.

Я уже достаточно натерпелся за это утро и больше поддаваться на провокации не собирался, поэтому начал огрызаться. Сначала не слишком активно, но чем дальше, тем сильнее входил во вкус. Надо отдать драконице должное, она была достойный партнером для словесных баталий: за словом в карман не лезла, одни и те же издевательские определения дважды не повторяла, к тому же легко втянула в перепалку остальных. Больше всех отрывался Винсент, подыгрывая и вашим и нашим, Лера грудью встала на мою защиту, Феллион, видимо, опасаясь мести со стороны своей грозной попутчицы, бросал в мой адрес язвительные реплики, Сыр, гад, после нескольких минут растерянности все же принял сторону Киды и тоже от души проезжался на мой счет. Только Эрмот помалкивал, осуждающе качая головой, да Тим не поднимал глаз от тарелки. Тут только я понял, что с нами нет Дога, но поинтересоваться причиной его отсутствия мне, разумеется, было некогда. Впрочем, азарт веселого спора настолько захватил всю компанию, что очень скоро никто не обратил внимания на сокращение объема моих гневных реплик, и я смог, наклонившись к Делимору, задать мучивший меня вопрос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});