Черная моль (сборник) - Аркадий Адамов

– Так ведь бывает в жизни, Иван Васильевич. Все хорошо, хорошо, а потом вдруг… плохо.

Зотов улыбнулся.

– Вдруг, Леночка, бывает в сказках или, скажем, в романах у плохих писателей. А в жизни… В жизни поведение людей только кажется случайным и неожиданным. А если разобраться поглубже, учесть характер этих людей…

– Жизнь ведь меняет людей, Иван Васильевич.

– Конечно, меняет, – согласился Зотов. – Одни становятся лучше, другие хуже. Но и это не случайно. Вот иногда говорят: «Эх, был хороший человек, да вдруг испортился!» К примеру, зазнался или с плохой компанией спутался. А ведь это все вовсе не вдруг случилось, и тут не высокий пост или плохая компания виноваты. Просто человек этот и раньше был не таким уж хорошим, но чего-то не разглядели в нем, какую-то червоточинку в характере не заметили и вовремя не исправили.

Зотов говорил убежденно, даже с увлечением, куда-то вдруг исчезла его обычная сдержанность. Видно было, что все эти мысли давно выношены и не перестают его волновать.

Они шли теперь по улице. Лена зябко куталась в шубку, взяв Зотова под руку, и внимательно слушала.

– Трудно все это сразу разглядеть, – грустно заметила она.

– Конечно, сразу все не разглядишь. Но если я, к примеру, знаком с человеком, ну, три или четыре года, то я уж его характер знаю.

– Так то вы…

– И вы, Леночка. Сергея, к примеру, вы знаете. Не скромничайте.

– А все-таки факты – упрямая вещь, – возразила Лена.

Зотов кивнул головой.

– Конечно. Но их еще надо верно истолковать. Факты тоже бывают разные.

Они некоторое время шли молча, потом Зотов неожиданно спросил:

– Скажите, Леночка, этот человек, с которым вы меня познакомили, ваш друг?

– Да… то есть хороший товарищ по работе. А что?

– Так. Он, кажется, рассердился на меня. Видно, я какие-то планы его нарушил.

– Если он так глуп, пусть сердится! – резко ответила Лена. – Меня его планы мало волнуют.

– Ай, ай, и это про человека, который достал вам такую замечательную шубку! – засмеялся Зотов. – Кстати, шапку Сергею тоже, наверное, он достал?

– Да. Только Сереже я об этом не сказала. И про шубу тоже. Так что вы меня не выдавайте.

– Согласен. Но почему?

– Ну, еще ревновать будет, – не очень естественно засмеялась Лена.

«А ведь Лобанов, кажется, прав, – подумал Зотов. – Интересно, откуда он узнал. Неладно что-то у них получается. А вмешиваться вроде и неловко. Но письмо… Его писал не этот артист. Его писал человек с фабрики. Значит, должно быть еще какое-то, промежуточное, звено, ведь цепочка одна».

– Интересно, как он мог достать такие вещи, если не знаком с торговыми работниками, – равнодушно заметил Зотов.

Лена рассмеялась.

– Вы все просто несносные люди! Даже самые лучшие из вас. Ну буквально каждая мелочь вас занимает. И всюду, конечно, мерещатся преступления.

– Характер, Леночка, – шутливо ответил Зотов. – Сами от него страдаем. Но что поделаешь?

– Ладно уж, не страдайте. Владимир Александрович достал эти вещи через своего приятеля, тоже актера, Петю Славцова. А уж тот, по-моему, половину Москвы знает. Довольны теперь, ужасный вы человек?

– Все. Больше ни слова не спрошу. Давайте говорить о чем-нибудь другом.

– Ну, то-то же. Как вам понравился спектакль?

…В ту ночь Лена долго не могла уснуть. Ей вдруг показалось, что Зотов вовсе не случайно появился в театре и не случайно пошел ее провожать. Лена мысленно перебирала в памяти их разговор. Ничего особенного. Вот только заинтересовался шубой и шапкой. Но это, конечно, пустяк. Впрочем, пустяк ли? Ведь шапкой интересовался и Сережа. В тот вечер она из-за этого даже поссорилась с ним. Странно. А потом Иван Васильевич говорил о фактах, что они бывают разные, что их надо уметь истолковать. На что он намекал? А она имела в виду один только факт: Сережа ее разлюбил, вот и все. Тут нечего истолковывать. С того вечера они почти не разговаривают, уже месяц. А она, она тоже его разлюбила?… Владимир… Как он глупо вел себя сегодня! Но вообще-то он умный, образованный, талантливый и очень ее любит, очень… А она?… Неужели она все-таки любит Сережу? Иначе почему так мучается, почему думает о нем все время и с такой болью? Что же с ней происходит? И зачем, зачем приходил сегодня Иван Васильевич?

Придя утром на работу, Зотов первым делом позвонил в УБХСС Ярцеву и попросил зайти. Разговор был коротким.

– Вы сейчас отрабатываете связи Плышевского? – спросил Зотов.

– Так точно, товарищ полковник.

– Какие из них вам удалось уже выявить?

– По фабрике?

– Нет, не по фабрике.

– С этим хуже. Много еще тумана. Не установлены, например, адвокат Оскар и некий Вадим Д. Есть еще один артист, его сестра – любовница Плышевского.

– Как его фамилия, этого артиста?

– Славцов.

– Так. – Зотов ничем не выдал своего волнения, лишь начал быстрее перебирать карандаши на столе. – Ну, что ж, все ясно. Больше вопросов нет.

Он вслед за Ярцевым вышел из кабинета и, чуть сутулясь, прошел к Силантьеву.

Час спустя туда же был вызван Коршунов.

– Читайте! – резко сказал Силантьев и передал ему через стол злополучное письмо.

Поздно вечером, оставшись наедине с Силантьевым, Зотов, как обычно, неторопливо и рассудительно сказал:

– А в общем, направление у них правильное – этот самый Перепелкин.

– В общем… – не остыв еще от всех неприятностей этого дня, передразнил его Силантьев. – Конечно, что-то делать надо. Но все это мышиная возня, мелкие удары по периферии.

– Нет, это разумная подготовка к удару по центру.

– Эх, все это я и сам, не хуже тебя понимаю! – воскликнул Силантьев и стремительно прошелся по кабинету. – У меня сейчас мысли, знаешь, где?

– Где?

– В горкоме партии, вот где. Что я там теперь скажу?

– Да-а, – сокрушенно вздохнул Зотов и, помолчав, прибавил: – У Басова это дело зашифровали так: «Черная моль».

– Знаю. Ну, и что?

– Оказывается, укус этой «черной моли» опасен.

Глава 10

ТУМАН РАССЕИВАЕТСЯ

Весь следующий день Геннадий Ярцев провел в кабинете, еще и еще раз проверяя и обдумывая каждый свой шаг в деле «Черная моль».

Где была допущена ошибка? Почему исчез с машин «левак»? Почему исчезли в магазине у Середы шапки из отходов? Как могли преступники догадаться, что ими заинтересовалось УБХСС? С кем имел дело Геннадий? Старый гравер? Этот не разболтает. Об Андрееве и говорить нечего. Клим, Сенька? Все не то. Остается Голубкова. Больше Геннадий ни с кем не говорил. Но и с ней он вел разговор очень осторожно. Она ничего не могла заподозрить. Правда, Голубкову так и не удалось вызвать на откровенность.

Каждый раз при мысли об этом Геннадия охватывала досада. Как могло такое случиться? Он помнил этот разговор почти дословно. И сейчас, чтобы еще раз проверить себя, начал повторять его вслух, останавливаясь и размышляя над каждым словом.

Так… Начало разговора было правильным, сразу установился хороший, дружеский тон. Голубкова осмелела, даже повеселела. Когда же появилась первая трещина? Он спросил, что у нее с рукой. Она охотно объяснила. Потом разговор зашел о ее работе: он поинтересовался, как она кроит шкурки. И опять последовал быстрый, уверенный ответ. Все шло нормально. Она даже посмеялась над ним: он не знал, что такое лекала. И тут же объяснила. Потом… Что было потом?

Геннадий наморщил лоб. Ах, да! Он спросил, кто их изготовляет, эти лекала. И сразу в ушах его прозвучал голос Лидочки, совсем другой, резкий, почти враждебный: «Не знаю я, кто их делает!» Геннадий тогда удивился и поспешил переменить разговор.

Так, так… Вот она, первая трещина. Но почему Голубкова вдруг так ответила? Почему взволновал ее этот вопрос? Лекала… Их изготовление… Для чего они нужны эти лекала? Чтобы меховые детали будущих шапок получались стандартными, одинаковыми по конфигурации и размеру. Ну, а если эти лекала изготовить иной конфигурации? Нельзя. Да и бессмысленно. А иного размера, поменьше? Тогда при раскройке шкурок получится дополнительная экономия…

Геннадий так увлекся, что не заметил, как в комнату вошел Зверев. Тот насмешливо прищурился.

– Разрешите доложить, товарищ капитан, – с изысканной вежливостью произнес он, – рабочий день окончен, сейчас ровно девятнадцать ноль-ноль. Машина у подъезда.

– Отставить машину! – весело откликнулся Геннадий. – Садись, Анатолий Тимофеевич, и слушай. У меня интересная мысль появилась.

– Ого! Каждая мысль товарища Ярцева у нас буквально на вес золота, – шутливо ответил Зверев и, опустившись на стул, пытливо взглянул на товарища. – Ну, ну, давай выкладывай.

Геннадий торопливо повторил весь ход своих рассуждений.

– Ты понимаешь? Это была первая трещина в разговоре, эти лекала! – возбужденно закончил он.

– Вернее, их изготовление, – поправил Зверев, – то есть их качество, их полноценность. Да, ничего не скажешь, все пока логично. Итак, возьмем на заметку лекала.